Проза

+ + +

Никак я не могу понять: ну что, ну что со мной случилось? Хотел о
главном я повествовать, и вот что получилось:

Бугор-воевода кагором обходит владенья свои и потчует нас мухомором
своей безбережной любви. На тихой пустынней небрежной стоит
он - и тут спору нет - осанкой своею медвежьей опершися на
карапет. И щурит он ласково брови, свирепо зубами сучит и
сиплую песню заводит, и логос его говорит: "Засните, стекольные
девы. Примите неновый венец. Граненые выйдут налево,
направо изыдет дохлец. И будет качаться на сваях округ вас
кружающий мир, как мутерь младюгу кончает, как шашкой сечет
кармандир. О, я поведу вас в застенки, где ярко всем нам засветит
кудрявое лонце навстренки. Наступит сплошной победит!

Нас тупит сплошной победит...

+ + +

В одиннадцать часов вечера я вышел из блинной, выпрямив спину, горд
и одинок, как идиот. Стоял сентябрь на дворе, мертвые листья
тополей томно шуршали под ногами, редкие прохожие смотрели
крива и косо. Я сплюнул и закурил. Меня тошнило, т.е.
хотелось слегка взблювнуть (и Сартр здесь, сука, ни при чем). А в
голове не к месту стучало:

Ноги скачут по дороге, 
По сугробам скачут ноги, 
На башку валится снег,
Я - пропащий человек".

+ + +

Опять вчера напился я пятый день подряд. Грустил и веселился и был
дегенерат. Сегодня же не пил я и трезвым выгляжу, и скоро на
работу, *ля, мантулить ухожу, Я вымыл всю посуду и сделал
чистоту, и больше пить не буду (быть может, я не вру).
Пагубную привычку я изгоню взашей. И стану я отличный, ты соку мне
налей. Сегодня будет тяжко, но это наплевать. ПОКА душа в
тельняшке, нет смысла унывать... А вечером усталый с работы я
приду и будет баба рада такому дураку. Мы станем фрукты
кушать и йогурты жевать. И о делах минувших без страха
вспоминать.

...Так зарекалась свинья грязь не топтать... Благими намерениями
густо смазана и круто поперчена дорога в ад.

+ + +

Сидел я и смотрел на рыб, водоплавающих в аквариуме, и ужасная мысль
родилась в моем сознании. Тяжелое раздумие посетило мой
усыхающий мозг. А вдруг бы люди были рыбами? Как бы мы жили?
Нет, не воду, чай и соки, конечно же, - без этого можно легко
обойтись, - а пиво, водку, хорошие красные вина,
самогоны-одеколоны и прочие вкусные портвейны. Каккк?! Чуть меня
кондратий не хватил от такого дикого предположения, и лишь после
трезвого размышления немного успокоило меня то, что наверняка
в огромном мировом океане можно было бы обнаружить
какие-нибудь водоросли, содержащие алкоголь или его заменители. Что
ж, пришлось бы всю жизнь водоросли жевать. Куда деваться.
Хотя это, естественно, не сравнится с удовольствием от
выпитого стакана. На мой взгляд, на мой лишь взгляд... но все
равно: слава тебе, Господи, что создал ты нас такими... По образу
и подобию своему... Алкоголиками и пьяницами. Наливай!

Русская народная песня о вреде пьянства (обработка Ф.М.Плюева)

Из-за острова на стремень, на простор волны речной выплывают
некрасиво трупы целою гурьбой. Впереди всех Стенька Разин кверху
жопою плывет - весь распухший, безобразный, а во рту налим
живет. В дальних странах колбасил он, подустал от грабежей, и
до хаты возвращаясь пил с дружиною портвей. Стенька шваркнул
об пол кружку, за борт с ловкостью поссал, шашку вынул и в
капусту персиянку порубал, и вовсю пошла мазута, стали
пленных баб имать, рулевого утопили и опять давай бухать, никому
не стало дела в этом яростном хмелю. Куда их ладью вертело -
всем все было по**ю. Волга, Волга, твою матерь, твоих волн
коварен ход. Напоролся дном на камень атаманов пароход. Тут
раздался страшный грохот, и посредь большой реки горькой
волжскою водицей похмелились казаки. Пьянка, пьянка, б***ь,
гулянка на доводит до добра, ни один герой не выплыл - всех
пожрали осетра...

+ + +

...Сбив на затылок корону, легко поймав такси, на самой последней
скорости душу по кочкам трясти. Сердце стучит в такт мотору.
Да господи ты мой Иисусе! Ступай хоть в котору сторону. С
дороги! Ты видишь: несусь я.

Ты слышишь: трещат шины, клаксон завывает как зверь, И сам я -
словно машина что лбом прошибает дверь.

...Мантию к черту скинув, скипетр сломав пополам, я распрямляю спину
назло всем закрытым дверям, я расправляю плечи, корону сдаю
я ларек. Короче, еще не вечер - в окошке горит огонек. И
каждый день на позиции шлют девки привет бойцам. А значит -
есть повод биться до самого что ни на есть конца...

+ + +

Выпив кагору, спать до упору не часто приходится нам. Особенно в зимнюю

пору: сплошной, блин, едрит тарарам. Сплошное одно невезение - такое
вот общее мнение.

Когда-то однажды, быть может, ты войдешь из лесу, и что же? Там елки
растут и березы - тут палки и черт знает чё. Там греют
любые морозы - здесь водка в стакан не течет. И сердце свой бой
замедляет, и камни хохочут вокруг, и, сам того вовсе не
замечая, тебя предает твой друг (или наоборот). Все это уже без
сомнения сплошное одно невезение.

Здесь бог твой едва ли поможет, но злее ты станешь, быть может. Быть
может, ты станешь умнее и, выбросив лишний балласт, споешь
лиходейским злодеем: эх раз и ещо много раз!

Мне нечего сказать людям
На сердце печальная гадость. 
И любое общение будет 
В самую непосильную тягость, 
Если я практически трезв, 
Как двойное оконное стекло. 
Когда же я напиваюсь –
На самой начальной стадии 
Общение становится в радость, 
Но трудно сыскать компанию. 
А пьяному вдрызг мне и без 
Общения этого вашего хорошо, 
И на**й оно обосралось. 
Такой вот выходит казус

.

Ну, я как тут быть? Я - один на целый мир, маленький и грустный,
сбился мой прямой пунктир, чтоб мне было пусто...

Песня победителей пространства и времени. (из раннего. Посвящается
первым русским землепроходцам, староверам, пьяницам и
космонавтам)

Я прошел весь Ямал на собаках, на морозе стоградусном какивал, об
холодное солнце тайги я не раз вытирал сапоги. Я прошел весь
Ямал на собаках... На вершинах памирских скал я ярангу свою
разбивал. Мне смеялась в лицо красота, нипочем мне была
крутота. На вершинах памирских скал...

Я пустыню Сахару пахал - без воды, только водки стакан, миражи
разбегались в тоске, когда я танцевал на песке. Я пустыню Сахару
пахал...

На унылых равнинах Луны я свои отпечатал следы. Звезды падали передо
мной, я пинал их небрежно ногой. На безмолвных равнинах
Луны...

Я был в самом последнем аду, черта дергал за бороду. Там плевались
котлы смолой, там свела нас судьба с тобой, Я был в самом
последнем аду...

И теперь мне не страшен ад. На меня мертвецы глядят, и машу им рукой
в ответ: подождите несколько лет. Я машу им в ответ:
привет! Подождите тысячу лет!

+ + +

Страна справляла с таким нетерпением ожидаемое 200-летие
национального русского поэта Александра Сергеевича П. К своему стыду
должен сознаться, что ради этого случая я даже как-то
специально не напился. Проворонил, бл... Но не мог же я остаться в
стороне от общественной жизни. И сочинил ради этого случая
поэму. И, по-моему, это самое душевнейшее произведение на
всех, написанных о поэте ранее.

ПОЭТ УБИТ.

ЕБИТ! ЕБИТ!!!

По крайней мере, ничего лучшего до этого я не сочинял.

.......Это время такое безвременное, когда есть все и ничего нет. и
живешь на земле будто временно, хотя жить собирался тысячи
лет......

+ + +

Спортивные игры и танцы правили бал в этой стране. Имелось немало
шансов легко умереть во сне. Встречали приветливо сонных
объятия черной дыры, и сотни людей, мне не знакомых, попадали в
тартарары. А тени их ночью бродили за окнами в темноте, душу
мне бередили, знаки чертя на стекле. И я вышибал клин за
клином из дурацкой своей головы. Как насмерть раненная машина,
шел напролом, в тартарары. Трещали надлобные кости, и через
проломы в стене важнейшие раньше вопросы казались смешными
мне. Вздымали бокалы матросы на гребне девятой волны, и было
достаточно просто стучаться в тартарары. ...Я верую твердо в
победу в ненужной какой-то войне, и только немного жалею
всё те, что имел на земле. Жалею, что не имею, все те, что
любил на земле. Но окна известного дома, как полные яда цветы,
зовут меня снова и снова спускаться в тартарары... –

+ + +

Я не могу связать и пары слов, легко ловлю себя на этом факте. Я
непутевый осталоп. О чем публично заявляю. Нате:

Мой бедный вокобуляр!   
Насколь ограничен же ты. 
За словом я лезу в карман,  
А попадаю, простите, в трусы. 
Но нету там ни хуя,
Окроме, конечно, гм-хм... 
Но  им же не высечешь, бля, 
Божественной рифмы слова... 

+ + +

Миры безумием полны... В окопах февраля на гребне яростной волны
бросал я якоря. Бросал я женщин и портвейн и уходил в леса, и с
каждым днем всё суровей плевался в небеса. Искал в чащобе
корень зла и добрые ростки, не видел в жизни ни черта, глупел
и стыл с тоски. Природа корчилась со сна и мучила зверей.
Была не ясна красота таких пустых вещей. И я работал по
ночам, наутро - засыпал. И я скрипел, и я тощал и смерти ожидал.
Но смерть не шла, косая б***ь. Шла за весной весна. Я
разучился размышлять, но не достигнул дна... И вынув якорь из
волны и в хобот вострубив, я провалился в глубь весны и
превратился в миф.

Песня Карлсона (из раннего)

Такое не приснится и во сне: очнулся я на взлетной полосе, навстречу
разгонялся самолет. Эх, шиворот-навыворот и все наоборот!

А на своем на жизненном пути чего еще не встретишь впереди. И
попадешь неоднократно в переплет. Эх, шиворот-навыворот и всё
наоборот!

Да, эта ночь сведет меня с ума, не от усталости закроются глаза, и
кто-то непременно вдруг умрет. Эх, шиворот-навыворот и всё
наоборот!

И нет вина, осталась лишь вина. Ну для чего была мне эта ночь дана?
- Вот этого никто не разберет... Эх, шиворот–навыворот и
всё наоборот!

Куда пойти, коль некуда идти? Но алкоголь замешан на, крови, ж он
зовет отправиться в полет. Эх, шиворот-навыворот и всё
наоборот!

Такое может быть только во сне: не всех крылах своих летит к тебе
прекрасный и задумчивый пилот. Эх, шиворот-навыворот и всё
наоборот...

+ + +

Куда пойти и где напиться и где искать себе приют? Не осуждай меня,
царица, пускай я безнадежно глуп. Пускай я глуп без
основания. Но это, право же, смешно: зачем мне разные названия,
когда, мне зваться не дано? И эти семь невнятных звуков мало о
чем мне говорят. И, боже мой, какая мука, какой неправильный
расклад! Душа и ум не совместимы, как неразлучные враги.
Товарка, проходите мимо, здесь сердце рвется на куски. А если
так, не жди пощады. Господь карающей рукой шарахнет громом из
засады - ты будешь вечно молодой... И не пойдешь, и не
напьешься, не учудишь чего-нибудь. А только грустно рассмеёшься
да попытаешься уснуть...

+ + +

Про природу и про бога размышлял я много раз, и не раз мой мутный
глаз проникал на дно стакана. Но какую путь-дорогу в этих
дебрях я искал, этого мой ум не знал и не замечал обмана.
Беззаботно, как транжир, проводил я дни и ночи, счастлив был
вполне и очень, как дурак или кретин. Как последний пассажир,
ждущий пункта назначенья, предавался я развлеченью и сочинению
картин. Так, в подобных упражненьях, жизнь скакала налегке,
размещались в голове сто богов самых различных, и природные
явленья не проходили стороной... Но упавшею звездой я был
убит так безразлично... Что говорить об этом как-то
неприлично.

Песня колобка (из раннего)

Был месяц май, был месяц май. Ты мне сказала: не скучай. Ты мне
сказала: не скучай. Прощай. И был бардак, и был бедлам. И небо
треснуло и умерло по швам. Вороны, осекались хищным ртом,
трубили в штопор, покидая небосклон. Армагеддон... Дождь косил
животных и людей, я загнал на третьи сутки лошадей. Я загнал
их глупо - за пятак. Деньги снес, конечно же, в кабак.
Какой дурак... Ангел засвистел в коровий рог. В чистом поле
удавился колобок. Мимо пробегали поезда как поезда, я не знал
как от стыда девать глаза. Вот это да... Был месяц май, был
месяц май, ты мне сказала: не скучай. В чистом поле разлагался
колобок. Ничего я лучше выдумать не смог. Таков итог. Таков
финал...