Онтологические прогулки

6

Земной и небесный Иерушалаим (Продолжение)

3. Отстроенный Иерушалаим

Кроме книг пророков, свидетельства о небесных Иерушалаиме и Храме мидраш черпает в Восхвалениях, поэтический язык которых — великолепная основа парадоксальных толкований. Стихи Восхвалений — излюбленное герменевтическое орудие, при помощи которого даже банальное оборачивается неожиданно новым. Когда, где, кем была пропета замечательная песнь Городу — 122-ая глава, бывшая частью ритуала приношения первого урожая? Из комментария Авраѓама ибн Эзра (1089-1164, жил в Европе, возможно, в Израиле): «Сказал р. Моше, что это песнь, произнесённая Давидом. Она будет произнесена среди песнопений в Доме Господа, когда Дом будет построен. А рабби Иеѓошуа сказал, что она — о Доме, который основал Ему Давид на Сионе. А есть говорящие — о Третьем Храме» (Комментарий к Восхвалениям 122:1).  Этому толкованию противостоит утверждение Радака (р. Давид Кимхи 1160-1235, Прованс), считавшего, что эту песнь пели сыны изгнания, мечтавшие о восстановлении Храма и возобновлении паломничеств в Иерушалаим. Однако, сколь бы ни был широк спектр толкований, главную идею не отрицает никто.  Подобно тому, как в молитве Шломо после окончания строительства Храма (Цари 1 8:28-48) говорится, что Иерушалаим объединяет молитвы Израиля, важнейшая тема 122-ой главы — единство народа. Наибольшую популярность в мидрашах и комментариях снискал третий стих — афористически сжатый и взывающий: истолкуй!

            Что извлекли толкователи из стиха, отражавшего исторический факт: Иерушалаим принадлежал царю, а не какому-либо колену? Столичный город способствовал объединению государства, воплощал идею единства народа, соединял колена, Израиль с изгнанниками, элиту с народом. Комментируя этот стих, Авраѓам ибн Эзра писал, что в паломнические праздники Иерушалаим был подобен «городу, вокруг которого объединялись все дочери его в час страха». В Иерусалимском Талмуде (Незикин 6а) сказано, что Иерушалаим — город, который объединяет Израиль. «Сказал рабби Иеѓошуа бен Леви. Как сказано: 'Собрались все люди Израиля против города, едины (хаверим), как один человек' (Судьи 20:11). Написано: стали они все — хаверим» (Иерусалимский талмуд, Хагига 3:6). Хаверим — кто они? В Средние века значение слова «хавер» у ашкеназских евреев — человек, преуспевший в изучении Торы. А на языке Талмуда, и в этом значении слово употребляет р. Иеѓошуа бен Леви, хаверим — тщательно соблюдающие законы ритуальной чистоты, в отличие от простолюдинов. В паломнические праздники хаверим, жители Иерушалаима, ради единения народа не были слишком придирчивы к собирающимся в Город.  Однако волны времени смыли свойственные разным эпохам значения слова, осталось: хаверим — друзья. Не отменяя прямое значение стиха, мидраш ощущает в нём зерно, готовое прорасти в величественную картину неразрывной связанности Бога и человека, земного и небесного: Иерушалаима земного и Иерушалаима небесного. В переводе на арамейский язык (очень вольном, отметим) стих звучит освобождённым от пут прямого значения и контекста. «Иерушалаим, отстроенный в небесах, — город, единящийся с собой единственным на земле».

Уходя от сковывающего контекста, мидраш ищет новые смыслы. Если Иерушалаим — свет, а его источник — Творец, то сам Всевышний созидает целостность Города, результатом чего является его идеальное состояние — построенный. Сама реальность изъяла стих из контекста: паломничество в Иерушалаим стало достоянием идеальных прошлого и будущего. Грамматическая сложность стиха стала зерном, из которого проросло представление о том, сойдёт ли небесный Иерушалаим на землю, или выстроенный человеком земной Город поднимется, достигнув высоты и величия идеально небесного, что сомкнулось с представлениями о мессианском обновления мира.  Согласно одним, в мессианском грядущем предстанет исправленный от пороков существующий мир, из которого исчезнут зло и несправедливость, земля исполнится знанием, и дух Господень изольётся на всякую плоть (Иешаяѓу 4:2; 11:6-9; Иоэль 3:1-4). Согласно другим, существующий мир в «день тьмы и мрака» (Цефания 1:15) будет разрушен, земля превратится в хаос, в пустыню (Ирмеяѓу 4:23-26). Такое мрачное представление характерно для апокрифической апокалиптики и средневековой мистической литературы, вещественно и зримо представлявших небесные Иерушалаим и Храм. Классические древние мидраши и Талмуд гораздо более осторожны, что было вызвано, с одной стороны, щепетильностью в подходе к любой теме с мистической окраской, с другой — реакцией на христианские источники, щедро черпавшие из древнееврейской апокалиптики. Генезис идеи небесных Иерушалаима и Храма и в иудаизме, и в христианстве (особенно — в Апокалипсисе) един — первое столетие н.э., когда иудеи и христиане уживались под крышей одной синагоги. Диалог о мессианском грядущем, пронизывающий еврейскую мысль, выражается и в представлениях о Шхине. Одни полагали (Кузари, гл.5, §22-23), что после разрушения Храма Шхина покинула Землю Израиля, другие — что и после разрушения она остаётся (Мидраш Теѓилим 11:3). В отличие от более поздних текстов, классические ранние мидраши и Талмуд в значительной степени сохраняют связь с реальным Иерушалаимом, отражая чувства людей, живущих надеждой на скорое восстановление Города-Храма. Средневековые тексты были отражением состояния, когда земные нити были окончательно порваны, Иерушалаим в слове окончательно вытеснил Иерушалаим из камня. Место Города было в небесах, оттуда и суждено было вернуться на землю. Но так или иначе, восхождение в Иерушалаим продолжалось и продолжается.

4. «Небесный сияющий Иерушалаим»

О земном Иерушалаиме говорим: Город-Храм. Именно в таком неразрывном единстве и существовал Иерушалаим, суть которого определялась Храмом, жертвоприношениями, восхождением всего Израиля в паломнические праздники. Рождение небесных Храма и Иерушалаима знаменовало распад этого единства в иные эпохи с тем, чтобы спустя века возродиться. В ранней апокалиптике (Ханох, Книга юбилеев), в кумранских текстах идея небесных Храма и Иерушалаима отсутствует. В ранних мидрашах встречаем только небесный Храм, который не приводит с собой столь ожидаемый небесный Иерушалаим.

Расцвет апокалиптики приходится на период национального кризиса. Таким было время, предшествующее разрушению Храма и непосредственно после него. В апокрифической книге Видение Эзры, написанной, вероятно, незадолго до разрушения Второго Храма, рисуется конец дней: солнце воссияет ночью, луна будет светить в полдень (гл. 5), а затем наступит День Суда — не будет ни солнца,  ни луны, ни звёзд, ни воздуха, ни вод, ни ветра; а вслед за этим  «небесный сияющий Иерушалаим», знаменующий наступление нового мира, на землю опустится (гл. 8).  

В первые десятилетия после разрушения Храма еврейские мудрецы совершают восхождение в Иерушалаим земной, надеясь, как рабби Акива, на его скорейшее возрождение. Авторы апокалиптических сочинений, в том числе Откровения святого Иоанна, выросшего из недр еврейской апокалиптики, совершают восхождение в Иерушалаим небесный. Раннехристианские тексты развивают противопоставление земного и небесного Иерушалаимов. У апостола Павла нынешнему порабощённому Иерушалаиму противопоставлен свободный — вышний, «он — матерь всем нам» (К галатам 4:24-25).

Воздвигая небесный Храм, еврейство стремилось найти идеальное место встречи народа с Богом.

Воздвигая небесный Иерусалим, христианство стремилось найти идеальное место встречи с Господом человека.

В еврействе Храм не только небесная сущность, но и земная.

В христианстве — Иерушалаим только небесное обиталище Господа.

В Апокалипсисе небесный Храм — это Храм Бога, никак не связанный с земным и не сходящий на землю (3:12; 7:15). Подобно пророку Иехезкэлю, Иоанн, выполняя волю Всевышнего, измеряет тростью Храм «и жертвенник, и поклоняющихся в нём» (11:1). Внешний двор Храма измерять он не должен: тот отдан язычникам, которые «будут попирать святой город сорок два месяца» (11:2). Этот земной Храм не есть истинный, тот откроется только после великого землетрясения и гибели «семи тысяч имён человеческих» (11:13). Тогда откроется небесный Храм и явится ковчег завета (11:19; см. также 15:5-6) как символ Завета Нового. Прежде недоступное человеку Святое святых с ковчегом завета станет доступным в новом союзе Господа с человеком. В конце дней произойдёт ещё одно великое землетрясение. Если первое (11 глава) — знак завершения Ветхого Завета, то это — знак завершения Нового. Седьмой ангел вылил чашу свою, «и город великий распался на три части, и города языческие пали, и Вавилон великий воспомянут пред Богом, чтобы дать ему чашу вина ярости гнева Его» (16:19). В финальных 21-ой и 22-ой главах видит Иоанн новый Иерусалим, сходящий с неба, «приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего». И слышит Иоанн обетование — о единении ковчега завета с людьми и о том, что Сам Бог будет с ними. Вознесённый на высокую гору, видит Иоанн украшенный драгоценными камнями великий город Иерусалим, нисходящий на землю, двенадцать ангелов и ворота, на которых написаны имена двенадцати колен Израиля. Нет городу нужды ни в солнце, ни в луне — слава Божия освещает его. «Спасённые народы будут ходить в свете его», и «ворота его не будут запираться днём; а ночи там не будет». Видит Иоанн «чистую реку воды жизни», которая исходит от Бога, и древо жизни, плоды и листья которого служат для исцеления народов. «Храма же я не видел в нём, ибо Господь Бог Вседержитель — Храм его» (21:1-3,10,12,22-25).

            Если Иерусалим Иоанна возник под влиянием Иехезкэля, то Иерушалаим Шимона бар Иохая, которому поздний мидраш приписывает это видение, — вероятно, под влиянием Апокалипсиса. «И сойдёт отстроенный и совершенный Иерушалаим, в котором семьдесят две жемчужины, освещающие мир от края до края с небес, и — народы мира идут прикоснуться к нему, как сказано: 'На твой свет пойдут племена' (Иешаяѓу 60:3)» (Бейт мидраш Елинек). Однако, в отличие от Апокалипсиса, «и сойдёт Храм отстроенный... с небес, как видел Моше, мир ему, как сказано: 'Ты их приведёшь, на горе Своего удела посадишь' (Имена 15:17)» (Бейт мидраш Елинек).

Если для иудея святость Иерушалаима определяется Храмом, то христианин сакрализует город как таковой. Для него Иерусалим — это пространство, на котором разворачивается акт мистерии — рождение человека-Бога. Из единства Город-Храм апокалиптика и раннее христианство спасли Город, а первые поколения мудрецов — Храм. Во-первых, сказалась реакция на христианский выбор. Перед иудаизмом стояла проблема отмежевания от быстро набиравшей силу новой религии. Во-вторых, особое отношение к городу и культуре его в тогдашнем иудаизме, бывшем антиподом римской городской культуры, где даже летоисчисление велось с основания города. В Эйха раба, сборнике мидрашей на самый горестный свиток, есть целая серия развлекательных народных рассказов, в которых евреи противопоставляют себя горожанам — жителям Афин. Издревле в Стране Израиля было немало крупных городов: Иерушалаим, Бейт Лехем (Вифлеем), Хеврон и др., жизнь в которых протекала в соответствии с еврейскими законами и традициями. Однако после завоевания Александром Македонским (332 г. до н.э.) характер городов и само отношение к ним еврейского населения, верного традициям, резко меняется. Возможно, этим объясняется требование Мишны (Брахот 9:4) произносить благословения за благополучные вход и выход из города. Города становятся проводниками чуждой большей части населения культуры эллинизма. Особенно много городов-полисов появляется в период гонителя еврейской религии Антиоха Эпифана. Перемены происходят и в Иерушалаиме, целью которых было превращение его в полис под названием Антиохия. В Иерушалаиме появляется гимнасия — центр общественной жизни полиса. После разгрома восстания 168 г. до н.э., вызванного ограблением Храма, Антиох поселил в Иерушалаиме солдат-язычников, в результате чего многие евреи покинули город. В конце периода Второго Храма большая часть населения страны жила в деревнях. В городах были римские гарнизоны. При Ѓордосе основываются и новые города, евреям чуждые. В это время Иерушалаим во многом утрачивает еврейский облик: в городе театр, ипподром, амфитеатр, предназначенный для сражений гладиаторов. И хотя он не был в полном смысле слова полисом, т.е. самоуправляющимся городом, многое в повседневной жизни определялось римскими властями, на характер отношений евреев с эллинизированным населением и властями влияло присутствие римской когорты. Лишь по прошествии веков ситуация изменилась. В Вавилоне евреи жили в городах, имевших почти однородное еврейское население. В вавилонских текстах выстраивается подлинное единство земного-небесного Города-Храма, построенного Иерушалаима. «В грядущем Святой благословен Он расширит Иерушалаим, как сказано: 'Вверх расширяются, окружая' (Иехезкэль 41:7), пока не поднимется до небес, и нет выси, кроме небес, как сказано: 'Ведь выше неба верность Твоя' (Восхваления 108:5)»  (Танхума Цав  12). Раши: земной Иерушалаим в грядущем предназначен быть внутри небесного (к Восхвалениям 122:3). А в толковании стиха из Ѓошеи 'Среди тебя — Святой, в город Я не приду' (11:9) говорится: «Не приду Я в небесный Иерушалаим, пока не приду в Иерушалаим земной» (Таанит 5а, Мидраш Теѓилим 122:4).

«С того дня, когда был разрушен Храм, прорицание было отнято у пророков и отдано мудрецам» (Бава батра 12а). Если пророк передавал слово Всевышнего людям, то мудрец ищет слово Господа в мире, и, освящая Его в земном Иерушалаиме, строит Иерушалаим небесный.

В те исторические мгновения, когда разрушался земной Иерушалаим, над бесконечностью небытия взошёл Иерушалаим небесный и исчезнувший земной освятил. Два отличающихся представления о небесном и земном, земном и небесном Иерушалаиме крайне редко пересекались в едином пространстве, едином времени. Не пересекались, но и розно не существовали. Потому, может, что Город вечности был вечной темой диалога, начавшегося до разрушения земного и ставшего вечно живой темой после гибели Города в безграничном пространстве и безграничном времени народа, родившегося и всегда жившего в Иерушалаиме. Сказано: «Вот, посланника перед тобой посылаю тебя в дороге хранить// и привести в место, которое Я предназначил» (Имена 23:20). Истолковано: «место, которое Я предназначил» — «против которого Я уже утвердил Мой престол». «Это один из стихов, говорящих, что Священный дом в небесах находится прямо против земного» (Раши).