Проза

Пролог

На весенних учениях командование округа высоко оценило проявленную
личным составом полка боевую и политическую подготовку при решении
поставленных оперативно-тактических задач, почему некоторое время
спустя и объявился в гарнизоне корреспондент газеты «За Родину»
с целью живописать различные аспекты армейских будней героического
коллектива.

В сопровождении коменданта с утра и до обеда расшивал он по территории
гарнизона в УАЗике. Непрерывно щёлкал фотоаппаратом, интервьюировал
личный состав, со скоростью пулемёта делая записи в нескольких
блокнотах сразу. Приятственно отобедал в офицерской столовой.…
В общем, всё складывалось вполне удачно и для него и для принимающей
стороны.

Но под воздействием, то ли обеда, то ли ощутимо припекающего майского
солнца, стукнула корреспонденту в голову мысль посетить солдатскую
столовую. Послушаться бы ему коменданта, который настойчиво уговаривал
его отказаться от этой безумной затеи в пользу продолжения десертной
части обеда. А ещё лучше было бы всем, если бы эта мысль вообще
ему в голову не стукала.

По какой-то неведомой причине во время прошлогодних осенних учений
из солдатской столовой, рассчитанной на 800 посадочных мест, бесследно
исчезли алюминиевые бачки, черпаки, кружки, ложки и ополовинилось
количество мисок.

Советского десантника не только не испугаешь, но даже и не удивишь
никакими тяготами-лишениями, и выход из положения, конечно же,
был найден. Особо щепетильные стали носить с собой в столовую
личные котелки-кружки-ложки. Основная масса личного состава перешла
на упрощённую схему принятия пищи, поочерёдно передавая столующимися
друг другу миски и ложки.

К удовольствию старшин-сержантов это даже ускорило процесс – дождавшись,
когда предыдущий допьёт чай, компот или кисель, стоящий за спиной
следующий воин выхватывал у него миску с ложкой и устремлялся
к окну раздачи, на ходу вытирая их прихваченным у хлеборезки куском
«черняшки» (хлеба из ржаной муки).

Хлеб этот был такого качества, что есть его мало кто рисковал,
и после использования в качестве протирки он без всяких угрызений
совести выбрасывался, отчего в углу столовой рядом с окном раздачи
к вечеру вырастала хлебная пирамида приличной высоты на радость
полковым хрюшкам. И не только им.

Закономернейшим образом развелось столько совершенно безбоязненных
крыс, что, казалось, непрерывно шевелится покрытая их чёрными
жирными хвостатыми тушками гора отходов. Кроме того, напрочь засорилась
сливная канализация, пол в столовой покрылся слоем жира с палец
толщиной, а поверху мутной пахучей жижей по щиколотку.

Десантников и эти обстоятельства не только не смутили, но и предоставили
им возможность разнообразить скудный на развлечения армейский
досуг. Разогнавшись, бойцы от порога столовой скользили к столам
и передвигались от стола к окну раздачи и обратно, аки на водных
лыжах. У окна раздачи стали они дополнительно отрабатывать личную
целкость путём метания использованной «черняшки» в крыс (крысы,
злобно пискнув и показав зубы при метком попадании в них, продолжали
набивать себе брюхо).

А вот на нестойкого морально и физически человека, каковым оказался
на поверку корреспондент, эти же обстоятельства повлияли самым
удручающим образом.

Понимая всю безнадёжность попыток хоть как-то выправить ситуацию,
комендант даже не пошевелился, чтобы сопроводить корреспондента,
когда тот бодро выпрыгнул из УАЗика и направился в столовую. Вместо
того откупорил он захваченную на всякий случай бутылку армянского
коньяка и изрядно глотнул из неё.

Как и ожидалось, корреспондент не проявил должной сноровки и стойкости
– переступив порог зала столовой, утратил равновесие, помельтешил
в воздухе руками, повыделывал ногами замысловатые коленца и навернулся
плашмя со всеми своими блокнотами, карандашами и фотоаппаратурой.
В положении «упор лёжа» насладился он ароматами, густо пропитавшими
воздух и его самого, полюбовался на процедуру приёма пищи, кучу
отходов с кишевшими на ней крысами и добавил содержимое своего
желудка к окружавшей его водной среде.

В УАЗике корреспондент, молча, вытер лицо и руки ветошью, предложенной
водителем, и опустошил из горла протянутую комендантом бутылку
коньяка. Тем же самым он, в компании коменданта, занимался в гостиничном
номере всё оставшееся до отъезда время – отмывался и опорожнял
коньячные бутылки. Заведующая офицерской столовой умаялась сновать
между гостиницей и столовой, пополняя им боезапас, и вечером корреспондент
в состоянии, близком к оловянному-деревянному-стеклянному, был
доставлен в СВ-купе поезда «Таллин-Рига». Облобызав провожавшего
его коменданта в знак проявления самых добрых чувств и намерений,
корреспондент отключился и благополучно отбыл в столицу Латвийской
ССР.

Полнейшей неожиданностью для полковой общественности стало появление
пару дней спустя в газете «За Родину» статьи, в которой корреспондент
ославил полк на весь Советский Союз, объявив его самым худшим
по жизнеобеспечению солдат из всех имеющихся на территории Могучего
и Нерушимого.

И завертелось колесо Фортуны.

Авгиевы конюшни

Командир полка, в сопровождении замполита, начальника штаба, коменданта
и начальника особого отдела, в кои веки наведался в солдатскую
столовую. Лично убедился в том, что написанное в статейке не так
уж далеко от действительности, рассвирепел и стал раздавать «серьги»
всем попавшимся под руку «сёстрам» с максимальной щедростью, предусмотренной
Дисциплинарным Уставом.

Особист же на деле доказал, что недаром ест свой хлеб. Проведя
опрос с пристрастием личного состава, выяснил он весьма существенное
обстоятельство: во время посещения столовой корреспондент не только
не успел ничего сфотографировать, но даже и словом ни с кем не
перемолвился. И предложил простой, но эффективный выход из создавшейся
ситуации – до приезда неизбежной комиссии привести столовую, если
не в идеальный, то хотя бы в такой вид, который опровергал бы
гнусный пасквиль борзописца. Написанный в похмельном бреду, к
тому же, если судить по количеству пустых бутылок, оставшихся
в гостиничном номере после отъезда корреспондента. Деваться было
попросту некуда, и командир полка отдал соответствующие распоряжения.

Поскольку решить поставленную задачу силами суточного кухонного
наряда не представлялось возможным и в самом отдалённом будущем,
комендант вместе с энергичным напутствием получил от командира
полка самые широкие полномочия по привлечению к работам в столовой
нарушителей воинской дисциплины.

.

Темой серьёзного научно-исторического исследования может стать
выяснение причин, по которым десантные войска, будучи самыми боеспособными
среди других родов войск (что лишний раз подтвердили недавние
учения), в обыденной жизни являют себя разгильдяйскими до такой
степени, что и «сказал Икар, сомкнувши веки, что в этом диком
ВДВ, бардак останется навеки».

Комендант без особого труда и с лихвой мог бы набрать исполнителей
в помощь кухонному наряду из одних только тех нарушителей, кто
массово передвигался по территории гарнизона вне строя (что, кстати
сказать, и стало им практиковаться с особым рвением в самом скором
будущем). Но подневольный, ничем не стимулируемый труд отличается
крайне низкой производительностью и вряд ли существенно ускорил
бы решение поставленной задачи.

А посему измыслил комендант коварный план, жертвами которого в
нарушение годами складывавшейся армейской иерархии стали «дембеля»
(военнослужащие срочной службы, убывающие в запас).

Большинство «дембелей» уже подготовили себе замену, исполнили
«дембельский аккорд» (обязательные строительные и прочие хозработы
во славу родного полка), со дня на день предвкушали приказ об
увольнении в запас. И от скуки-безделья как будто задались они
целью перещеголять друг друга в повадках и внешнем виде, и отдалённо
не напоминавших армейские.

В расположении денно и нощно валялись они в койках, куда «молодые»
утром и вечером доставляли им «дембельскую пайку» (два ломтя белого
хлеба, щедро намазанных сливочным маслом и с котлетой, мясом или
рыбой меж ними, кусковой сахар). Столовую соизволяли посещать
только в обед, и то не все. Считая ниже своего достоинства находиться
в общем строю, поодиночке и группами неторопливо шествовали на
некотором удалении за своими подразделениями и являли собой весьма
экзотическое зрелище. Одетые кто во что горазд (в спортивные трико
и тапочки снизу или, наоборот, в гражданские рубашки-свитера сверху),
причёсками они могли бы изумить не только тогдашних битломанов,
но и появившихся впоследствии панков.

На плацу перед столовой повторялся всегда один и тот же ритуал.
Пройдясь перед строем, «дембеля» критически оценивали внешний
вид личного состава, пробивали «фанеру» (кулаком в пуговицу на
груди) или «фофана» (оттянутым средним пальцем по голове) замеченным
в нарушении формы одежды, давали команду «упал-отжался» отдельным
нарушителям или подразделению в целом.

После этого с чувством глубокого удовлетворения от выполненного
долга степенно следовали в столовую, где занимали специально сервированные
для них столы. Пищу потребляли неторопливо, тщательно пережёвывая,
и по завершении сытной и обильной трапезы покидали столовую всегда
последними.

В тот знаменательный майский полдень после совершения обычного
ритуала «дембеля» проследовали в столовую, … а вышли из неё только
утром следующего дня.

Как позже выяснилось, коменданту не потребовались ни пламенные
речи с упоминанием классиков марксизма-ленинизма и решений партийных
съездов-пленумов, ни комендантский взвод для подавления возможного
бунта, ни даже самое лёгкое принуждение. Поставив перед «дембелями»
задачу, он кратко пояснил: «Аккордный наряд с увольнением сразу
после выполнения», – достал журнал регистрации арестантов и приготовился
записывать желающих побывать на «губе» в Таллине.

Одной только посадки на гауптвахту можно было дожидаться месяц,
если не больше, и моментально сообразив: «Дембель в опасности»!
– убывающие в запас воины в качестве послабления тяжкой участи
выторговали у коменданта, во-первых, противогазы, а во-вторых,
запрет на посещение столовой остальному личному составу срочной
службы на время выполнения работ.

Силами «дембелей», не присутствовавших в столовой, но добровольно
изъявивших горячее желание принять участие в работах (едва они
прознали об условиях их выполнения), были доставлены в необходимом
количестве сапёрные лопатки, концентрированная серная кислота
в стеклянных ёмкостях и ставшие жизненно необходимыми при её применении
противогазы. Дабы не травмировать истощённую двухлетними тяготами
и лишениями психику «дембелей», ужин остальному личному составу
был выдан сухим пайком прямо в казарме. И процесс пошёл.

Не было поблизости ни мифологической реки Алфей, запрудив которую,
Геракл очистил авгиевы конюшни, ни другого какого водоёма, и сапёрные
лопатки нашли себе другое, героическое не в меньшей степени, чем
у Геракла, применение.

Первым делом, законопатив все обнаруженные дыры в полу и рассредоточившись
по залу столовой, «дембеля» приступили к истреблению крыс. Мастерство
не пропьёшь! И достославные представители войска дяди Васиного
рубили-кололи агрессивно-злобных хвостатых тварей так, что и кровь
лилась сопоставимо с изложенным в стихотворении «Валерик» Михаила
Юрьевича Лермонтова, и рука бойцов под конец устала.

Не удержались «дембеля» и от маленькой мести за свои печёнки,
посаженные длительным употреблением «мяса белого медведя», каковым
в армейских кругах принято было именовать сало (более съедобные
и менее вредные здоровью части хрюшек поступали на стол господам
офицерам). Полковая кобыла Машка, доставлявшая отходы из столовой
в свинарник, взвилась на дыбы и чуть не сбесилась от обилия крысиных
трупов, которыми загрузили её четырёхколёсное ландо на резиновом
ходу по завершении побоища.

Следующая часть задания была исполнена «дембелями» с ничуть не
меньшим мастерством и оперативностью. За полтора года службы сколько
же тонн грунта, палой листвы и травы, снега, мусора и отходов
довелось им перелопать – раззудись рука да развернись плечо! Сколько
каждым из них было отскоблено-отмыто до зеркального блеска полов!
И по долгу службы, и в виде самого распространённого наказания
за мелкие прегрешения: «На полы»! – а иной раз в назидание «молодым»
или на спор из молодецкой удали.

На заключительной стадии с помощью кислоты и горячей воды, черпаемой
из котлов для приготовления пищи, пробили-прочистили канализационные
стоки, довели пол до такого состояния, что в нём стал отражаться
потолок столовой.

«Усталые, но довольные», задолго до подъёма «дембеля» отправились
в расположение, едва сдерживаясь, чтобы не грянуть строевую песню
от избытка переполнявших их чувств.

Прибывший на завтрак личный состав долго толпился в предбаннике
столовой, не веря своим глазам и не решаясь ступить на сверкающий
в утренних лучах солнца кафельный пол столового зала.

Явление ВасильФилипыча народу

Облагораживание солдатской столовой одним только полом не ограничилось.

В силу традиции («Лучше перебдеть, чем недобдеть») и при участии
полковой общественности в лице сердобольных гарнизонных дам, на
столах и подоконниках возникли цветочные горшки с какой-то растительностью
в них.

После энергичной беседы, состоявшейся накануне у особиста с начальником
столовой в чине прапорщика и лейтенантом-начальником продовольственной
службы, к обеду на всех столах появились в достаточном количестве
литые алюминиевые бачки и «разводяги» (поварёшки), миски, кружки
и ложки. Место в углу столовой рядом с окном раздачи заняли высокие
баки для пищевых отходов.

На некоторых изделиях обнаружились штампы: «ИТУ №ХХХ» (исправительно-трудовое
учреждение), свидетельствующие об их принадлежности расположенной
неподалёку колонии для особо опасных преступников. Эти штампы
породили смутные подозрения в умах и на языках личного состава
насчёт происхождения (а главное, продолжительности) привалившего
алюминиевого достатка, поскольку схема поочерёдного заимствования
друг у друга недостающего имущества во время всяческих комиссий-проверок
широко практиковалась и среди подразделений полка. Но, как бы
то ни было, после долгого перерыва отобедал личный состав с большим
удовольствием, хоть рацион остался прежним (о нём отдельный разговор).

Удовольствие от обеда несколько подпортила не до конца, как оказалось,
решённая ночью проблема, которая заявила о себе неожиданно многоголосым
крысиным писком.

Отопление всех зданий-сооружений гарнизона осуществлялось угольной
котельной, от которой к зданиям и по периметру зданий под землёй
были проложены трубы теплоцентрали в деревянных коробах. И, несмотря
на то, что перед ночным побоищем были перекрыты все возможные
пути отхода противника, немалое количество крыс благополучно избегло
уготованной им участи по той простой причине, что постоянно обитали
они в этих коробах, а в столовую наведывались лишь питаться, сбегаясь
со всего гарнизона.

«Привычка – вторая натура», и когда поутру в соответствии с установившимся
графиком прибыли они своим поредевшим поголовьем в подполье столовой,
то первым делом принялись восстанавливать старые и прогрызать
новые дыры-лазы.

Возмущению крыс не было предела, когда по завершении этой нелёгкой
работы к обеду проникли они в столовую и вместо хлебной пирамиды
обнаружили совершенно несъедобные металлические изделия.

Повторно привлекать «дембелей» к решению проблемы было бы неправильно
во многих смыслах. Остальные категории военнослужащих ещё не достигли
достаточного уровня мастерства, да и жаль было портить наведённую
красоту. Применять химическое оружие в виде крысиного яда было
весьма опасно, поскольку крысы сновали везде, в том числе, в пищеблоке
и на столах. Поэтому решил комендант задействовать экологически
чистые средства для борьбы с ними.

С этой целью отправился он в УАЗике на другой конец гарнизона,
вышел за КПП и не поленился пройтись до дырки в деревянном заборе
у натоптанной тропы, по которой многие поколения военнослужащих
срочной службы втихаря наведывались в близлежащий посёлок по своим
насущным житейским делам. И не ошибся в выборе места и времени.

Не прошло и получаса, как в устроенную им засаду угодили трое
«дембелей» разведроты полка, которые беспечно направлялись в посёлок,
чтобы забрать у поселковой швеи отданные на перешив «парадки»
(брюки и китель парадно-выходной формы одежды). Комендант не только
не стал их арестовывать, но и отпустил в посёлок, пообещав оставить
инцидент без внимания, если каждый из них добудет на поселковой
помойке по коту.

Через два часа разведчики предстали перед комендантом с покусанными
и исцарапанными до крови руками и отрапортовали о выполнении задания.
В качестве подтверждения продемонстрировали добытого "языка" –
кошачью морду, торчащую из свёрнутого наподобие пелёнки и изодранного
в клочья кителя «парадки».

Комендант усомнился было в выполнении задания в объёме, позволявшем
простить всех троих нарушителей. Но когда один из разведчиков
схватил за загривок и продемонстрировал ему добычу во всей красе
– здоровенный рыжий и тощий котяра, злобно шипя, метнул в него
заметные даже при дневном свете снопы зелёного огня из глаз, изогнулся
дугой и попытался дотянуться каждой из своих когтистых лап до
его носа, – все сомнения у коменданта тут же отпали.

Дав указание «дембелям» запереть где-нибудь кошака, ни в коем
случае не кормить и ближе к ужину доставить в столовую, умиротворённый
комендант стал наблюдать за появившимся на посадочном курсе двухмоторным
турбовинтовым самолётом.

После того, как распознал в нём Ан-26й, на котором обычно прилетало
окружное начальство, перевёл он взгляд на взлётно-посадочную полосу
… И остолбенел, увидев напоминающую своей одинаковостью муравьиную
цепочку солдат, которая вопреки всем запретам тянулась поперёк
лётного поля, а не по предусмотренной для этого объездной дороге.

Предыдущее подобное нарушение (когда этот же самый Ан-26й при
посадке чуть не сбил колёсами шасси потерявшего всяческий страх
лося) не только обошлось коменданту без нарицания, но и обернулось
даже выгодой в виде последующей организации охот на лосей и кабанов,
на которые под видом проверок-комиссий зачастило высокое начальство.

Теперь же он физически ощутил, как скукоживается первый и сползает
второй просвет на погонах, и шевелятся его майорские звёзды, готовясь
рассыпаться каждая на четыре малые, капитанские.

Прописка и тезоименитство

В качестве камеры предварительного заключения для кота была опрометчиво
выбрана каптёрка одного из разведвзводов. Опрометчиво, потому
что войти в каптёрку после этого оказалось невозможно. На первого
же смельчака, рискнувшего переступить её порог, кошак кинулся
с таким злобным шипением, пропеллером вращая при этом хвостом,
что желающих последовать его примеру больше не нашлось. Каптёр,
и тот до вечера бесцельно слонялся по казарме, не решаясь вернуться
в свои законные владения.

После ужина кот был отловлен-обездвижен с помощью плащ-палатки
и доставлен в столовую.

Первые телодвижения, совершённые котом в столовой, вызвали, было,
сомнения у присутствующих в правильности сделанного «дембелями»
выбора в его пользу. Кот позыркал глазами, обозревая столовую,
полностью проигнорировал крысу, нагло восседавшую на одном из
столов, пошевелил ушами и усами, принюхался и направился прямиком
к бакам с пищевыми отходами.

Последовавшие затем его деяния не только развеяли все сомнения,
но и принесли ему заслуженную славу и глубокое уважение всего
личного состава срочной службы полка.

Ещё на подходе к бакам кот начал утробно рычать, неистово хлеща
себя хвостом по бокам, потом запрыгнул на открытую крышку одного
из баков, издал леденящий душу злобный вопль и передними лапами
стал отвешивать по мордам прыснувшим во все стороны грызунам.
Куснул последнюю спасавшуюся бегством крысу за хвост, свысока
обозрел окрестности столовой с видом, не допускавшим ни малейших
разночтений в том, кто в доме хозяин, и неторопливо скрылся в
баке с отходами.

Грамотно выбранная котом тактика принесла свои плоды, поскольку
крысы, лишившись кормушки, быстро утратили интерес к посещению
столовой. Первое время предпринимали они реваншистские попытки,
как правило, ночью. Но вскоре оставили их, как вредные для здоровья
(судя по найденным поутру крысиным трупам) и совершенно бесперспективные,
поскольку с вечера и до утренней побудки кот надёжно обосновывался
у баков с отходами, на них и в них, когда оказывался в столовой.

С тех пор так и повелось – после ужина каптёр доставлял кота в
столовую, а во время утренней зарядки забирал его оттуда и относил
в ставшую ему родным домом каптёрку (благо, кусаться-царапаться
по этому поводу он прекратил), где кот и отсыпался после ночных
трудов на верхнем ярусе стеллажей.

При выборе имени коту личный состав не стал заморачиваться перебором
местных кошачьих кличек на эстонском языке и ограничился привычным
русским именем. Поскольку прибыл он служить в десантный полк,
и в знак уважения за проявленные им личное мужество и героизм
при решении поставленных боевых задач, добавили ему и соответствующее
отчество.

И стал кот зваться не иначе, как Василием Филипычем.

Наказанье невиновных и награжденье непричастных

Хоть для окружной комиссии газетная публикация была, что команда
«фас» для служебно-сторожевого пса, раньше оставались чисто теоретические
шансы пустить ей пыль в глаза. Благо, опыт очковтирательства под
тогдашним лозунгом: «Догнать и перегнать»! – в полку был накоплен
немалый, как и во всей державе. Но после инцидента при посадке
самолёта эти шансы улетучились, «как с белых яблонь дым».

Комендант, мысленно надев штаны ширинкой назад, дал самому себе
клятву: «Устроить такую весёлую жизнь любителям хождения вне строя,
чтоб надолго запомнили! Если только не снимут с должности».

.

Обиднее всего было то, что о времени прибытия комиссии «разведка»
(в лице полковых связистов, созвонившихся с коллегами штаба округа)
доложила загодя, и кроме облагораживания столовой были предприняты
другие упреждающие действия.

Прежде всего, как было обещано комендантом и дабы уберечь личный
состав от разлагающего воздействия дурного примера, срочно уволили
в запас «дембелей». У писаря строевого отдела и привлечённых ему
в помощь ротных писарей пальцы чуть не отвалились делать записи
в военных билетах и выписывать проездные документы, но с утра
пораньше загрузили всех «дембелей» в два полковых автобуса и вывезли
в Таллин на железнодорожный вокзал.

Вместо воздушно-десантной, боевой, строевой и партийно-политической
подготовки весь личный состав сразу после завтрака был задействован
в наведении порядка в казарме и на прилегающей к ней территории.

В самой казарме не продохнуть было от самодельной мастики (содержимого
дымовых шашек, разбавленного авиационным керосином), которой натирали
дощатые полы, предварительно отскоблив их добела осколками стекла.

Окрест казармы стояла пыль столбом от выбиваемых матрасов, одеял
и подушек. На территории всюду, куда хватало взгляда, десантники
с лопатами, мётлами, граблями и побелочными квачами в руках собирали
в кучи и жгли палую листву, закапывали мусор, белили гашёной известью
бордюры вдоль пешеходных дорожек и стволы деревьев.

Предчувствия коменданта (и не его одного) не обманули. Члены комиссии,
дополнительно раззадоренные неуважительной встречей, рьяно принялись
за дело. И начали они, само собой, с тщательного обследования
столовой.

Никакой косметикой не прикрыть было главную проблему – водопровод,
по возрасту сравнимый с древнеримским. Вода из него сочилась тоненькой
струйкой, и паровые котлы для приготовления пищи наполнялись чуть
ли не за сутки. Какое уж тут мытьё мисок при перемене блюд, если
всю посуду мыли в одной ванне, заполняя её водой, оставшейся после
приготовления завтрака-обеда-ужина!

Начальник особого отдела полка проявил служебное рвение, обнаружил
и указал комиссии причину слабого напора воды – в местах утечки
воды на пути от водонапорной башни образовались три приличных
болотца, поросшие лесным подростом. Себе-то очки «особист» заработал,
но заместитель командира по тылу дополнительно из-за этого лишился
второй звезды на погонах.

Членов комиссии заинтересовал пронзительный запах, который издавал
легендарный бигус в одном из котлов пищеблока. После дегустации
этого волшебного продукта питания пристальный взор комиссии обратился
на состояние продовольственного склада.

Картофель и прочие овощи, добываемые личным составом осенью на
полях подшефного колхоза, исчезали из овощехранилища к Новому
году, как правило, и им на смену приходили сухие их заменители.
Говорят, о вкусах не спорят, но негативное мнение всех, кто когда-либо
вкушал эти заменители, почему-то совпадает. Зато квашеная капуста
всегда имелась в избытке. В больших бетонных ёмкостях капуста
нового урожая для лучшей закваски перемешивалась с остававшейся
там с прошлого года (или прошлых лет).

Комиссия, посетив продовольственный склад и проверив документацию,
поспешествовала тому, что начальник продсклада отправился к новому
месту службы – в «края вечнозелёных помидоров», как называли районы
Крайнего Севера державы.

Не остались без внимания комиссии непонятные штампы на алюминиевых
бачках и баках для пищевых отходов, в связи с чем было проведено
тщательное расследование деятельности начальника продовольственной
службы и заведующего столовой.

По результатам расследования начальник продслужбы вскорости убыл
в Забайкальский военный округ (именуемый в народе, как «Забудь
вернуться обратно») с запретом занимать должности, связанные с
материальной ответственностью, а прапорщик-заведующий столовой
был с треском уволен из рядов Вооружённых Сил.

Жертвой комиссии пал и начальник медицинской службы полка – за
вопиющий недосмотр санитарного состояния был отправлен на давно
заслуженный отдых легендарный Адамыч.

Совершенно случайно «загремел под фанфары» и начальник клуба –
безобиднейший Славик, как его все без исключения называли.

Первое время после прибытия в полк он развивал бурную деятельность
по организации культурно-массовой работы среди личного состава.
Но не выдержал монотонных и однообразных будней гарнизонного бытия,
«наступил на пробку» и который уже год тихо спивался.

Каждый день с утра Славик накатывал по маленькой, к обеду доходил
до кондиции, уединялся в клубе, где мирно спал до конца рабочего
дня, никого не беспокоя.

Зато комиссия, выбрав клуб в качестве своего оперативного штаба,
очень сильно его побеспокоила, когда расположилась за столом президиума
на сцене и услышала его переливистый храп за кулисами.

Как ни удивительно, но былые заслуги коменданта были учтены, и
отделался он всего лишь «строгачом» и записью в личном деле о
неполном служебном соответствии.

По совокупности выявленных комиссией нарушений не удержались ни
звёзды на погонах командира полка и начальника штаба, ни сами
они на занимаемых должностях.

Корреспондент, конечно же, просто не справился с эмоциями, когда
писал свою статью, потому что и представить себе не мог, что творилось
в некоторых других, печально известных, как "ссыльные", гарнизонах
и в более дальних, чем Прибалтика, уголках державы. Куда и были
отправлены командир полка и начальник штаба для дальнейшего прохождения
службы.

В итоговом отчёте о проделанной комиссией работе удостоился чести
быть косвенно упомянутым и ВасильФилипыч.

На второй день работы комиссии особо дотошный её член в звании
полковника не погнушался заглянуть в каптёрку разведвзвода, где
нашёл приключение на свою голову в прямом смысле слова.

ВасильФилипыч на удивление быстро сориентировался в организационно-штатной
структуре и всех, не имевших прямого отношения к разведвзводу,
с порога встречал упреждающим шипением, после чего кидался на
нарушителя со всей своей кошачьей отвагой-удалью.

Член комиссии зашёл в каптёрку, услышал шипение, но вместо того,
чтобы немедленно покинуть помещение, задрал голову в сторону верхней
полки стеллажа, откуда доносился непонятный звук – и тут же ему
на «аэродром» (шитую на заказ фуражку с высокой тульей) спрыгнул
ВасильФилипыч, пребольно поцарапав когтями темечко при этом.

Полковник с диким воплем выскочил из каптёрки, а находившийся
там каптёр пометался и ничего другого не придумал, как десантировать
ВасильФилипыча в открытое окно, благо ветви растущей рядом с казармой
берёзы находились в метре от него.

Позже каптёр, объясняя присутствие кота в каптёрке, заявил: «Тайно
проник через окно в моё отсутствие, спрыгнув с растущей рядом
берёзы». И в качестве причины, побудившей кота сделать это, продемонстрировал
членам комиссии дохлую крысу, которую кто-то доставил утром из
столовой для дневного пропитания ВасильФилипыча.

Тем не менее, в отчёте комиссии была отмечена антисанитария в
казарме, недопустимая до такой степени, что даже бродячие коты
через окна забираются в неё для охоты на крыс. Что, конечно же,
не соответствовало действительности – мышей было предостаточно
на всех трёх этажах казармы, крысы встречались лишь на первом
этаже, а разведрота располагалась на втором.

Неизвестно, как сложилась бы дальнейшая судьба ВасильФилипыча,
не окажись командир разведвзвода тайным любителем животных.

После отъезда комиссии лейтенант, построив на «взлётке» (центральный
проход спального помещения казармы), нещадно драл личный состав
вверенного ему подразделения за отмеченные комиссией недостатки-нарушения.
И вот когда он в своей речи дошёл до неопрятного внешнего вида,
дверь в спальное помещение тихонько скрипнула, и на пороге нарисовался
ВасильФилипыч собственной персоной.

Лейтенант замолчал с открытым от возмущения ртом, а кот с выражением
непередаваемого обожания на морде торопливо протрусил к нему и,
выгнув спину дугой, задрав хвост и мурлыча на всю казарму, стал
тереться башкой и боками об его ноги. После чего по-уставному
отошёл на два метра назад и ввправо от лейтенанта, уселся, задрал
заднюю лапу вверх и на виду у всех присутствующих принялся тщательно
себя вылизывать.

Лейтенант, оторопел от такой отъявленно-подхалимской демонстрации
кошачьих чувств, «поплыл» от своих собственных чувств, но быстро
собрался, прокашлялся и констатировал: «Берите пример хотя бы
с кота – когда ему нечем заняться, он и то заботится о личной
гигиене».

После этих слов взвод облегчённо выдохнул – судьба ВасильФилипыча
решилась в пользу его дальнейшего пребывания в армейском коллективе.

(Окончание следует)