Комментарий |

Сивцев Вражек

переулок

Есть девушки, которых почему-то особенно красит печаль, или
исключительно в тоске они вдруг начинают нравиться; сгущая вокруг
себя облако вожделения, нагнетая его вздохами, опущенными
ресницами, унынием в уголках губ, они вызывают во мне какое-то
странное желание – повязать своей страстью и ласкать до
окончательного умерщвления той боли, что сочится из них, как
кровь из раны, сквозь бинты сдержанности, сквозь марлю мягкой
плоти. Но, как правило, они не замечают ничего… Безразличны ко
всему… Пронзенные горем, они уходят в себя, но для моего
глаза странным образом раскрываются, и эротизм их становится
поэтическим, как вдохновение, фатальным, как зависимость,
проедающим, как кислота.

Майбрит была бесформенна, как втулка: плечи – талия – бедра, –
жалкий пунктир плоти, ни одного изгиба, кроме холма тяжелой
груди, да и там не лежала тень двусмысленности, и глаз быстро
уставал от этой груды, которая ей самой в первую очередь была в
тягость. Она была с Юлланда. Отец их деликатно оставил и,
необремененный семьей, шустро сделал карьеру в Копенгагене;
когда Майбрит подросла, забрал ее, пристроил в копенгагенский
колледж. Там она хлебнула снобизма, жила в общаге, жалась к
стенам, смотрела пустым взглядом в окно, читала всякую
чепуху, потом нашла себе подружку, такую же чушку-юшку с
Юлланда, и теперь я думаю, что мне удалось с ней сблизиться по той
же причине: ей было не с кем, и в ней была печаль, которая
делала ее притягательной.

Я вспомнил о ней, когда свернул в переулок Сивцев Вражек. В лицо
ударило холодом, пылью, гарью, потянуло мазью Вишневского,
глаза заволокло йодистой пеленой, и в грудь мне стукнулась
голубкой девушка, стукнулась, отпрянула, не поднимая глаз,
сказала: «Ну…», будто я был невесть какой тумбой, которую
следовало сдвинуть, да кто-то забыл на ее пути, идиоты! Пошла,
пошла… Слегка косолапо, косовато… Поплелась вдоль невидимой
плоскости, – это была плоскость какого-то горя. И тут же я
вспомнил Майбрит. Чем-то они были похожи…

Хотя – сворачивая зачем-то на Плотников переулок, сделав наскоро
обычное соположение портретов, понял, что в чертах их нет
ничего общего. Майбрит была пшенично-конопатая с тонкими губками,
а эта – брюнетка с карими глазами и большим ртом. Их роднил
именно феномен типажа: обе были привлекательны в горе
(которое, возможно, в данный момент гнездилось в медицинском
центре на переулке Сивцев Вражек, как знать).

На Глазовском переулке, возле Коллегии Адвокатов стояли офисные
клоны. К зеленой строительной клетке жались, втягивая животы,
бронзоволикие мужики с сетками, повторяя: «И куда они
прут?..», «Куда прут, спрашивается!» Мимо них медленно ползли
машины, ловя и отсвечивая апрельское солнце, ехали плавно, плотно,
грозно, как судьба.

На Денежном мертвым, не гаснущим глазом горел красный; два узбека в
синих робах тихонько переговаривались, хитровато улыбаясь
одними глазами, поглядывая на облако пыли, что поднималось над
двориком, оттуда же пятясь выползал кузов огромного
грузовика, часть переулка перегородило чудовищное туловище
гигантского синего контейнера, мигали лампы «скорой помощи»,
намертво замкнутой в пробке, как тромб.

Только теперь я услышал прерывистый пронзительный вой сирены. Я
остановился. Справа – Сивцев Вражек, где я только что столкнулся
с девушкой. Я сделал бессмысленный круг.

Меня по-московски бесцеремонно подтолкнули, подпихнули, сдвинули,
вытряхивая из меня мысль… Майбрит, запах моря, песок,
плоскость, вдоль которой шла скошенной травинкой девушка, прижимая
папку к груди… Мужики с сетками, громыхая бутылками, прошли
твердокаменно ставя ступни мимо, надсадно переговариваясь: «И
у него на этом все?», «Да, но только он сам виноват…», «Так
ясен пень, что сам…», «Вот и я говорю, не фиг было Муму
топить до второго пришествия!» (смех).

Облако пыли вывалило клубы в улицу, расползлось, проглатывая свет.
Тромб медленно придвигался. Я закрыл и открыл глаза. Вой
сирены синхронизировался с мигалками, – мир обрел целостность,
но был он пустотелым, как статуэтка в моем пакете, статуэтка
китайского императора, который остановил Время и приказал
строить Великую Стену, статуэтка, отлитая на какой-нибудь
кухне, тут неподалеку, может быть, в этом же переулке.

Последние публикации: 
Наваждение (07/09/2010)
Обезьяна и Паук (01/08/2010)
Обезьяна и Паук (12/07/2010)
Обезьяна и Паук (30/06/2010)
Обезьяна и Паук (08/06/2010)
Обезьяна и Паук (26/05/2010)
Обезьяна и Паук (12/05/2010)
Обезьяна и Паук (28/04/2010)
Связка (14/01/2010)

Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы

Поделись
X
Загрузка