Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

В тот вечер видный литературный критик Лев Пирогов приехал на званый
литературный ужин «для своих» в один из загородных
ресторанов Москвы. Ресторан Льву, знатоку и ценителю литературного
времяпрепровождения, не понравился сразу: везде валялись
какие-то окурки, бумажки; мебель была вся какая-то угловатая, а
всего ужаснее в комнате был красный комод, неизвестно зачем
стоящий в ресторанной зале.

Обозрев убогое убранство заведения, Пирогов немедленно прибёг к
коксу и сим-симу, без коих он в последнее время не мыслил себе
не то что литературный, но и вечер вообще. Управился, когда
начали подавать на стол. Посмотрев в поставленную перед ним
тарелку, Пирогов с удивлением обнаружил, что в качестве
салата ему предложили тёртую сырую репу со сметаной. «Что это?» -
спросил он официанта, холодея. «Салат Возрождение России»,
- ответил халдей с наглым спокойствием. У Пирогова
перехватило дыхание. Конечно, бывало всякое – ну, там, спаржа
несвежая, или моллюски мелковаты, но чтоб вместо салата подавать
тёртую репу – такого Пирогов не мог предположить даже и в
страшном сне.

Пирогов сгрёб салат со стола и с криком высыпал его в лифчик сидящей
рядом даме. Та сдержано улыбнулась, – к выходкам Пирогова
все давно привыкли и всерьёз не принимали. Выкрикивая
страшные ругательства, Пирогов кинулся к двери. По дороге он
привычно, с размаху, ударил поэта Немирова. Поэт Немиров скривился
бескровными губами. Вытирая услужливо поданным полотенцем
измазанный сметанной слизью кулак, Пирогов лихорадочно думал,
чем бы ещё выразить своё возмущение. «В рояль, что ли,
насрать?» - блеснула догадка. Пирогов покосился на рояль, к
которому была предусмотрительно привинчена медная табличка
«Здесь Азия». «Э, сколько ж можно» - решил Пирогов (снимать штаны
не хотелось) – и кинулся на улицу.

Там он первым делом обнаружил машину критика Бавильского, достал из
кармана молоток, который специально для этого всегда носил с
собою, и смачно разбил Бавильскому лобовое и заднее стекла,
а также фары. Затем он достал носимый для этих же целей
отточенный гвоздь и, удивляясь собственному трудолюбию,
нацарапал на борту машины «УБИРАЙСЯ К СЕБЕ В ЧЕЛЯБИНСК!». Обычно он
ещё протыкал колёса, а в хорошую погоду и откручивал их, но
было холодно, наклонятся не хотелось. «Репа, бля, репой
кормят, возрождение России, бля» - вертелось в озабоченной
голове. Сев в мерина, Пирогов первым делом отключил мобильник
(потому что достали) и проверил, на месте ли диплом Учителя
Русского Языка и Литературы, выданный Курганским
Политико-Просветительским Училищем №2, каковой диплом Пирогов всегда
носил с собой и рассматривал в частые моменты сомнений в своей
космической значимости и востребованности миром. Обычно это
помогало.

Пирогов двинулся по дороге в Москву. Дорога была грязная, валялись
окурки, бумажки, на всём был какой-то серый, постылый налёт.
Вечерело. Пирогов въехал в Москву. И вдруг влетели звуки.
Мистическим образом зазвонил отключенный телефон. Верба,
набухая почками, качнулась под ветром, осыпая снег. В церкви
ударили в колокол. Не веря своим глазам, Пирогов посмотрел на
экран отключенного телефона. Там, розовым зигзагом в лазури,
прорисовывался тонкий силуэт репы. «Левпир, Левпир, почто ты
гонишь на меня?» - внезапно сказала трубка человеческим
голосом. Звонил колокол. Кругом были крики, лай и ржанье.
Мужчины, женщины, дворники, заметили что-то, махали руками, чертя
незнакомый узор. Левпир остановил мерина, вышел, и, разорвав
на себе одежды, упал на лицо своё.

Там, на грязной улице, где собрались люди, Левпир от ложа плотского
желанья, на коленах, в рубашке, стремил руки ввысь. Трубка
ещё что-то говорила, но что именно – Левпир запомнил
урывками. Что-то вроде «вы идиот», «ешь репу» и почему-то «собака
репу не ест». Придя домой, Левпир первым делом выкинул
упаковку Педигри-Пала (неизвестно, что они туда подсыпают), и
научил жену варить щи из репы. Остальное принадлежит Истории.