Литературная критика

Виктор Пелевин «КРУТЬ», Москва «Эксмо», 2024.

    Новый роман Пелевина условно можно разделить на две части: первая - разного рода приключения в виртуальном мире тех или иных героев, особенно таких, как капитан Сердюков, Ломас, Варвара Цугундер и главный герой Маркус Зоргенфрей, от имени которого и вёдётся почти всё повествование. Вторая часть  –  это откровения писателя Шарабан-Мухлюева, будто бы скрытые в тайной главе одного из его сочинений. Этот образ, несомненно, автобиографичен, поскольку именно Шарабан-Мухлюеву В. Пелевин доверяет свои самые заветные мысли. Но об этом позже.

    Этот роман автор представляет как третью часть трилогии, начинающуюся, судя по всему, романом «Любовь к трём цукербринам» (2014 г.), в котором автор объединил фамилии М. Цукерберга и В. Брина, небезизвестных олигархов. Эти персонажи появляются и в романе «Круть».

Но в начале ответим на вопрос, что такое «круть». Цитируем автора: «Круть  –  общее название широкого спектра идей и нарративов, складывающихся в национальную идею Доброго Государства»  (стр.59). Очевидна ирония Пелевина с самого начала, поскольку под Добрым Государством подразумевается наша родная Россия. Поэтому дальше появляются понятия «злобро» и «добло», то есть доброе зло. Что же такое «доброе зло»? Это оказывается «нравственно-этическое учение, распространённое среди интеллигенции Доброго Государства» ( стр.  90). Как тут не вспомнить Станислава Куняева с его « добро должно быть с кулаками». Но оказывается, что сторонники учения доброго зла живут и в других странах, которые Пелевин иронически называет Еврохалифатом USSA и ДА ФА ГО. Читатель без труда поймёт, что это за страны, тем более, что доброе зло широко шагает по планете.

Герои Пелевина то отправляются в мезозойскую эру, то возвращаются в ХХII век, к которому приурочены основные события, но смысл романа от этого не изменяется. Например, основные герои Маркус Зоргенфрей и Ломас так рассуждают о влиянии коррупции в Добром государстве:
« –  Коррупция,  –  вздохнул я ( Зоргенфрей - Г.М.).– Везде в этом мире коррупция.
 –  Не везде, –  ответил Ломас.
 –  А где её нет?
 –  У вас в Добросуде.
 –  Вы серьёзно?
 –  Конечно. Коррупция   –   это язва на здоровом теле.
 –  Девиации. А когда вместо здорового тела имеется одна большая язва, это уже не отклонение от нормы. Это такой социальный строй» (стр. 121).

Немало иронизирует автор, как и в предыдущих романах, над так называемым «зелёным миром». В Еврохалифате  –  это, разумеется, Европа с  её настоящим и особенно будущим арабо-негритянским населением –  будто бы появится даже «зелёная сотня»  –  аллюзия на «чёрную сотню», существовавшую в дореволюционной России. А вместо машин и механизмов грядут некие ветроколонии, в которых заключённые будут вращать крылья мельниц, крутя педалями велосипедов.

Одна из героинь романа некая Дарья Троедыркина  –  Пелевин любит давать некоторым своим героям эпатажные имена и фамилии  – вступает в бой с другим героем, причём это происходит в тюремной камере, и только после серьёзных ранений врач обнаруживает, что она «фема». (Так Пелевин     называет женщин – от латинского femina.) Оказывается, что перед этим решающим сражением мужчина-фема Дарья Троедыркина начиталась особой книги «Избранные посты Варвары Цугундер». (Варвара Цугундер, судя по её фамилии, была руководительницей феминисток  – Г.М.) В романе ей отведена роль одного из идеологов якобы грядущего феминизма. Тема эта далеко не новая, её обыгрывали многие писатели, начиная с середины ХХ века. Процитируем некоторые фрагменты упомянутого сочинения Варвары Цугундер: «Настоящие фашисты именно сами членомрази и стручконосцы» (стр.444). Кто такие «членомрази» и «стручконосцы», думаю читатель догадается самостоятельно. Далее: «Во время месячных, когда тебе кажется, что ниже твоего живота жуёт древнеегипетский крокодил, увидь в нём мировую патриархию. (...)  Собери кровь свою в чашу, сестра, и знай, что это святыня» (стр.446). «Поставить Женщину “раком”. Отыметь Женщину  “по-собачьи”. Сексуальные практики патриархии направлены именно на расчеловечивание  Женщины,  на попытку уподобить её животному и лишить её полового достоинства» (стр.447).

Современного читателя удивляет, что В. Пелевин в романе не обмолвился о так называемых трансгендерах, транссексуалах, как бы избегая этой темы, хотя  пишет о самых актуальных проблемах современности. О вступлении феминисток  в политику и так все знают. Кто же не помнит «железную леди» в  Англии, Хиллари Клинтон или  теперешнюю соперницу Трампа  –  Камалу Харрис – в борьбе за президентский пост? Так что не только в Добром государстве, но и в USSA слабый пол отнюдь не был подавлен в эпоху карбона.

***

Теперь перйдём к самой существенной части романа  –  в сферу культуры, к писателям. Как упоминалось выше, речь идёт о запрещённой тайной главе романа периода карбоновой эры  – «Бабы и другие Тёлки»  Шарабан-Мухлюева, также скончавшегося в эпоху карбона,  –  по хронологии В. Пелевина  –  в наше время. Автор, то есть Пелевин устами Шарабан-Мухлюева рассуждает о некоторых представителях современного олигархата так: «Русского человека эти люди не боятся: они нас двести раз купили, двести раз продали и уже про нас забыли, как мы ничего ещё даже не поняли. Может, кто и понял, да начальство велело помалкивать.
А вот древних египтян они помнят хорошо  –  не умом, а поротыми  при фараонах жопами. Генами своими помнят» (стр. 382). Каждый, кто читал Библию знает, о ком идёт речь. Дальше эта мысль поясняется: «Если не дать еврейскому коммерсанту максимизировать прибыль, что-то драгоценное хрустнет и надломится в его душе» (стр. 385). Есть замечания и о некоторых иностранных деятелях: «По опыту личного общения с англосаксами знаю, что главная польза, которую можно из него извлечь, –  это сэкономленное время. В лучшем случае расплатятся песней. И даже не в оригинальном исполнении, нет. Будет, как в анекдоте –  подъедет какой-нибудь рабинович  и напоёт Фрэнка Синатру. Причём не тебе, а другому рабиновичу. А высосут из тебя за это всё  до последней кровинки» (стр. 393).

Немало в рассуждениях Шарабан-Мухлюева мыслей о том, как делали перестройку, как комсомольские работники превращались в партийных функционеров, а затем в олигархов.

Ещё немного о том, «кто назначает русских писателей большими, значительными, крупными и великими? ЦРУ. Це-рэ -у. И никто другой.

Они всегда этим занимались и всегда будут. Говорят, в Америке нет министерства культуры  –  позвольте – позвольте.  А ЦРУ? Выполняет те же функции только это не национальное министерство культуры, а глобальное. И заодно – тайное мировое правительство, если кто до  сих пор найти не может. Чтобы рулить миром, надо рулить Америкой. (...) Но это у них внутреннее потребление. А о наших делах просто молча взгрустнём.(...)

У этих ребят вся линеечка размечена. Они слова зря не уронят. Большой, так большой. Крупный, так крупный. А нарекут значительным, им и подохнешь. Что ЦРУ решит, то клака и забубнит  –  они в случае плохой связи друг по  другу курс сверяют, как стая крылатых ракет. А все хомячки в сетке потом повторят» (стр. 388-89).

Может, автор и неправ, во всём обвиняя ЦРУ. Есть и другие  тайные организации, роль которых не только в управлении культурой и политикой не менее значительна. Но, вероятно, даже Виктор Пелевин вряд ли имеет к ним доступ.
Автор завершает свой роман словами:  «Всё легче на сердце. Оно ведь у меня тоже русское» (стр.491).

     Санкт-Петербург