Литературная критика

О романе Максима Кантора "Красный свет". АСТ 2013 г.

       Новая книга М. Кантора с вызывающе двусмысленным названием «Красный свет»  (М., 2013, изд. «Аст») продолжение как его двухтомника «Учебник рисования», так и последующего за ним романа «По ту сторону», а также сборника  публицистики «Медленные челюсти демократии». Все эти произведения написаны примерно на одну тему: «чёрт догадал меня родиться в России с умом и талантом». Впрочем, «Красный свет» несколько более суховат, более концептуален (если не считать «Писем с пустыря» и «Цивилизации хомячков» из «Челюстей демократии»), насыщен документалистикой и, пожалуй, более откровенен в своей  «положительной программе».

«Красный свет» – это и обозначение запрета на дальнейшее продвижение и, одновременно, нечто вроде «красной идеи», которую всё время вспоминают в своих романах и публицистике  А. Проханов и Э. Лимонов. Оттенки, конечно, разные, но ни с каким другим цветом не спутаешь.

В сущности, всё творчество М.Кантора – это вообще один «гиперроман» (пример Л.Толстого очевиден, хотя этот автор нигде не упомянут и сравнивать его с именем М.Кантора можно только в шутку), в котором на тысячах страниц автор занят «срыванием всех и всяческих масок», – там, где они ему видятся, – и подспудным утверждением собственного «вероучения». Так же и в этом романе. Здесь – иногда последовательно, иногда вперемешку, «разоблачаются» – монархия, капитализм, фашизм, национал-социализм, троцкизм, сталинизм, либерализм, рыночная экономика, «управляемая демократия» и просто демократия, «вертикаль власти» (и горизонталь тоже), все течения авангардного искусства ХХ века и многое другое. В виде вставных памфлетов гротескно нарисованы сатирически поданные образы М. Хайдеггера и Х. Арендт, некоторых отечественных либералов, вроде Г. Явлинского (в романе – Тушинский) и «мастеров искусства». Наконец, даже образы  участников заговора против Гитлера (1944 г.). Последнее не должно удивлять читателя – роман содержит многочисленные экскурсы в довоенную и военную (1939-1945 г.г.) историю ХХ века. Мелькают имена Лютера, Ортеги-и-Гассета, К. Малевича, К. Поппера, В. Кандинского, О. Мосли, В. Квислинга…– всех не перечислить. Роман – можно назвать не просто добротно задокументированным, но и вообще научным. Проще сказать о тех, кто вне критики автора. Их немного. Это творцы и созидатели «красного света»: Маркс, Ленин, Маяковский, а также главный и единственный по-настоящему положительный герой всех романов – Соломон Рихтер. В его образе автор, по собственному признанию, как бы нарисовал фигуру своего отца Карла Кантора, дав ему библейское имя Соломона как воплощение высшей мудрости. Ему посвящены все произведения М. Кантора.

Вообще говоря, по общей тональности – обиде на весь мир и стремлению возродить ценности Октября и «убрать Ленина с денег» можно было бы подумать, что роман написан одним из наших «шестидесятников» вроде Евтушенко или Вознесенского, если бы они умели по-настоящему писать в таком жанре и были бы образованными и подкованными людьми, как автор «Красного света». Пафос хрущёвского обновления и «очищения» марксистско- ленинских идей прямо-таки наполняет роман – и это явно не дань моде (большинство ровесников автора – постмодернисты), но обратим внимание, что многие из «шестидесятников», в том числе М. Горбачёв и А. Яковлев, стали во  главе «перестройки», –  как бы второй серии «обновленчества». Ещё раз «очистить» светлые идеи Маркса-Ленина! Наверное, таким же (или чуть старше) был и наставник автора – Карл Кантор (не в честь ли Маркса его назвали?), который тоже тосковал о «комиссарах в пыльных шлемах», о комсомолочке «в синей маечке-футболочке»…

Между тем, многие суждения автора, обычно написанные в присущей ему иронической манере, выглядят весьма и весьма убедительно. Например, об особенностях современной культуры, которая, ввиду преобладающего влияния «среднего класса», сама опустилась на уровень посредственности и серости, М. Кантор пишет: «Всё крупное пугало: религия, категориальная философия, образное искусство – это казалось фанатизмом.  Попробуй, начни отстаивать иконопись – так и до концлагеря недалеко. Новый средний класс не-производитель нуждался в необременительных убеждениях, а если и был к кому-то строг, то лишь к тем, кто выражался определённо и что-нибудь делал. (…) Немного свободолюбия, щепоть убеждений, чуть-чуть знаний, темперамент добавить по вкусу».

Ничего удивительного, что именно такие люди вышли на знаменитую теперь Болотную площадь с требованиями гарантировать им права (часть общечеловеческих прав) на воровство: «Шли свободолюбивые менеджеры среднего звена, шли взволнованные системные администраторы, шли маркетологи с горящими глазами, шли обуянные чувством собственного достоинства дистрибьюторы холодильников. Шли колумнисты интернет-изданий, гордые гражданской позицией; шли галеристы и кураторы, собирающие коллекции богатым ворам; шли юристы, обслуживающие ворьё и считающие, что свою  зарплату они получили заслуженно, а чиновный коррупционер её не заслужил. (…) Эти граждане уже не позволят тоталитаризму взять верх в нашем обществе – зорко смотрят они за капиталистической законностью!».

 Ну, и разумеется, что власть должна быть организована по такому же принципу, который, прежде всего, исключил бы появление крупных руководителей и сильных личностей: «Представьте, говорили спекулянты, что Россия – это большой завод. Пусть президент страны будет как бы наёмным директором; не владельцем производства, а управляющим. Собственник нам не нужен – мы приглашаем управляющего, а собственниками будем сами. (…) Не означает ли это, что вместо него править будут те, кто реально владеет страной?».

Вся суть в том, продолжает свои рассуждения Кантор, что «средний класс», на который будто бы опираются современная власть и государство, - липовый. Это одна из мифологических конструкций нынешней идеологии. Этот класс состоит из владельцев определённого числа ценных бумаг и управляется финансовым рынком, который и определяет их ценность: «В условиях финансового капитализма достаточно обесценить акции, и среднего класса больше нет». Среднему классу, то есть «болотникам» новая элита дала подержать «ценные бумаги» и насладиться их видом, но может обесценить их в любую минуту. Как это было сделано с советскими рублями на рубеже 80-х – 90-х годов. Поэтому производство не развивается, а число миллиардеров растёт – бумаги разной ценности успешно печатаются – и вся экономика становится «бумажной». Об этом писали многие; справедливость этих слов не вызывает сомнений.

Однако остаётся непонятным, откуда и как взялась такая система? Кредитные билеты и векселя породили и жизнь «в кредит», но где истоки? Конечно, романист вправе не отвечать на такие вопросы, но тогда не получается ли так, что и сам его труд тоже начинает выглядеть как некий «кредит», вернее сказать, - обещание, которое автор выполнить не может.

Мне кажется, что суть в том, что не решает он, и даже не ставит главный вопрос – национальный, не в каком-то там гипотетическом отдалении на фоне истории, а сегодня, сейчас. Национальность – а в России – русская национальность – унижена, как никогда. У нас действуют «общечеловеки», «среднечеловеки», лишённые (хотя пока и на бумаге) своей самобытности, индивидуальности, национального самосознания и самоощущения. Думается, что формирование такого «либерального» псевдонарода, как бы заменяющего собой «советский народ» («По национальности я – советский» у шестидесятника Р.Рождественского) и есть то, что можно назвать инфляцией, то есть обесцениванием народного бытия, народной жизни, а происходит это потому, что «среднечеловеки» из «среднего класса» – это нечто подобное обесцененным «ценным бумагам». Автор сам это ясно видит и (частично) изображает, но, поскольку он одержим идеей всеобщего  равенства, новой революции (новой «перестройки»), то интересы России остаются для него далеко, на третьем, четвёртом плане, и этот взгляд, судя по всему,  не изменился со временем. Несколько раньше М. Кантор о русских писал так, и я цитировал это здесь: «Русский – существо никчёмное. Он или ворует, или пьёт. Больше ничего не умеет, и если встречаешь трезвого русского: точно – вор; а встречаешь честного – разумеется, пьяница. И то всего безотраднее, что ни украсть толком, ни выпить со вкусом он тоже не может. Оглянуться не успеешь, - он или в тюрьме, или в бегах, или в гробу. Век русского человека короток и лишён смысла: выпьет, сколько сможет – и на погост. Русский – он ведь ублюдок, беспородная дворняга, не монгол, не  германец – так, кривоногая помесь». (М.Кантор «Медленные челюсти демократии», М.,2008, с. 134-135.)

Мне любопытно, почему никто так не говорил о своей стране и своём народе: ни англичанин, ни китаец, ни таджик? В  конце концов, не русские едут в Китай и Таджикистан, а наоборот. Если Россия – это «грязное пятно на карте истории» (М. Кантор) почему же сюда так рвутся? И даже «американские империалисты» объявили её совсем недавно «главным врагом США». Дело в том, что М. Кантор принадлежит к «славному» племени русофобов. В «этой стране» он чужой.

Не будем спорить, много интересных мыслей в книге «Красный свет», есть и запоминающиеся образы, но больше всего – именно этой «инфляционной» болтовни о так называемых «кардинальных решениях», которыми мы сыты по горло. Перед русскими в полный рост стоит проблема денационализации, вслед за которой может возникнуть, что угодно. «Либерализация» уже налицо, а может появиться и исламизация, отчасти она уже и появилась.

По поводу же призывов к «равенству», как высшей цели исторического развития – даже не призывов, а заклинаний, излагаемых от лица всемирного еврея Соломона Рихтера (этим заканчивается роман), можно заметить только то,   что равенство возможно лишь в правах перед законом. Никакого другого «равенства» быть не может и не должно.

                                                                                                                                                       г. Санкт-Петербург