Онтологические прогулки

 

 

 

Введение

В отношении интуиции в основном задают тон две крайние позиции.

Одна из них стоит на том основании, что для всех живых существ, в том числе и человека, интуиция есть бессознательный, точнее, неосознанный способ решения той или иной текущей проблемы. Этот процесс носит не целевой, а потребительский характер, то есть имеет отношение к инстинктивным действиям животных и соответственно, по нашему мнению, точно так же присущ животной натуре человека, который поэтому в течение жизни находится в своего рода постоянном инсайте, не замечая его. Данный потребительский выбор человек чаще всего совершает ежечасно бессознательно, объединяя представляющиеся ему в данный момент разрозненные фрагменты бытия в одно целое, которое кажется ему выгодным или безопасным, неосознанно понимая предпочтительность данного решения проблемы с использованием новых связей. При этом, отсутствие цели в данном поиске ничем не отличает его от животных.

Другая позиция состоит в том, что интуиция обозначена целью, и для человека является плодом некоего откровения, приходящего из глубин сознания, позволяющего без особых размышлений и логических построений немногим особо одаренным людям достигать поставленные цели постижения совершено новых объектов реальности: создавать необычные шедевры живописи, музыки, литературы, открывать новые закономерности, химические вещества, механизмы, способы получения энергии, неизвестные ранее методы перемещения в пространстве и т. д.

Оба эти подхода, отчасти, совершенно справедливы, но на самом деле существенно упрощают это явление, не выявляя механизм интуиции и ее генезис в отношении человека, позволяющие производить неочевидные знания, благодаря которым цивилизации вновь и вновь получает дополнительные импульсы развития как в технике, так и культуре.

Иначе говоря, множеству более или менее хозяйственных, технологических и фундаментальных проблем, требующих расчетов, выбора наиболее выгодного варианта решения, квалификации, соответствующего образования и т. п., с помощью одной природной (животной), то есть мгновенной бессознательной находки решения по выходу из сложившейся ситуации найти не удается. Чаще всего требуется вдумчивая и многолетняя исследовательская и конструкторская работа по подготовке проекта и его реализации.

С другой стороны, миллионам хорошо образованных и квалифицированных специалистов в своих областях ничего нового в границах своей профессиональной деятельности открыть не удается, несмотря на то, что они пользуются прекрасно разработанными методиками, нормативами, собственными логическими построениями, рассуждениями и здравым смыслом.

Поэтому имеет смысл попытаться обнаружить, почему некоторые люди способны добывать новое знание, которое к комбинаторике никакого отношения не имеет, а у других это не получается.

Сразу отметим довольно любопытный факт.

В принципе, каждый человек всё время для себя открывает повое: в ходе работы, обучения, путешествий, различных жизненных обстоятельств, общения с разными людьми и т. п.

Однако многие люди на этом не останавливаются. Они, изучив основные приемы в своей профессиональной деятельности, начинают задумываться над теми или иными возможностями усовершенствования этой деятельности. Правда, для этого надо уметь оторваться от текучки, множества бытовых проблем, чаще всего делающих человека обывателем, который интересуется только комфортом, добыванием тех или иных преимуществ, дающих власть, деньги и прочие атрибуты приятной жизни без особого напряжения мозговых извилин.

Какие же особенности сознания позволяют избежать затягивания в трясину обывательской жизни, в которую попадает, хотя и часто не по своей вине более 80 процентов населения планеты, так как не все могут получить хорошее образование и даже вдосталь наесться.

Как известно, многие особенности сознания даются нам от рождения. Это может быть отличная память, умение различать тончайшие оттенки цветовой или звуковой гаммы, быстро просчитывать наиболее выгодные варианты поведения и соответственно немедленно приспосабливаться к сложившимся обстоятельствам, сильная воля и т. д. Практически, каждый человек что-то выше среднего да несет в своем сознании, и это отличает его от остальных, давая ему определенное преимущество, хотя сам он может и не догадываться об этом, что чаще всего и случается в силу задавленности тяжелыми жизненными обстоятельствами.

Но все эти особенности человеческого сознания, определяющиеся в значительной степени структурой мозга, являются лишь вспомогательными, так как могут помочь ему в творчестве, но не способны составить стабильное влечение человека к творчеству. Последнее требует значительных усилий и напряжения, что не делает жизнь расслабленно-приятной, а именно к ней осознанно или нет стремится большинство людей

То есть, если человек опирается на рассудительность и здравый смысл, которые всегда склоняют человека к приятной жизни, а не к трудностям и тяготам, то вряд ли он предпочтет креативность, которая заставляет мозг трудиться с максимальным напряжением, что само по себе не только тяжело, но и опасно для здоровья.

И всё же находится довольно много людей, которым скучна обывательская жизнь, и они пытаются с разным успехом вырваться из нее на просторы сознательного обретения нового того или иного рода – чему могут способствовать в определенно степени сложившиеся наклонности, образование, те или иные способности, наличие свободного времени, но главным свойством, заставляющим их втягиваться в непростой и трудный креативны процесс, на самом деле является повышенная степень неудовлетворенности как природного сознания, так и самосознания, при совершенно определенном их сочетании.

Такое сочетание, доставшегося каждому человеку от всех его предков, природного (животного) сознания и только человеческого самосознания, составляет следующее их взаимодействие: он, как инстинктивный эгоист, и это диктует ему его природное сознание, больше всего желает превзойти всех остальных для достижения наилучшего для себя, оставив всех остальных позади и обеспечив тем самым свою доминантность в этой погоне за новым и необычным, но приобретенный им социальный опыт достигает в его самосознании такого уровня, что он понимает себя и как единицу сообщества, которая должна делиться достигнутым с остальными его членами для собственного же блага.

Наиболее представительным отрядом этих инстинктивно креативных людей являются изобретатели, которых десятки миллионов. Они получают патенты на множество неочевидных обычным людям способов изготовления тех или иных веществ, методов приготовления пищи, изобретают новые способы проведения простых и сложных технологических процессов, не говоря уж об устройствах для этих целей – от необычных булавок и скоросшивателей до атомных реакторов и микрочипов.

Поэтому имеет смысл более детально рассмотреть, что же всё-таки влечет значительную часть людей с необходимостью к этой увлекательной, но в общем-то неблагодарной и тяжелой деятельности, которую именуют креативной?

 

1. Исторический экскурс.

Платон, в своих «Диалогах» (Федон) пишет: «…знание, если оно и возникает таким образом, каким именно, я сейчас скажу, – это припоминание? Если человек, что-то увидев, или услышав, или восприняв иным каким-либо чувством, не только узнает это, но еще и примыслит нечто иное, принадлежащее к иному знанию, разве не вправе мы утверждать, что он вспомнил то, о чем мыслит?... … если, рождаясь, мы теряем то, чем владели до рождения, а потом с помощью чувств восстанавливаем прежние знания, тогда, по-моему, «познавать» означает восстанавливать знание, уже тебе принадлежавшее. И, называя это «припоминанием», мы бы, пожалуй, употребили правильное слово… Стало быть, Симмий, наши души и до того, как им довелось оказаться в человеческом облике, существовали вне тела и уже тогда обладали разумом…» [1].

Эти врожденные идеи, существовании которых впервые отметил Платон, действительно не формируются при жизни человека, а содержатся как база данных в нейронной сети каждого живого существа, сохраняя в этой невообразимой по объему памяти следы от мироощущений амфибий до личного и социального опыта Homo sapiens. В настоящее время эта база данных именуется подсознанием.

Поэтому, в принципе, каждый человек может в нее погрузиться и много чего обнаружить, что и происходит в течение его жизни, как правило, неосознанно, но в некоторых случаях он это делает вполне сознательно или, по крайней мере, мере стремится к этому с определенной целью, получая в результате, хотя и не часто нечто вроде озарения, дающего ему иногда вполне адекватное решение задачи.

Однако Платон, по сути, угадав присутствие в каждом человек информации, накопившейся за время существования живых существо на планете, не обратил внимание на то, что первоначальным источником информации для любого организма являются ощущения, а не идеи.

Плотин разграничил это непосредственное и мгновенное постижение некоего знания и дискурсивный процесс познания, в основе которого лежат логические умозаключения [см., напр., 2, с. 184-185].

Римский философ Боэций в VI веке нашей эры перевел термин «непосредственное познание» (эпиболе) с греческого языка на латинский как «intuitus» [3, с. 34-35].

В этом виде мгновенное прозрение и вошло в оборот.

Рене Декарт по прошествии многих веков до него так же склонился к тому, что отчетливое знание можно получить и благодаря интуиции, которая дает знание, как он считал, более достоверное, чем дедукция: «Под интуицией я разумею не веру в шаткое свидетельство чувств и не обманчивое суждение беспорядочного воображения, но понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчетливое, что оно не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим, или, что одно и то же, прочное понятие ясного и внимательного ума, порождаемое лишь естественным светом разума и благодаря своей простоте более достоверное, чем сама дедукция...» [4, с. 86].

Эти соображения Декарта базировались на том, что истинность аксиом математики невозможно обосновать опытным или логическим путем в силу соответственно относительности опыта и отсутствия более общих оснований для аксиом.

Однако не все были согласны с этими, вроде бы, убедительными доводами в отношении сущности интуиции, которых придерживался Декарт.

Тот факт, что процесс интуиции включает в себя, кроме памяти поколений, еще и поступление текущей информации от органов чувств, довольно четко отметил Людвиг Фейербах: «…безоговорочно несомненное, ясное, как солнце… только чувственное [5, с. 134-204].

Однако этим утверждением он одновременно отверг интеллектуальную составляющую интуиции, заключающуюся, как это показал, по сути, еще Платон, в совокупности «врожденной» информации.

Кант попытался связать с помощью интуиции эмпирическое и «чистое» знание, поскольку человеческое познание вообще и интуитивное познание, в частности, ограничены сферой явлений, которые предоставляют нам ощущения: «…наш рассудок может только мыслить, а созерцания он должен получать из чувств» [6, с. 662].

Иначе говоря, Кант полагал, что разум без опоры на ощущения не способен проникнуть в сущность явлений, которые так и останутся «вещью в себе».

Правда, тут следует заметить, что рамки ощущений, в сущности, заключают после их обработки в соответствующих центрах интеллекта всю память, точнее, базу данных, за всё время существования и развития живых существ, которой обладает каждый человек и в которую он способен проникнуть как раз с помощью интуиции, объединив тем самым эти накопленные в виде информационных баз данных ощущения и инстинкты, а также личный и социальный опыт с собственными текущими соображениями, через цель, произведя в процессе творческой интуиции соответствующую фильтрацию представляющихся перед ним данных.

Хотя Кант прав в том отношении, что, говоря современным языком, без поступающей информации рассудок бессилен, он не выявил происхождение интуиции и ее механизм, позволяющий на определенном уровне познания вскрыть «вещь в себе», например, на уровне изобретенных микроскопа или телескопа наблюдать и изучать соответственно микро- и макромиры, а также, например, сгруппировав предварительно определенные экспериментальные и расчетные данные, как это сделал А. Эйнштейн, вместо законов Ньютона предложить общую теорию относительности.

Э. Гуссерль полагал, что интуиция есть «усмотрение» сущности, которая неизменна и находится вне вещей, их свойств и законов, соглашаясь с Кантом в том, что процесс интуиции непостижим [7, с. 52-53].

Подобный иррациональный подход к интуиции довольно тривиален, ничего не объясняет, а «усмотрение» неизменности сущности противоречит тому, что в процессе познания человек только и занимается тем, что открывает сначала одни сущности, затем он переходит к более глубоким сущностям, находя на каждом уровне познания в них истину, которую он проверяет на практике и использует для своих целей.

А. Бергсон придал интуиции значение фактора, сродни инстинкту, находящемуся «внутри жизни», в отличие от разума, идущего, как он полагал, в противоположном направлении: «Есть вещи, которые способен искать только интеллект, но он сам никогда не найдет их. Их мог бы найти только инстинкт, но он никогда не будет их искать» [8, с. 136].

То есть Бергсон полагает, что только интуиция как инстинкт способна познать вещи изнутри, поскольку она свободна от «разлагающей силы разума», представляя собой спонтанный порыв творческой личности в форме «чистых» интуитивных прозрений [9].

Бергсон в своих радикальных воззрениях на интуицию, упускает сразу две ее составляющие, без которых творческой интуиции быть не может, а именно: постановку отнюдь не спонтанной цели исследования, и длительную подготовку к нему, без которых любые «спонтанные» порывы могут завести только в тупик, что и происходит с подавляющим большинством, так называемых креативных личностей, особенно рельефно проявляющиеся в научной и литературной графомании.

Само по себе это утверждение Бергсона о том, что интуиция как инстинкт способна познать вещи изнутри, подобно флюсу ввиду своей односторонности, но доля смысла в нем содержится, поскольку неочевидное знание приобретается именно в процессе интуиции, но без разумной и длительной подготовки к предполагаемому озарению, оно превращается в мешанину непонятных символов, в которой невозможно разобраться и выделить необходимое в соответствии с поставленной целью.

По мнению З. Фрейда, творческая деятельность есть продукт бессознательных желаний человека. Если социальная жизнь подавляет эти инстинктивные стремления человека, то творчество, наоборот, раскрепощает их, предоставляя возможность обращаться к новому в необычных образах и символах. Подобные переживания, как считает Фрейд, ощущаются только на уровне настроений и смутных желаний, который надо уловить, создавая тем самым некий воображаемый мир, в котором бессознательные желания, обычно подавленные законом и моралью можно реализовать. Наиболее склонны к такого рода деятельности невротические личности: «Художник – это человек, способный преодолеть автоматизм бездумного существования, почувствовать острее и ранее других болезни, эмоциональные конфликты времени» [10, с. 156].

Только творческая деятельность способна вырвать человека из грубой реальности, но к ней способны не все, хотя для самореализации может оказаться полезной и трудовая деятельность, но, однако, она не всегда доставляет удовольствие: «Программа стать счастливым, к которой нас принуждает принцип удовольствия, неисполнима, и всё ж» [11].

Фрейд перевел общую проблему интуиции в сферу творческой деятельности, хотя на самом деле она намного шире, поскольку каждый человек, являющийся в значительной степени животным, живет большую часть своей жизни в соответствии с выработанными и инстинктивными привычками, то есть довольно автоматически, бессознательно пользуясь ими, но вместе с тем с ней соседствует и его разумная деятельность. Однако, находясь перманентно в социуме, он вынужден подчиняться его законам и морали. Именно из этого круга, как полагает Фрейд, человек может вырваться в своем творческом порыве.

На самом деле творческий порыв, или вдохновение – одна из форм интуиции, характерная для людей с автоматическим влечением к этой весьма трудоемкой и чаще всего неблагодарной деятельности. Непрекращающееся влечение к творчеству придает этим людям превалирование в их сознании его животной формы с присущей ей эгоцентризмом. Неизбывная неудовлетворенность имеющимся диктует стремление к превосходству над другими людьми в плане обеспечения наиболее комфортного существования для себя в виде новых форм бытия, в значительной степени разбавленным осознанием того, что эти формы предназначены не для индивидуального пользования, а для восприятия их социумом.

Таких креативных людей довольно много, поскольку к ним относятся не только художники и литераторы, среди которых, тем не менее, большая часть не что иное, как графоманы и мазилы, но и многочисленная когорта изобретателей и часть работников науки и просвещения, склонных к созданию или открытию новых форм бытия и отношений между людьми. Но способности их распределяются неравномерно и продукты их деятельности часто являются весьма посредственными. Однако они не могут отказаться от этой деятельности, поскольку получают не только необыкновенное удовлетворение от нее, но и ощущение превосходства над остальными смертными, и никогда не обретают пресыщения такого рода деятельностью, которая роднит их с божеством, создающим новые миры.

 Фрейд также не обозначил содержание и механику творческого порыва, а они имеют определенные отличия от других форм интуиции.

В частности, вход и выход из состояния творческой активности происходит, как правило, произвольно, точнее, независимо от желания «творца», не доставляя ему болезненных ощущений, в отличие, например, от шаманов. Вероятно, это происходит в соответствии со спецификой работы мозга, который способен максимально интенсивно действовать не более четырех часов.

Кроме того, Фрейд не отметил важность планирования будущих творческих порывов.

Действительно, отсутствие четко сформулированной цели не позволяет ни одном порыву проявиться достаточно эффективно. Именно присутствием первоначальной цели отличает любой процесс творческой интуиции от обезьяньей деятельности, которая, конечно, проявляется в использовании обезьяньего интеллекта, но почти всегда погружена в «море» инстинктов и рефлексов, который отлично умеет использовать, в отличие от человека, в силу своего бесцельного, но адаптивного и автоматического существование только в качестве живой составляющей среды, слитой с ней и чувствующий себя в ней, как рыба в воде.

Поэтому, проникновение человека в подсознание, в состоянии погружения в которое практически постоянно находятся все остальные живые существа, от чего он, находясь в относительно безопасном социуме, отвык, хотя и действует в значительной степени автоматически, но на безопасном уровне, в отличие от дикой природы, без удержания в сознании цели на время творческого порыва, не дает возможности обрести желаемое в этом виртуальном мире памяти как аккумулированного опыта всех предшествующих поколений.

Именно отсутствие или утеря цели и потеря ориентировки в мире подсознания не позволяет найти и отделить новое для себя, в лучшем случае ограничиваясь не совсем обычными, но тривиальными поделками, не несущими ни значимой пользы, ни новых открытий, ни нового интересного и прекрасного.

Что же касается замены творческой деятельности трудовой для самоудовлетворения человека, то она всегда необходима для притока новой информации к человеку, хотя бы и в пониженном качестве, поскольку освобожденный, а не подневольный труд предоставляет человеку возможность на любом уровне образования находить новое хотя бы для себя, получая от этого удовольствие, поскольку плоды деятельности человека отличаются по своей ценности, если они новые, только масштабностью.

Наиболее адекватно место интуиции в процессе познания определил Анри Пуанкаре, отметив, что с помощью интуиции выявляются новые подходы и оригинальные решения, а дискурсивным методам исследования Пуанкаре отводил роль проверки, закрепления и использования новых приобретений [12, с. 21]. Однако само происхождение интуиции и ее механизм для него по-прежнему остались загадкой.

Философы нашего времени только подтвердили это соотношение дискурсивных и интуитивных методов исследования: «Логика и интуиция органически связаны, взаимопроникают в процессе познания, и всякая попытка разорвать их делает невозможным самопознание» [13].

Так что современные философы и психологи мало чего добавили к результатам размышлений об интуиции своих предшественников, довольно тривиально подтверждая связь интуиции с памятью, жизненными впечатлениями и привычками.

В частности, Степаносова О. В. полагает, что неопределенность ситуации предполагает возникновение знаний в форме догадок и предчувствий, из которых исследователь может выбирать [14, с. 133-143].

Кроме того, современные философы и психологи пытаются установить механизм и этапы процесса интуиции, но опять же их находки довольно поверхностны, упираясь или в некую новую семантику, якобы разрушающую логические преграды и барьеры между удаленными понятийными матрицами; или в не совсем понятное им самим действие неких структурно-функциональных блоков, дающих новые идеи; или эффективное проникновение двух сфер мышления одной в другую и т. п.

В общем, и по сей день интуиция не открыла свои тайны, но ниже мы попытаемся всё же хотя бы приоткрыть завесу над ней.

 

2. Предпосылки креативной деятельности

Но сначала отметим атрибуты любых живых существ, отличающие их от всех прочих объектов окружающего их мира, не обращаясь к причинам появления этих живых существ, хотя, по нашему мнению, именно они являются движителем мироздания (см., напр., статью «Что же находится в основе проявленного (реальности)?») [15, раздел 4].

Итак, каждое, даже самое примитивное, живое существо имеет геном, представляющий собой программу на белковом носителе, которая обеспечивает возможность роста, развития, размножения и функционирования особи. Кроме генома, каждый организм обладает датчиками (органы чувств), которые позволяют ему воспринимать сведения из окружающей среды и от собственных внутренних органов. Естественно, любое живое существо должно иметь и своего рода внутренний компьютер, или интеллект, то есть центр обработки поступающих от органов чувств (сенсоров) сигналов в информацию, необходимую для функционирования этого существа как в целом, так и в каждой его части. Далее, каждый организм не может обойтись без органов, способных передавать информацию в окружающую среду, что дает возможность, передавая и получая информацию, участвовать в той или иной коллективной жизни аналогичных живых существ.

Отсюда можно сделать вывод: главное отличие живых существ от прочих объектов бытия заключается в том, что они способны воспринимать нужные им сведения из окружающей среды, преобразовывая их в полезную для себя информацию, и делясь в определенной степени этой информацией с другими живыми существами, тогда как все неживые объекты могут быть только носителями информации.

Именно, по этой причине, живые существа являются активной составляющей бытия, а все прочие его объекты – пассивной, из которой активная составляющая никак не могла появиться, но без которой и активное не способно функционировать.

Таким образом, живые объекты способны, благодаря соответствующей обработке поступающих сведений сообразить, как полученной информацией пользоваться, меняя осознанно или нет для собственной выгоды свое окружение.

Естественно, живое прежде всего желает удержаться в информационном потоке, который оно способно воспринять и уразуметь – каждое на уровне имеющегося у него сознания, – отличая себя от ничего не понимающих вещей тем, что пользуется ими для собственной выгоды и сохранения, конкурируя в этом с прочими живыми существами.

Поэтому всё живое активно, то есть сознательно, правда, за исключением человека, всё это живое только практически инстинктивно-рефлекторно использует окружающую среду для поддержания себя в действии (питание и метаболизм), стремясь оттеснить от пищи конкурентов (доминирование). Конечность собственного существования, которое они, кроме человека, не понимают, но ощущают по ухудшению функционирования тех или иных частей организма, они преодолевают продолжением рода (передача собственного генома) всеми возможными способами, вплоть до почкования, что требует особой программы роста и развития как индивидуального, так и общего (родового). Поэтому без генома живым существам никак не обойтись.

Любопытно, однако, следующее.

Если обратиться ко всем живым организмам, исключая человека, то их можно определить, только как рабов ощущений, поскольку за рамки приспособления (адаптивность) к окружающей среде они не выходят. В этих пределах они стремятся уцелеть, добывая пропитание; стремятся размножиться, доставляя себе удовлетворение; пытаются доминировать как индивидуально, так и группой, не удовлетворяясь теперешним положением, а стремясь обеспечить себе лучшее качество ощущений, в том числе и ощущение превосходства над соседствующими существами.

Однако выбраться за пределы адаптивности к среде, то есть перестать быть рабами одних ощущений, эти существа – от бактерий до приматов – не способны, оставаясь на низшей степени сознания свободы, или – практически в полной зависимости от собственных ощущений.

Деятельность их сознания, как было уже указано, ограничивается питанием, размножением, попытками по возможности доминировать, независимо от сложности организмов и развития их органа управления – мозга. Всё, что происходит с подобными организмами, является их откликом на воздействие среды обитания.

Поэтому подобное сознание можно квалифицировать как низшее сознание, то есть сознание, практически полностью зависящее от среды, которая является их хозяйкой, а они – ее невольными рабами, хотя и способными к замедленному развитию благодаря собственной неисчезающей активности.

Из всего изложенного видно, что для живых организмов имеется только одна возможность выбраться из существования в качестве рабов ощущений к свободе как более или менее осознанной выработке способов собственного изменения, а именно: хотя бы частично избавиться от полного подчинения окружающей среде, став в некоторой степени над ней, и получив тем самым возможность не только адаптироваться к ней, но и приспосабливать ее под себя, соображая, как это лучше сделать сначала тоже для улучшения качества ощущений, а потом и для автономных размышлений о смысле жизни, ее курьёзах и собственном совершенствовании.

Подобная возможность реализуется в человеке, который оставаясь животным, или адаптивным к среде существом, вместе с тем приобретает возможность сознательно воздействовать на окружающую среду, приподнимаясь тем самым над ней, то есть вырываясь из полного адаптивного рабства, и получая возможность через это осознанное воздействие ускоренно развивать собственное сознание, в основном проявляющееся через мозг, изменение которого непосредственно отражается на росте возможностей сознания воздействовать на окружающее, что в свою очередь меняет мозговую структуру, а следовательно, и сознание.

Выход из зависимости (рабства) одним ощущениям на простор представлений, размышлений, утонченных чувств означает переход от зачатков свободы до возможности ее наиболее полной реализации в ходе социализации в рамках строящейся цивилизации этими уже двойственными существами.

Таким образом, природное (низшее) сознание, замыкающееся на ощущения, в человеке дополняется более высоким сознанием, которое, раз человек способен осознавать свои действия и предвидеть их развитие, можно назвать самосознанием.

Подобный двойственный характер сознания человека несет с собой возникновение и развитие антагонизма низшей и высшей форм сознания, поскольку эгоцентричное животное сознание ориентировано в основном на выживание организма в борьбе со всем окружающим, а высшее – на социальную гармонизацию человеческих сообществ, собственное культурное совершенствование.

Возникшее противоречие между этими формами сознания, неразрывно слитыми в человеке, влечет их к борьбе за первенство в ходе преследования столь разных намерений, стимулируя тем самым ускорение развития как самих людей, так и их сообществ, что наиболее характерно проявляется в возникновении цивилизации и довольно быстром ее развитии по сравнению с прошлыми эпохами замедленного развития чисто растительно-животного царства с изменением качества – в сторону технологического и культурного, то есть замедленная биологическая эволюция, не меняющая адаптивность сознания всех имеющихся существ, сравнительно внезапно сменилась ускоренным развитием одного из видов живых существ с измененным (двойственным) сознанием [16, гл. 3].

Что же касается первоисточника действенности (активности) любой формы сознания живого существа, то им может быть только неизбывная неудовлетворенность сознания, без которой любое живое существо оказывается вещью, то есть пассивным объектом, неспособным иметь стремления – спонтанные или осознанные [16, гл. 4.1].

Низшая форма сознания, оставляющее существо в рабстве приходящим ощущениям, и высшая форма сознания, отражающая осознанное стремление существа в царство наиболее полного свободного выражения себя, неразрывно соединенные в человеке, непрерывно создают непредсказуемость его поведения, так как в различных ситуациях одна форма сознания может оттеснять другую на второй план, превращая одного и того же человека то в грубое животное, то в благонамеренного и совестливого индивида [16, гл. 4.2].

Главным свойством двойственности сознания человека, определяющим его оригинальное воздействие на окружающее, принципиально меняющее мир, и соответственно, наиболее всего изменяющее коллективное и индивидуальное сознание вследствие его обратной реакции на эффективное изменение им же через человека среды, является креативность (творческие способности человека, или способность производить неочевидные идеи, мыслить нестандартно) человека – высшая форма его свободы. Однако креативность распределяется по индивидам крайне неравномерно – с минимумом у индивидов со слабыми проявлениями как низшей, так и высшей форм сознания, доходя до своего максимального значения у субъектов с мощным проявлением низшего сознания, подкрепленным проявлением высокого уровня самосознания.

Собственно говоря, креативность есть неизбывное влечение человека к необычным и новым формам бытия, которое диктуется резонансным совпадением стремлений низшего сознания и интересов самосознания, в котором превалируют бурные стремления животного сознания, требующие исключительного и необычного комфорта для себя в бытии – признак доминантности субъекта, – подкрепляемые интересами высшего сознания, направленными на распространение открытого нового на всё сообщество с соответствующей благодарностью и даже прославлением изобретателя или первооткрывателя.

Именно креативность, свойственная только человеку, а не разумность сознания, присущая в той или иной мере всем живым существам, обладающими органами по обработке поступающей в организм информации, обеспечивает культурное и технологическое развитие цивилизации [16, гл. 4.2].

В любом человеческом сообществе всегда имеется некоторое число людей, перманентно озабоченных созданием максимальных удобств для собственного существования, что является характерным признаком низшего сознания. Если же какая-то часть этих индивидов не удовлетворена еще и социальным комфортом, развитием науки, технологий, искусства, что является примечательным признаком высшего сознания, то подобное сочетание этих особенностей обеих форм сознания при некотором доминировании низшего сознания, заставляющего человека не прекращать попыток к достижению наилучших условий для себя, приводит такого индивида к своего рода инстинктивной креативной активности, которая иногда выливается в совершенно новые формы вещей и явлений, полезных как для быта, так и для развития.

Эффективность действий подобных субъектов определяется уже индивидуальным строением их мозга, через который в основном действуют обе формы сознания, а также наклонностями к того или иного рода деятельности, которые возникают в процессе жизнедеятельности – опытом, образованием, воспитанием и т. п.

При этом, максимальное значение эффективности действий субъекта может проявиться только при совпадении его наклонностей с индивидуальными особенностями мозга, придающими субъекту действий только ему характерные черты, например, способность отлично руководить или рисовать, либо сочинять занимательные истории и т. д., что само по себе делает его ценным для общества, но не предполагает влечения к креативности.

Это влечение определяется только доминированием его низшего (животного) сознания в сочетании с высоким уровнем высшего сознания с характерным для него альтруизмом. Подобное противоречивое сочетание животного эгоизма и стремления послужить общественным интересам придает индивиду повышенный уровень неудовлетворенности его профессиональной деятельностью, создавая постоянный волевой настрой для достижения ставящихся им всё новых целей в кругу имеющихся интересов, которые чаще всего не достигаются из-за тех или иных препятствий как внешнего – нет нужного образования, знаний, так и внутреннего свойства – отсутствуют необходимые способности. Однако, бывает, человек находит себя, и производит массу изобретений, прекрасных картин, скульптур и т. п.

Если же подобный креативный индивид обладает значительными природными данными от рождения, получив при этом неплохое образование и попав в среду, подходящую для удовлетворения своих стремлений, то он может выявлять неочевидное для остальных новое в своей сфере деятельности, и фундаментальность этого нового зависит от масштаба его целевых устремлений.

В случае открытий новых законов, иных подходов к реальности его свершения квалифицируются как гениальность, Правда, подобное случается редко вследствие маловероятного совпадения отмеченных для этого факторов, тем более что не каждый человек может с успехом использовать интуитивный подход к получению новых знаний.

Адаптивность всех живых существ, кроме человека, предполагающая полное подчинение их окружающей среде, означает присутствие в их геноме соответствующей программы действий, тогда как у человека, способного уже к выходу за рамки чистой адаптивности по отношению к среде в виде вполне осознанной деятельности в соответствии со ставящимися целями, которые со временем становятся не только утилитарными, должна быть программа, дополнительная к адаптивной, которую можно обозначить как проектно-целевую, то есть предполагающую, как минимум, рассудочную деятельность.

Все живые существо, кроме человека, существуют, фактически, в различных пищевых цепочках, с большим или меньшим успехом пожирая друг друга. Поэтому для удержания в существовании они не имеют времени на длительные размышления, и вынуждены автоматически обращаться к накопленным в поколениях инстинктам для мгновенного реагирования на опасность. То есть все они обращаются к глубинной памяти, доставшейся им от предков, объединяя ее с уже наработанными рефлексами, что вряд ли можно отнести к рассудочным действиям в силу их мгновенности и автоматизма.

Поскольку человек тоже животное, хотя и отчасти, постольку он тоже не может не сохранить в себе возможность подобных действий.

И действительно, каждый человек знает, что на подобном «автомате», то есть без всяких размышлений, он проводит значительную часть своего жизненного времени.

Вместе с тем у каждого человека, благодаря появившейся у него способности ставить перед собой цели, появилась возможность проникать в собственную глубинную память, имея определенную цель, которая содержит информацию еще от того времени, когда его отдаленные предки были еще в виде рептилий,

Однако эта возможность так и остается именно возможностью практически для всех индивидов, кроме креативных, которые, как это было отмечено выше, с одной стороны, обладают способностью инстинктивно не прекращать попыток к достижению того, что кажется им лучшим для собственного существования вследствие доминирования в их двойственном сознании его низшей компоненты, а с другой стороны, уровень их самосознания достаточно высок для того, чтобы не ограничиваться собственными шкурными интересами, а постараться послужить всему социуму, поделившись с ним плодами собственных усилий по выявлению нового, интересного или полезного.

О распределении населения по остальным основным стратам в зависимости от сочетания уровней обеих форм сознания вы можете прочитать в моей работе «Движущая сила и источник развития человека и его сообществ» [16. 4.2].

 

3. Основное содержание, виды и составляющие процесса интуиции

Итак, реализация автоматического процесса животной интуиции, который позволяет неосознанно воспользоваться разрешением проблем текущей ситуации максимально быстро, вообще не отмечается человеком, проявляясь каждый день на инстинктивном уровне сознания большую часть времени, из-за чего почти всё время жизни человека без явных признаков креативности (обывателя) протекает как бы в полусне, то есть без особых размышлений и осмысленных действий, являясь в этом отношении наследием приматов, и квалифицируясь как привычка. Видимо, поэтому известный английский философ Дэвид Юм полагал привычку основным свойством каждого человека [17, с. 69], хотя это, конечно, не так, но для многих обывателей, стремящихся только к сытой, приятной и беззаботной жизни привычка действительно становится второй натурой.

Творческие персоны, имеющие указанное выше соотношение обеих форм сознания, из которых превалирует животная форма, даже несмотря на отсутствие ярко выраженных способностей и образования всегда пытаются обновить собственную среду обитания хотя бы новыми видами вязания чулок и скатертей или разведением необычных растений и выведением новых пород животных, починкой предметов быта с их усовершенствованием и т. п., то есть не сидят без дела, а пытаются проникнуть хотя бы так в секреты бытия для собственной пользы и пользы обществу.

Обычное рассудочно-логическое мышление, конечно, помогает им в этом процессе обновления среды, но не позволяет найти интересное и необычное новое.

Поэтому многие креативные индивиды, наработав определенный опыт и приобретя достаточные, как им кажется, профессиональные знания, для удовлетворения своего интереса к определенной проблеме ставят конкретную цель, например, придумать машину для быстрого мытья большого числа предметов посуды, чтобы не использовать в этом процессе собственные руки.

Напрягая собственные мозги не один день, эта персона терпит раз за разом неудачу, но, бывает, вдруг неизвестно откуда приходит нужное принципиальное решение, которое в дальнейшем довольно просто обрамляется различные аксессуарами, испытывается и внедряется в быт. Всё окружение изобретателя, а не только он, довольны подобным достижением.

Однако автор изобретения, проанализировав процесс получения нового решения, замечает, что он не только вспоминал известное ему из книг и инструкций, но и много раз незаметно для себя погружался в глубины собственной памяти и социального опыта, откуда иногда выплывали смутные образы, которые с течением времени наконец превратились в удовлетворительное и неочевидное решение проблемы.

Из этого простого примера понятно, что неочевидное знание можно с некоторой долей вероятности добыть при следующих условиях.

Определение конкретной сферы действия и собственный интерес в ней в форме цели. Всегда имея эту цель в виду, необходимо начинать изучать проблему с привлечением всех известных материалов и опытных данных, накопление которых в итоге приведет к полной растерянности из-за кажущейся хаотичности и множества этих данных.

Обычные разработчики или исследователи на этом останавливаются, систематизируют накопленное и на этой основе делают нечто вроде комбайна, что не требует привлечения нового знания и дает некоторый эффект, хотя поставленная цель не достигается в полном объеме, но созданное устройство как-то работает, картина представляет подобие реальности, звуки музыки не похожи на какофонию и т. д.

Креативные персоны, несмотря на кажущуюся невозможность достижения поставленной цели, на этом не останавливаются.  Именно на этой стадии разработки начинается процесс творческой интуиции.

Каждый исследователь или художник решает его по-своему.

Одни погружаются в собственную память, жизненный опыт, инстинкты разными способами, которые они обобщают термином вдохновение, что в большей степени характерно для деятелей искусства, пытаясь отыскать там необычные, но приемлемые для создания полноценной и интересной гармонии звуки, необычные оттенки цвета, скульптурные формы, образы прошедшего, наиболее выразительные и живые словосочетания и т. п.

Степень глубины погружения в собственные информационные базы данных означает предъявление себе соответствующей степени объема информации, которая отсутствует в текущей жизни, но которую можно попытаться при этом погружении бессознательно отфильтровать в соответствии с поставленной целью, если, конечно, удастся удержать в этом подсознательном состоянии целевой тренд, в русле которого производится фильтрация поступающей информации. В этом случае может неожиданно образоваться своего рода резонанс цели и скрытого до сих пор знания.

При этом, талант среди креативных персон определяется врожденной способностью быстро и адекватно находить в процессе интуиции среди вороха разнородной информации именно те скрытые ранее данные, которые позволяют определить направление решения проблемы в соответствии с поставленной целью, что характерно и для гения, основное отличие которого от таланта заключается в масштабности его целей и поисков.

Значительный вклад в творческий процесс изменения реальности и самого человека, а значит, и его сознания. вносит именно воображение, так как позволяет подойти к новому и неизведанному в его наиболее простой и понятной образной форме без сложных формул и запутанной аналитики.

Даже фантазии, построенные не на песке, а на прочном фундаменте накопленных знаний при определенных свойствах и действиях индивида попадают в разряд озарений (интуиция), оказываясь наиболее продуктивной дорогой к находкам в виде неочевидного знания, то есть знания, не вытекающего из известных правил и соотношений.

Именно интуиция, приводящая к новым образам, сначала смутным, а потом приобретающим более отчетливые формы, обеспечивает наиболее значимые сдвиги как в процессе познания, так и в искусстве, производя первоначально искомый объект (явление, закономерность, предмет искусства) в его образной цельности, хотя и без деталей. Но эти детали можно прояснить аналитически и экспериментально потом, тогда как неочевидное знание уже появилось в виртуальном виде, который можно с течением времени перевести в чертежи, картину или скульптуру.

Собственно говоря, такого рода интуиция, или озарение представляет неосознанный поиск невыразимо прекрасного, которое вечно и которого невозможно достигнуть, но к которому можно приблизиться.

Подтверждением этого является то, что научиться создавать шедевры искусства конвейерным способом до сих пор никому не удавалось, несмотря, например, на знание всех правил сочетания красок на холсте.

Этот факт несомненно указывает на то, что основа прекрасного находится в по ту сторону текущего бытия, и отражение этого «потустороннего» можно только созерцать или извлекать в виде шедевров искусства, максимально близких к живому при удавшемся соприкосновении с прекрасным, так как само наличие прекрасного в природе наводит на мысль о создании подобного, и попытки сделать это действительно дали, правда, в сравнительно немногом числе, необыкновенные предметы искусства, появление которых следованием определенным правилам, как, например, в ремеслах, объяснить невозможно.

В частности, Леонардо да Винчи в свое время открыл новую живописную технику с размытостью линий, дымкой между зрителями и изображенным предметом, тем самым как бы оживив изображение. И вряд ли это открытие было сделано только с помощью проб, опыта и размышлений. Тогда бы множество прекрасных художников, творивших задолго до Леонардо, рано или поздно сделали бы то же самое, хорошенько поразмышляв и исследовав процесс рисования. Очевидно, только одному Леонардо удалось, погрузившись в собственные глубины памяти, увидеть мысленным зрением образы прекрасного, тревожившие еще его далеких предков подобными картинами во сне и наяву. Вероятно, этот процесс творческой интуиции был отработан Леонардо достаточно эффективно, поскольку он перенес его и на технику, создав массу великолепных изобретений, правда, в то время никому не нужных, например, парашют, вертолет, танк, робот.

Любопытно, что процесс интуиции, может быть отнюдь не творческим, а, скорее, прагматичным, способствуя выживанию локального сообщества. Он доступен отдельным личностям, которые могут быть неграмотными и дикими, но обладающими тем же доминированием природного (низшего) сознания над самосознанием, настроенным тем не менее на благо всего этого сообщества.

Такие персоны живут и в настоящее время. Их именуют шаманами или колдунами, поскольку они владеют особой техникой озарения, которая отличается от творческой интуиции тем, что для проникновения в глубины собственного подсознания, или родовой памяти они используют допинг в виде наркотиков и ритмичных звуковых сигналов, предварительно обозначив для себя цель посещения этой базы данных. Цель, как правило, диктуется потребностями сообщества, например, в дожде или определении местонахождения косяков рыбы для пищи, а также решения задач подобного рода в основном для выживания сообщества, находящегося вне цивилизации или на ее задворках.

Шаман в ходе своего погружения в подсознание пытается найти и чаще всего при достаточном опыте находит ответ в событиях более или менее далекого прошлого, соединяя их с современными реалиями и отфильтровывая те, которые далеки от поставленной цели. В этом случае опытный шаман довольно точно указывает дни и места пролития дождя в засуху или места скопления рыбы в водоемах. То есть шаман не просто опускается в глубины памяти, а, как и в процессе творческой интуиции, затрачивает время на подготовку к озарению в виде предварительного изучения текущей обстановки, сопоставляя в дальнейшем ее с прошлыми событиями и отыскивая совпадения.

Процесс интуитивного прозрения возможен также на основе использования случайных явлений.

Дело в том, что случайность в любой форме даже для человека, который, в принципе, может разобраться в характере этого явления, не способна породить непосредственно осознанные действия по ее использованию, поскольку человек понимает только задним числом, что данное явление случайно, то есть неожиданно, когда сделать уже ничего не может, и ему приходится или устранять последствия этой случайности, если они негативные, либо думать над тем, нельзя ли воспользоваться этой случайностью для своей выгоды в дальнейшем.

Прогнозировать случайность тоже невозможно, на то она и случайность, то есть нечто, выпадающее из любого известного порядка, поскольку она есть результат перекрещивания независимых процессов.

Тем не менее, именно человек уже в новой роли сознательного преобразователя среды, может перевести случайность благодаря самосознанию из разряда хаотичного в категорию необходимого, но только для познания неочевидного нового, на что он уже оказывается способным, многократно ускоряя процесс развития как сообщества людей, так и их сознания.

Другими словами, как только это новое существо – человек – оказалось способным проявлять интерес и соображать, то есть строить проекты, или проникать в будущее в форме постановки перед собой конкретных целей и стремясь волевым усилием достигнуть их, но никогда не удовлетворяясь достигнутым, это существо, во-первых, оказалось единственным из всех, способным на это сознательное «управление» временем для получения искомого результата; во-вторых, самосознание, присущее этому существу, привело его к тому, что оно нашло способы уже сознательно использовать случайность, правда, опосредованно, что было невозможным ранее в живой природе. Оттого-то эволюция живых существ шла так медленно – миллиарды лет – до появления человека.

Чтобы использовать случайность требуется не только ее заметить, но и, как минимум, время для понимания ее характера и возможного приложения.

Насколько это важно для расширения информационных потоков, ясно из произвольного характера случайности: раз случайное происшествие сродни неожиданности, то случайность выпадает из известного ряда текущих событий и, возможно, наличных знаний. Иначе говоря, случайность вполне может быть явлением, неочевидным и посторонним для базы данных человечества, находясь вне известного порядка.

Стало быть, случайность – это непосредственный сосед неочевидного нового знания, и, значит, через нее можно его достигнуть, а не через логику, размышления или комбинаторику. Поэтому случайность и неочевидное новое могут довольно естественно сойтись, если отстраниться от традиционных методов исследования и воспользоваться некоторыми приемами использования случайности для собственных целей.

Фундаментально случайность есть нечто внешнее, более близкое к хаосу, чем к порядку. Ее независимость от устоявшегося может перекроить порядок совершенно невообразимым образом и тем самым обозначить неведомое еще и поэтому принципиально новое знание.

Однако проявить себя так случайность может только через осознающее себя существо, которое не удовлетворяется имеющимся сознательно, и поэтому способно к выбору только того, что его интересует, ставя себе цели, в отличие от всех прочих живых организмов, стремящихся к лучшим условиям существования инстинктивно, и первоначалом инстинктивных действий этих организмов являются неуправляемые ими мутации в геноме.

Стало быть, активность существа, известного нам как Homo sapiens (человек разумный) уже может проявляться в осознанном стремлении к новому для удовлетворения своих потребностей в лучшем, используя все имеющиеся возможности, в том числе и случайность, несмотря на то, что первоначально определить ее невозможно.

Итак, появление самосознания у Homo sapiens создает возможность для его творческой активности, не совпадающей с его рутинной деятельностью, или делает его креативным существом.

Иначе говоря, использование случайности в творческом процессе получения нового знания позволяет часто обойтись без погружения в подсознание, но так же, в соответствии с поставленной целью, дает возможность попытаться отфильтровать известную информацию в поисках новой отвлечением от обыденности большей частью в период расслабления.

Дело в том, что в эти периоды многие отделы нервной системы, головного и спинного мозга не загружены полностью. Таковыми периодами могут быть такие моменты отдыха или расслабления, например, как засыпание или просыпание, прогулки, релаксация любого рода, отвлечение от мыслей о работе, то есть те моменты, в которые может получиться привлечение незанятых нейронов из тех отделов нервной системы, которые непосредственно не связаны с процессами мышления, для решения данной задачи.

Кроме того, случайность предполагает внезапный разрыв в сознании стереотипного мышления в рамках известного, что или после некоторого размышления позволяет встроить эту случайность в тот или иной технологический процесс, коренным образом изменив его, или же случайность толкает исследователя, художника, новатора к обращению к собственному подсознанию в качестве цели для обретения понимания ее роли в решении той или иной проблемы.

Конечно, это крайне редко получается само собой, но при некотором навыке может помочь найти искомое.

Подтверждением эффективности подобной методики являются рассказы некоторых исследователей, которые получили искомый результат именно в периоды расслабления и тому подобные периоды.

К ним относится Архимед, который нашел свою идею в ванне; Галилей, который, находясь в церкви из качания лампы вывел закон колебания маятника; Роберт Майер, сформулировавший закон сохранения механической энергии во время одного из своих путешествий; Анри Пуанкаре, который после долгой работы и тревожного сна в ранние утренние часы установил существование «автоморфных функций».

Наконец, довольно убедительное объяснение интуиция находит в том случае, если признать, что в основе мироздания заложена такая частотно-волновая структура, как голограмма.

Действительно. наличие предметного мира в виде последнего, истинного и независимого от нас (объективного) опровергается тем, что его представляют наши чувства и формирует мозг, и этот мир для различных видов организмов может быть иным, а основа его вполне может быть частотно-волновой, на которой записана информация.

Однако эта частотная основа бытия находится вне текущего времени бытия и поэтому является внепространственной и нулевой по материальному балансу.

Подобного рода «образованием» может быть голограмма

В голограмме любой ее участок повторяет целое. Сама же голограмма представляет собой высокочастотное образование как продукт наложения нескольких когерентных волн, дающего стационарную интерференционную картину, поскольку разность фаз волн не меняется.

В голограмме каждая частица активного не теряет единства со всей едино-множественной бесконечной совокупностью активных частиц.

Таким образом, частицы-копии активных образований голограммы, то есть сознание в объединении с копиями пассивного, которые текущей реальности есть вещи, способны тем самым получать из вневременной бесконечности «нужные» им копии вещей (пассивное) для замены ими имеющихся копий вещей в бытии, в том числе и для замены собственной вещной основы, а также обновлять себя же.

Подробнее об этой информационной модели мироздания на основе голограммы можно прочитать, например, в моей работе «Что же находится в основе проявленного (реальности)?» [15, раздел 4].

Если признать подобную голографическую гипотезу мироздания адекватной, то все живые существа, обладая сознанием, являются активными элементами бытия, которые не теряют единства со всей голограммой, а в своем самосознающем выражении в виде человека они, в принципе способны уже не бессознательно, как, например, животные, но вполне осознанно – в соответствии с поставленной целью, – погрузиться в  подсознание, то есть на некоторое время влиться в собственную базу данных, а затем и при определенной тренировке попасть на уровень голограммы, на котором можно стать бураном, косяком рыб, галактикой, планетой, грозой, каменных хребтом, то есть чем угодно, и на этой основе как бы ощутить сущность и внутренние процессы, идущие в данном образовании, получив ответ на сформулированный в цели вопрос в рамках своей профессиональной, исследовательской или художественной деятельности.

Как ни странно, наиболее умело пользуются погружением в голограмму до совпадения в своем сознании с нужными им объектами неграмотные шаманы, что происходит, по-видимому, потому, что они не обременены предрассудками и научными знаниями социума. Они еще настолько близки к природе, что им не представляется невозможным «утонуть» в ней до самого дна, обнаружив за ним возможность стать на какое-то время облаком, зверем, ледяными торосами, деревьями, и в слиянии с ними определить ход их движения, вынеся приобретенные данные снова в бытие со знанием, например, сроков пролива дождя или нападения хищников на стадо.

В отличие от обычных креативных персон, шаманы хотя бы частично запоминают происходящее с ними в потустороннем мире голограммы, накапливая опыт и совершенствуясь в своем мастерстве, которое они передают наиболее подходящим для этой деятельности соплеменникам.

Тем самым в сознании шаманов наиболее эффективно уживаются и даже вступают в резонанс низшее и высшее сознание, давая возможность на время опуститься и слиться в своем сознании с голограммой для определения в ней искомого.

Аналогичным образом, но с меньшей глубиной погружения, большими временными затратами, многочисленными ошибками и потерями осуществляют свой поиск нового и необычного все креативные персоны благодаря прежде всего своему стабильному влечению к творческой деятельности, проявляющемуся вследствие доминирования низшего сознания над самосознанием, но последнее всё же сдерживает проявляющиеся животные инстинкты в цивилизованных рамках и даже переводит их в прагматическое русло для пользы обществу.

При отсутствии соответствующего – достаточно высокого – уровня обеих форм сознания и подобного их взаимодействия – с доминированием низшего сознания, – обнаруживаются все остальные страты общества, причем в крайнем варианте – слабости самосознания и высоком уровне животного сознания возникает страта криминалитета, члены которого не поддается перевоспитанию, – так называемые, рецидивисты, что мы и наблюдаем на практике для всех времен и всех народов, но доказательного объяснения этому явлению до сих пор не было найдено, хотя представленный здесь материал вполне адекватно выявляет причину столь крайнего проявления человеческой натуры, когда индивид – умный, изобретательный, хитрый, часто достаточно образованный и находчивый, обладает неизбывным презрением к моральным устоям, раз за разом пытаясь пользоваться благами общества, не давая ничего взамен и не прекращая преступных попыток до самой смерти.

Таким образом, опыт рациональной деятельности в значительной степени повлиял на расцвет цивилизации благодаря планомерной и расширяющейся работе по преобразованию природы и общества, а также по обработке данных творческой деятельности, но он же отвратил от последней большинство населения, предпочитающего жить по привычке, пользуясь готовыми плодами цивилизации и вовсе не стремясь к часто неблагодарной, непростой, трудоемкой и большей частью бесполезной работе по приобретению нового с помощью интуиции. Однако именно находки нового производят собственно цивилизацию, составляя прогрессивное движения общества не только в области комфорта, питания, образования, но и в сфере науки, техники и культуры.

 

Заключение

Отметим основные позиции данного краткого исследования.

По-видимому, основным компонентом интуиции (для этого состояния более точным является термин «озарение») является, во-первых, опыт, то есть набор проработанных так ли иначе моделей, готовых к немедленному применению: без опыта ни знания, ни умения, не помогут мгновенно или даже растянуто во времени решить возникшую проблему в определенной сфере; во-вторых, равноценным компонентом интуиции является ввод человеком самого себя в состояние озарения, что часто происходит автоматически в стрессовой ситуации опасности или, наоборот, в моменты расслабления, и даже во сне, но чаще в моменты пробуждения (кстати, появление озарения в минуты пробуждения в немалой степени определяется возможностью подключения к работе ассоциативных долей мозга некоторых других центров, обрабатывающих информацию, пока еще не задействованных для работы, например, двигательных центров; центров, управляющих зрительными и слуховыми функциями и т. д.; в-третьих, озарение наступает только при четком целеполагании, которому должны соответствовать определенные «технологические» наработки.

Вместе с тем озарение может быть вызвано и искусственно при соблюдении указанных трех позиций, примером чего являются действия шаманов и колдунов.

Обычный человек, как правило, не запоминает того, что с ним происходило в этом состоянии. Он помнит только ответ на высказанный мысленно вопрос. Однако часто успех в этом состоянии не достигается, в частности, из-за того, что человек нечетко сформулировал вопрос или отсутствовала необходимая подготовка – нет нужных представлений, знаний, умений и опыта; в этом случае смысл ответа искажается или не достигается полное понимание ответа.

Тем не менее, приход вдохновения, в сущности, объясняется локальным совпадением интереса, выражающегося в некоей цели, и опыта человека. Интенсивный интерес, например, может привести человека в состояние возбуждения, а опыт помогает четко формулировать вопросы, что часто приводит к «выплыванию» неизвестно откуда понимания события или требуемого ответа.

В любом случае, механизм интуиции заключается в таком сочетание высшей и низшей форм сознания, при котором сознание начинает работать так же автоматически (без размышлений и логики) с использованием всех имеющихся баз данных живых существ, как это происходит у животных для их выживания, и вместе с тем в эту автоматическую схему сравнительно кратковременно встраиваются все наработки человека в виде приобретенного опыта в данной сфере, социального опыта, имеющихся знаний и умений с определенной целевой направленностью.

Подобное сравнительно кратковременное гармоничное слияние целевых программ самосознания и идеальных для выживания программ низшего сознания, уже не противодействующих друг другу, как обычно, а работающих в унисон, например, помогая человеку спастись от той или иной напасти, отражает их обоюдный интерес в экстремальной ситуации, тогда как в обычных обстоятельствах их интересы и устремления, как правило, расходятся, что с очевидностью просматривается в противоречивых действиях каждого человека.

Если вольное или невольное обращение человека с определенной целью к собственному низшему сознанию не противоречит устремлениям последнего, связанным в основном с выживанием организма, то человек получает нужное ему, если, конечно, он поймет ответ.

Для этого и требуется соответствующий опыт.

Человек в своем самосознании отодвинул низшее сознание на второстепенный план, и тем самым значительно оторвался от среды, став субъектом в текущем времени. Иначе говоря, он понял, что находится во временном процессе со всеми преимуществами этого понимания, но при этом утерял былое единство со средой.

Однако низшее сознание в нем не исчезло. Значит он, в принципе, способен временно переместить его на первый план, то есть войти в него, но без утери высшего сознания, не забывая, кто он на самом деле, и, благодаря этому, в определенный момент выйти из низшего сознания, точнее, сместить его снова на второй план.

 

Библиография