Онтологические прогулки

 

 

 

Любой человек не властен освободиться от самого себя. Можно, как кажется, сделать вывод: раз нет подобного освобождения, нет и свободы для него, что свобода вообще - химера.

Действительно, свобода, если представлять ее, как независимость, несовместима с каким угодно принуждением и любыми ограничениями, в частности, складывающимися обстоятельствами, возрастными ограничениями, уровнем образования, особенностями воспитания и характера (робость, вежливость, уступчивость), образом мыслей и складом ума, семейными отношениями, традициями, давлением работодателя, законами, общественными институтами, и, наконец, ограниченностью времени жизни - человек смертен.

Такая свобода – типичный фантом.

Тем не менее, абсолютное большинство людей, судя по их поведению, отражающемуся в информационных источниках, связывают свободу именно с независимостью от того или иного, полагая распутать все жизненные узлы и обеспечить свою независимость, в частности, за счет увеличения счета в банке, приобретения дополнительной собственности, прорыва к власти или, напротив, удаления в келейность.

Но распутать ничего не удается, напротив, стремление к независимости указанными средствами приводит человека к трудностям в управлении имуществом, сохранению капитала, потере власти в силу нестабильности вещного мира, неустойчивости человеческих отношений, сложности контролировать всё это, сохраняя притом возможности для собственного развития, и т. д.

Отсюда возникает опустошение, душевная неустроенность, неуверенность в правильности занимаемого места и направления собственного движения.

С другой стороны, удаление от мира в уединение, кажущаяся независимость от мира в нем – иллюзорна, поскольку человек в мире должен выражать себя так или иначе, развиваться, бороться, общаться, а не замыкаться в себе или в пещере, тем более что связь с миром ему всё равно прервать не удается – он волей-неволей должен питаться как-то, он никоим образом не способен избавиться от мыслей о событиях в мире, всё время возвращаясь к ним, если не воочию, то в памяти, то есть он не может полностью освободиться от мира, а его стремление реализовать это освобождение есть не более чем проявление эгоизма и боязни жить, замаскированное стремлением к якобы высшим ценностям, недоступным в обычной жизни.

Келейность в виде отгораживания от мира ведет лишь к потере времени жизни, уходу от ценностей человеческого общежития в пользу выдуманных ценностей какого-то иного, потустороннего мира и остановке в развитии собственного сознания, поскольку только в жизненных коллизиях это развитие происходит, но не благостных песнопениях, которые в лучшем случае являются медитацией.

Так что независимость есть лишь оборотная сторона свободы, обращенная в сторону внешнего – свобода «от», а не свобода «для».

Конечно, без этой оборотной стороны человек не может обойтись, поскольку живет среди вещей и других людей, но не следует ее ассоциировать со свободой, отрицая таковую вследствие невозможности избавиться от жизненных пут, то есть нельзя забывать о другой – лицевой - стороне свободы, которая ее и представляет, а именно: активности, которую никоим образом нельзя истребить ни в одном живом существе.

Вся человеческая жизнь, всё бытие, всё мироздание есть вечное проявление активного среди пассивного.

Активное отличается от пассивного именно внутренним стремлением к изменениям себя в человеке во внешней среде, неспособностью благополучно и постоянно устроиться среди вещей, порядком которых активное (сознание) не может быть удовлетворено потому, что оно само устроило этот порядок без полной уверенности в правильности этого порядка. Сознание в человеке тут же обнаруживает в нем недостатки, которые приводят к осознанию активным (сознанием) его собственных недоработок и, соответственно, собственной определенной несостоятельности.

Поэтому источником свободы, проявляющимся во всех действиях человека в его взаимодействии с внешним миром, вещами и соплеменниками, может быть только его сознание в форме самосознания, являющееся изначально активным, то есть неуспокоенным и недовольным собой и, следовательно, любым порядком и любыми отношениями, которых без него нет вообще, то есть которые на самом деле полностью зависят от него, так как внешние обстоятельства человек (его сознание) производит сам, сам и освобождается от них.

В человеке эта активность выражается в его непреходящем стремлении выстроить идеальный порядок и найти гармонию между людьми, чего он, естественно, никогда не достигает среди неустойчивых вещей и несовершенных людей, зато в этом стремлении он достигает главного – развития собственного сознания, которое и является его истинным предназначением.

Сущность свободы для человека осознается только в представлении того же человека, который есть не что иное как совокупность низшего (животного), построенного на инстинктах и рефлексах, и высшего сознания (самосознания), основанного на проектно-креативных действиях, в органических соединениях в форме тела. Поэтому все действия человека выражаются в переплетении инстинктивного и осознанного.

Для любого вида сознания в живом существе свобода есть внутреннее состояние, обусловленное непреходящей собственной активностью, которая проявляется в перманентной неудовлетворенности собой. Эта неудовлетворенность ведет любое живое существо вперед, отражаясь в осознанных и неосознанных действиях, в частности, для человека по преодолению непрестанного сопротивления среды, а своего рода «приводным ремнём» для инстинктивных действий человека по разрешению его неосознанной неудовлетворенности ситуацией, или побуждением к действию является подсознательная настойчивость, тогда как аналогичным побуждением, но уже к действиям по преодолению осознанной неудовлетворенности в его самосознании является воля.

Низшим сознанием свобода в действии проявляется инстинктивно, то есть без явной цели, методом проб и ошибок.

Высшим сознанием свобода в действии проявляется как воление в виде стремления к намеченной цели. Этот тип сознания уже способен квалифицировать, то есть понимать любое ограничение стремлений к намеченным целям как неволю, а освобождение от этого ограничения как свободу от, именуя ее поэтому независимостью, которая может быть достигнута сознательным усилием в форме уже воли в определенном направлении.

Человек, который представляет собой слитое воедино низшее и высшее сознание в форме тела, есть вещественное проявление действия свободы как в инстинктивных, так и сознательных стремлениях. Внутренняя противоречивость этих стремлений и вместе с тем их слитность в единой основе не позволяет однозначно распределить действия человека на чисто сознательные и чисто неосознанные. Поэтому четко предсказать действия любого человека или предопределить их невозможно, и в этом он так же свободен.

Тем самым свободные проявления человека, то есть его продвижение вперед происходят посредством как инстинктивных, так и осознанных действий.

Явная невозможность для человека вырваться из общественных и природных пут привела, как кажется с первого взгляда, к плодотворной идее: свобода есть познанная необходимость.

Правда, это ограничение свободы в пользу порядка не поясняет путей этого познания – необходимость в виде порядка, организации проявляется всюду, а всё познать невозможно - ни в одной человеческой жизни, ни в жизни многих поколений, тем более что всё непрерывно меняется, а на познание требуется время.

Кроме того, эта чисто внешняя трактовка свободы может вызвать недоумение в связи с тем, что если даже допустить познание или понимание всех ограничений, с которыми встречается человек, то такого рода познание можно квалифицировать только как смирение перед внешними, вещными факторами.

Подобный подход, в сущности, отрицает развитие и может привести не к свободе, а к мысли об освобождении от подобного гнета только после смерти, или к параноидальной идее, что ход бездушных вещей должен обусловливать (продиктовывать) все движения человека.

Последнее автоматически предполагает тоталитаризм в общественных отношениях, пытающийся лишить человека и свободы, и независимости, что и приводит его в итоге к краху. Примечательной иллюстрацией этого результата есть падением практически всех марксистских режимов, взявших на вооружение эту «замечательную» формулу свободы, за не столь уж большой срок.

Такого рода результат снова показывает неадекватность господства вещей над сознанием, которое организует мир для себя, начиная с формирования вещей по собственному пониманию, то есть в соответствии с имеющимися у него формообразующими способностями.

Как бы то ни было, но человек в среде обитания связан с нею не только генетической памятью, но он получает в ходе взросления, развития целый комплекс бытовых и религиозных установлений, культурных принципов; волей-неволей он вынужден следовать обычаям сложившейся общественной среды. На этой основе и вследствие собственного опыта жизни человек вырабатывает определенные привычки, которым следует всю свою жизнь.

Весь этот комплекс связей со средой удерживает человека в рамках определенного порядка, которому он вынужден необходимо следовать.

Однако необходимость для сознания существует только для того, чтобы ее преодолевать.

Если животные участвуют в этом процессе неосознанно, не отделяясь в своем сознании от среды, но, тем не менее, так или иначе меняют среду, и изменяются с нею, обладая тем самым в качестве живых существ зачатками свободы, то человеку, как сознающему себя существу, негоже только следовать привычке, установленным связям, то есть - лишь необходимости. Этим следованием он опускает себя фактически до уровня животного. Конечно, привычка в своей основе есть отталкивание нового, непонятного, пугающего. Привычка успокаивает человека. Но, в любом случае, покой действует на человека расслабляюще, он начинает отставать от необходимо появляющихся изменений в жизни, окружающей среде, тогда как неудовлетворенность, активность вынуждают человека не только переезжать с места на место, менять профессию, религию, но и сознательно улучшать свой быт, приобретать дополнительные знания, изобретать, извлекая из себя не только эмоции и рассудочные действия, но и чувства, мысли, противоречащие существующему порядку.

Основой этой неудовлетворенности сознания, стремлений к новому являются непрекращающиеся информационные потоки, пронизывающие всё существо человека, которые он может интерпретировать, обладая самосознанием, различными способами, в меру своего понимания. Тем самым каждый человек неизбежно совершает все время колебания от привычки к разрушению порядка, освобождению от него. Установив одно и приобщившись к нему, он рано или поздно начинает тяготиться им и решается изменить его, как бы ни сопротивлялась этому его внешняя консервативная натура.

В результате появления нового возникают дополнительные связи, расширяется познавательное окружение, что означает непрерывное прирастание информационных потоков, к которым вынужден применяться каждый человек.

Так протекает, хочет человек этого или нет, изменение его собственного сознания, что на самом деле и требуется для самого сознания.

Что же касается покоя, то в отношении абсолютного успокоения он является чистой химерой, а в жизни покой есть всего лишь временный отдых, передышка для тела и самосознания во сне или же в переключении на иные виды деятельности.

Объясняется сей факт тем, что человек в своей основе есть дискретно обновляемая со сверхвысокой частотой информационная копия соответствующих фрагментов непроявленной бесконечности.

Иначе говоря, человек представляет собой в голографической проекции непроявленной бесконечности «мигающий» сгусток информации на волновой основе, конвертирующийся в бытии в живое существо, то есть самодеятельное образование, формирующее собственное время, в котором оно движется и меняется среди вещей и подобных ему образований по своему разумению, а также по разумению единого сознания в рамках того или иного порядка.

Хаос тут исключается потому, что высокочастотное обновление голографической проекции автоматически предполагает каузальность данного необратимого информационного процесса, поскольку копирование объектов при каждом обновлении голографической проекции осуществляется последовательно на основе того, что имеется, но с высокой частотой. Поэтому изменения копий вещей при каждом импульсе являются незначительными и привязанными к предшествующим формам. В результате, в каждом индивидуальном сознании высокочастотное обновление отражается не хаотичными, а упорядоченными процессами изменения окружающего его бытия с соблюдением принципа причинности.

В подобном как бы каждый миг появляющемся и исчезающем мироздании бессмысленно говорить о покое, тем более что само это мироздание удерживается от падения в небытие именно живыми существами, формирующими через себя бытие: время, пространство, вещи в движении без остановки, или бесконечно [1, гл. 1].

Если обеими сторонами «монеты» свободы для человека являются активность и независимость, то, как минимум, ребром этой монеты не может не быть ответственность.

Каждый человек старается осмысливать свои действия, стремясь достигнуть в них максимальной эффективности в достижении поставленной цели. Окружающие его люди могут иметь противоположные устремления. Консенсус тут не всегда достижим. Поэтому эффективность действий одного человека может навредить остальным и даже ему самому в перспективе. Выхода из этой ситуации нет и приходится рано или поздно отвечать за содеянное.

Жизнь не измеряется удачами и неудачами, поскольку каждая человеческая жизнь есть конкретное проявление сознания, для которого важен процесс, а не локальные результаты, чего человек, как правило, не понимает, возмущаясь скопищем несчастий, сваливающихся на него, беспросветностью своего краткого существования, завершающегося болезнями и смертью, независимо от того, богат он или беден, умен или глуп, опытен или безалаберен, расчетлив или покорен судьбе.

Утешение человек находит в необходимости (фатуме, роке, судьбе, Боге или чем-то внешнем), оправдывая собственную ограниченность и несостоятельность обстоятельствами, которые всегда есть.

Другими словами, человек старается таким образом избежать ответственности за решения, не желая принимать это на себя.

Человек не понимает, что он сам создает обстоятельства, чтобы его сознание испытывало себя в них. Во время этих испытаний его собственное сознание может выразить себя во взаимодействии с окружающей средой и понять свои слабые и сильные стороны, так или иначе ответив за свои действия.

Следовательно, ответственность - это некое обещание сознания самому себе пройти предполагаемые испытания как с ожиданием определенной реакции окружения, так и с готовностью принять любые последствия от того, что предпринято. Возможные последствия состоят в выполнении обещания, в отмене исполнения обещания, в фиаско предприятия.

Ответственность напрямую связана с опытом, поскольку накопление жизненного опыта представляет собой, по сути, постепенное овладение способностью учитывать реакцию окружения на свои действия в сочетании с адекватным планированием своих действий.

Ответственность отражается для сознания в порицании или одобрении собственных действий как на характере обещаний, так и на основе результатов собственных действий, что есть ни что иное как проявление совести, или истинная оценка собственных действий.

В частности, за проявление слабости и конформизма сознание человека должно дать ответ, откатившись на прежние позиции и начав все заново, упрекнув себя.

Что касается безответственности, то это обман самого себя, так как безответственность заключается в ложных обещаниях, безнаказанность за которые невозможна - ей мешает порядок.

Нарушение порядка в результате безответственных действий оказывается для безответственной личности хаосом, которого он не ожидал и в котором она теряется, не имея возможности без соответствующей подготовки примениться к новым обстоятельствам и, тем более, преодолеть их.

Из этого следует, что отвечать за собственные действия приходится рано или поздно.

Это означает следующее: не существует абсолютной свободы и независимости ни в уме, ни в поступках, а сама свобода для человека в бытии на самом деле есть возможность осознанного проявления своей активности в рамках необходимости (той или иной зависимости), за любое раздвижение которых (этих рамок) приходится отвечать.

Однако доминирует тут, тем не менее, активность (сознание), которая изначально сама ставит себе эти рамки (а не попадает в них случайно), и, стало быть, изначально готова нести ответственность.

Другое дело, насколько хорошо этот процесс у каждого индивидуального сознания (человека) получается, но сетовать тут не приходится потому, что источник свободы, что равноценно человеческой жизни, есть сознание, хотя, конечно, знак равенства между человеком и сознанием ставить нельзя, так как человек есть естественное ограничение сознания для собственного развития и выражения. Поэтому данное ограничение (человек) не может быть устранено, и попытки выхода из этого ограничения у сознания продолжаются вечно в бытии, то есть во времени, которое каждый человек отдельно и во всей совокупности формирует, не подозревая об этом.

В результате, каким бы слабым ни был человеку, и как ни свойственны были ему попытки уклоняться от активности и тем самым - от ответственности, он неизбежно терпит в них неудачу по собственной изначальной сущности.

Таким образом, результат жизни, касающийся развития каждого индивидуального сознания, определяется путем нахождения человеком оптимального сочетания собственной неудовлетворенности в виде желаний, стремлений к тем или иным целям с имеющимся набором возможностей и собственными характерными особенностями. (нынешние рамки реальности или порядка), которые следует использовать, от которых необходимо освободиться или которыми можно пренебречь, а также отношением к результатам собственной деятельности, за которые придется нести ответ. Отклонение от оптимального означает, что человек не нашел себя в жизни, точнее, не идентифицировал истинное построение собственного сознания по отношению к окружающей среде и не добавил к нему новых свойств.

Как бы то ни было, поиск самого себя - это реальный облик свободы человека в бытии, который отличает его от других живых существ, не осознающих себя в существовании, и поэтому лишенных возможности сознательно искать и находить себя в мире.

Что же касается имеющихся определений свободы, то они неадекватны и не дают никакого представления о ее сущности именно потому, что их авторам не известен ни источник свободы, ни ее предназначения и, значит, понять ее сущность они не в состоянии, сколько бы ни изощрялись.

В подтверждение этого состояния дел можно привести некоторые определения свободы с их краткой характеристикой с нашей стороны [2, гл. 1].

Свобода – идея, отражающая такое отношение субъекта к своим действиям, при котором он является их определяющей причиной, и они непосредственно не обусловлены природными, социальными, межличностно-коммуникативными и индивидуально-родовыми факторами.

Тут свобода есть сначала идея, потом отношение и, напоследок, причина. Не слишком ли много разнородных понятий? В этом определении внешне всё кажется весьма правдоподобным, но сводится к человеку, который считается причиной свободы. Это и так понятно. Но, что же такого имеется в человеке, чтобы он стал причиной свободы, не раскрывается.

Свобода есть господство над обстоятельствами со знанием дела.

Здесь свобода – это знание, благодаря которому всё должно получиться. А если знания не помогут, то, что же, свобода исчезнет? Знание, информация – это некоторые условия для проявления свободы, но условия отнюдь не достаточные. Знание может быть и без употребления, и с неадекватным употреблением. Кроме того, в знании нет действия – само по себе оно мертво: информация без использования превращается в склад. Знание, в принципе, не может быть полным, а у человека оно в значительной степени есть дезинформация, следуя которой он приходит к краху. Тут, скорее, обстоятельства господствуют над нами, и человек – их жертва. Не зря говорят: «Многие знания – многие печали».

Свобода – это способность делать выбор на основе различения добра и зла.

Это определение свободы тоже утверждает приоритет знания для свободы, только не дела, а неких моральных категорий, что, само по себе, целая проблема. Этого до сих пор никто не знает. Для одних нечто кажется злом, для других это же – добром. Какая уж тут свобода! Такой способности ни у кого нет и быть не может хотя бы потому, что в нашем мире вся жизнь основана на противоборстве, а для человека цель, стремления его соперника никак не может быть добром и часто сулит ему гибель. Абстрактного же добра или зла не существует.

Свобода – возможность проявления субъектом своей воли на основе осознания законов развития природы и общества.

В этом определении к знанию, о котором было сказано выше, добавляется воля как некое усилие в помощь знанию. Осознать даже вроде бы правильные законы, хотя во многих случаях, законы, формулируемые ограниченными людьми, отнюдь не истина, а заблуждение, например, законы общественного развития, недостаточно для их адекватного применения. Поэтому подобное применение воли на основе законов может привести не к свободе, а к неволе, что в истории случалось слишком часто, особенно в России.

С другой стороны, если под волей понимать осознаваемое желание человека в форме побуждения к сознательному управлению своими поступками для достижения поставленных целей, совпадающих с его мотивами, или опредмеченными потребностями, а также то, что воля - продукт отчасти генетический, но относящийся к программе самосознания и отчасти производящийся окружающей средой в качестве воспитания, то воля, как и знание, не может быть причиной поступков человека.

Воля – больше стимул, она побуждает человека действовать с той или иной степенью настойчивости, решительности, инициативности, но она сама по себе или в сочетании со знанием вместо свободы может отдать человека в рабство предмету или идее, к которым она заставляет его идти, воля принуждает человека совершать поступки в соответствии с выбранной целью, то есть - не свободно, а вынужденно. Не она принимает окончательные решения, она только способствует их достижению.

Воля - продукт неудовлетворенности самосознания окружением, и прямого отношения, в частности, к сознательному управлению обстоятельствами не имеет. Воля может служить в основном для преодоления препятствий по дороге к цели.

Воля есть стремление вовне, а свобода не может находиться снаружи человека – она не подарок. Воля поддерживает активность человека или подавляет ее, но не определяет. Поэтому к воле приходится добавлять свободу в качестве самоопределяющей категории в действиях человека. И опять выходит, что свобода отнюдь не совпадает ни с волей, ни со знанием и что она такое - непонятно.

Свобода есть то, что позволяет человеку в соответствии с его целями оперировать предметами внешнего мира.

В этом определении свобода уже является заместителем Бога, дозволяя человеку жить, но, так же как и Бог, является неизвестно чем. Определение тут, как таковое, отсутствует.

Свобода – наличие возможности выбора вариантов исхода события. Отсутствие выбора вариантов исхода события равносильно отсутствию свободы.

В данном случае «бедная» свобода попадает в зависимость от выбора. Выберешь не так или не видишь выбора, значит, нет у тебя свободы? Тут свобода ставится в зависимость от внешних обстоятельств. При такой свободе человек ничем не отличался бы от компьютера, который, к тому же, лучше умеет выбирать.

Свобода есть один из видов проявления случайности, направляемой свободой воли (намеренность воли, осознанная свобода) или стохастическим законом (непредсказуемость исхода события, неосознанная свобода), то есть нечто противоположное необходимости.

Здесь свобода – ухваченный волей произвол. Если свобода - противоположность необходимости, то люди не смогли бы случайно создать целую цивилизацию и много чего в ней сделать не случайно, а осознанно и целенаправленно. Многое из того, что люди делают, исходит из их потребностей, которые возникают не произвольно. Даже желания человека не являются произвольными, а исходят из его представлений, которые формируются окружением.

Свобода есть страх, освобождающий человека от всех условностей действительности.

Данное определение сводит свободу к ничто. Человека в нем не видно. Освобождаясь от условностей, которые и представляют общественную жизнь, он освобождается от самого себя. В таком случае свобода ему ни к чему.

Свобода есть человек, свободно проецирующий себя на свободно выбранную цель.

Здесь Ж. П. Сартр сильно перегнул палку, сказав три раза про свободу, но так и не определив ее, отметив, правда, что свобода и свободный человек – одно и то же. Конечно, без человека в нашем мире свободы не существует, но что же все-таки заставляет его «проецировать себя на свободно выбранную цель». Может, это и есть свобода? На этот вопрос ответ Сартр не дал.

Любопытно, что здесь нет ни одного четкого определения свободы. Все «определители» «ходят вокруг да около». Создается ощущение, что они определяют свободу наподобие слепых, ощупывающих разные части слона: один, трогая хобот, говорит, что слон похож на змею, другой, ощупывая ногу, утверждает, что слон напоминает столб.

Все эти смутные представления о свободе указывают на то, что их авторы не знают, откуда она взялась, к чему ее можно отнести, что она есть на самом деле и каково ее предназначение.

Эта имитация поиска истинного смысла свободы напоминает нашаривание кошки в темной комнате, в которой ее нет.

В поисках свободы люди, избавляясь в жизни от одних внешних препятствий и ограничений, моментально попадают в плен к другим (и даже часто ищут этот плен, чтобы снять с себя ответственность за поступки – сектанты, партийцы, члены любых корпораций), что явственно указывает на отсутствие свободы вовне: сколько ни ищи ее там – не найдешь.

Действительно, как можно найти свободу где-то вне человека или в его физиологических особенностях, или в его психике, если она может проявляться только через его самосознание, а основа свободы заложена в голографических образованиях активного именно в противовес пассивному. Свободу сознание (активное) стремится проявлять, формируя пассивное вследствие своей активности, которая не позволяет активному остановиться, то есть превратиться в пассивное и, провалиться тем самым в небытие.

Поэтому активное (сознание в человеке) в бытии не может надолго задерживаться в тех или иных структурах, в тех или иных условиях, в том или ином порядке, следовать той или иной необходимости, оно все время стремится изменить их, но не хаотично, а целенаправленно, с пользой для себя, точнее, в формировании иных структур и отношений, что дает ей собственные изменения с накоплением соответствующего опыта в этом развитии. Это проявление активного (сознания) среди пассивного и есть первоисточник свободы, а сама активность в ее изъявлениях и действиях в человеке есть нежелание остановок, неудовлетворенность имеющимся, стремление к изменениям, новому, то есть - к развитию или иному выражению себя в этом процессе.

Такого рода сознательное проявление активного максимально возможно именно в человеке, потому что он обладает самосознанием – это и есть свобода, которую никакая необходимость ограничить не может, напротив, необходимость есть опора для свободных изъявлений человека, то есть осознанного выявления им того или иного порядка, тех или иных закономерностей. Но это требуется не само по себе и означает отнюдь не постоянное следование установившемуся порядку, а означает лишь накопление знаний и умений для установления нового порядка.

Таким образом, только необходимость, сопротивление среды дают сознанию возможность проявления своей активности через мысли, чувства и действия в преодолении этого сопротивления – в безвоздушной среде птицы не летают: отсутствие противоречий есть покой и благость, только в борьбе и может проявляться свобода.

Так что подобного рода основная особенность любого активного (живого), отличающая его от пассивного (неживого) внутренней напряженностью, выражается неудовлетворенностью тем, что есть, создавая тем самым побуждение к поиску лучших условий: активное созидает что-то только для того, чтобы его впоследствии разрушить, заместив иным – более, как ему кажется, подходящим. Этот переменный вектор в виде противоположных стремлений к созиданию и разрушения и указывает непременно на предпочтительность иного перед сложившимся, что имеет в качестве основы полное обновление каждой позиции голографической картины последующей позицией.

Поэтому свобода есть постоянное стремление к освобождению от одного ради созидания другого, не обязательно лучшего, но иного.

Однако зададим себе вопрос: что такое человек по существу?

По видимости, человек есть животное, которое каким-то образом нашло себя в мире, то есть осознало в нем собственное существование, благодаря чему получило возможность отделять себя от среды, приспосабливая ее уже целенаправленно под себя с меньшим или большем успехом, изменяясь в этом процессе взаимодействия со средой гораздо быстрее, чем прочие организмы.

Наибольших темпов в этом развитии сообщества людей достигают в рамках цивилизации, «попадая» в нее на том уровне развития собственного сознания, когда оно требует для себя большего, чем равновесное сосуществование со средой (первобытнообщинный строй).

Возможности, которые предоставляет цивилизация для ускорения развития общественных отношений, технологий, науки и культуры означает постоянный рост информационных потоков, приводящему к уплотнению времени, так как собственное время цивилизации, или ее «настоящее», является следствием проявления информационного взаимодействия активного и пассивного.

Неизбежное уплотнение времени в итоге приводит любую цивилизацию к информационному коллапсу.

На смену распавшейся цивилизации приходят иные цивилизации, в которых снова проявляется так или иначе человек, повторяя, но не буквально, цикл развития и распада цивилизации, потому что другого варианта для развития, которому эти условия удовлетворяют, не существует на данном уровне развития самосознания в его взаимодействии с природным сознанием.

Все это отчасти напоминает продолжающуюся серию человеческих жизней, поскольку со смертью одних людей жизнь не кончается; появляются и живут примерно такие же люди.

Таким образом, и человек, и цивилизация как конечные образования – не могут быть самодавлеющими, а являются орудиями бесконечного сознания [3, гл. 3].

Конечность человека и его цивилизации не позволяет исполнить стремление человека к полному отделению от среды, освобождению от нее. Безусловное властвование над средой человеку никак не удается, как не удается монахам полностью избавиться от своей телесной сущности.

Тут только можно позавидовать флоре и фауне, естественно влитым в среду, и не стремящихся оторваться от нее, находясь во всей полноте ощущений, присущих им и составляющих их жизнь, и вполне «счастливых» тем, что не имеют понятия о смерти.

Если, с одной стороны, полное отделение человека от среды невозможно, а с другой стороны, явственно его отличие от прочих живых существ, состоящее в осознании себя со всеми вытекающими последствиями, то, видимо, свобода (освобождение) для человека может выражаться только в его стремлениях так или иначе вырваться из пут всего того, что окружает его с тем отличием от мухи, бьющейся в паутине, что его основные стремления осознанны (свободны), и имеют основание в вечном, глубинном, находящемся за бытием, и вместе с тем присущем бытию, более того, неспособному быть вечным и устойчивым без бытия подобно рыбе, выброшенной из воды. В этом отношении человек является высшим, самосознающим выражением активного в мироздании, без которого оно лишается смысла существования.

Если дальше разбираться в том, почему человек является единственным свободным существом в известном нам бытии, то необходимо отметить следующее.

Вещные компоненты тела (неживое) и вещи вокруг него (среда) дают человеку в его сознании опору, обеспечивают закономерный порядок, заполняя окружающее пространство и чередуясь во времени. Из них формируется достаточно удобное место пребывания человека.

Вместе с тем вещи создают перманентное сопротивление человеческим действиям, мешая проявлениям его активности и не «выпуская» в силу складывающихся привычек человека из повседневной обстановки.

Таким образом, вещи есть непременное средство, «пища» для человеческого ума и способностей. Благодаря производной от самосознания разумности, находящей себя в целесообразной деятельности, люди в сообществах занимаются приведением вещей к такому сочетанию, которое может оказаться более пригодным и даже выгодным для них.

Например, в отличие от остальных живых существ человек оказался способным сопоставить огонь не только с пожаром и гибельными языками пламени, а с приготовлением пищи и обогревом. То есть осознанные действия человека на основе размышлений и сопоставлений, как оказывается, вполне могут привести к иному пониманию вещей и явлений, освобождая его от тех или иных заблуждений и приводя к преодолению сложившегося порядка.

Природно-живая сущность человека, основой которой являются действие инстинктивно-рефлекторных программ, обеспечивает его связь со средой в рамках имеющихся у него органов чувств, то есть посредством ощущений.

Самосознание человека, напротив, отделяет человека от среды, но позволяет благодаря этому как бы посмотреть на нее и на себя со стороны, и определить свои возможности к более-менее плановому изменению как среды, так и самого себя.

Как видно, в человеке воедино собирается все самое главное в мироздании: и пассивное (вещи), и активное (сознание) обоих уровней, но теряется бесконечность существования.

Объяснить эту потерю можно тем, что бесконечное - в данном случае сознание – может выражаться только через конечное, то есть - посредством своего рода «разрывов» в бесконечности, иначе бесконечное не способно выходить из небытия.

В этом взаимодействии бесконечного с конечным раз за разом сознание в постоянном обновлении и развитии сохраняется вечным, а мироздание не теряет устойчивость.

Таким образом, любое конечное (человек, цивилизации, планеты, вселенные, словом, всё, кроме сознания) есть именно то, в чем только и может дискретно реализовываться сознание.

Поэтому сознание в человеке (в бытии) как бы «загоняет» (локализует) себя в определенные им же ограничения только для того, чтобы преодолевать их в качестве активного, освобождаясь от одного ради формирования другого, подобно тому, как одна голографическая картина непроявленной бесконечности обновляется следующей.

Так что преодоление ограничений в рамках конечных структур и есть свобода сознания, основанная на собственной неизбывной активности, выражающейся в человеке преимущественно в его самосознании, а в остальных живых существах - в спонтанной активности, так или иначе усложняющейся в применении к меняющимся условиям на различных уровнях развития живых существ.

В заключение следует отметить, что в дуальном мироздании нет ничего, кроме активного и пассивного, разъединяющихся и объединяющихся в своем вечном взаимодействии, вследствие имеющихся у активного формообразующих способностей, позволяющих посредством информационного воздействия «выстраивать» дискретным обновлением голографической проекции непроявленной бесконечности развивающееся во времени и пространстве вещное бытие, в котором могут определяться и существовать живые существа, в том числе и человек.

Для человеческого сознания меняющуюся картину мира в виде явлений, но не сущностей глубоких уровней, формируют не чувства и не мышление, хотя они и являются средствами, а она в целом есть продукт процесса обработки поступающей в человека информации, подобный тому, который происходит в компьютере или в любом просто живом; разница состоит только в том, что человеческое сознание способно отделять себя от реальности и взаимодействовать с ней уже на этой новой основе – основе собственного самосознания, целенаправленно используя память, мыслительные способности, речь, различного рода коммуникации, воображение, экспериментальные данные, и всё это - на фоне эмоций, а не с помощью только лишь программного обеспечения или инстинктивно-рефлекторных действий соответственно.

Можно поэтому отметить, что каждый человек обладает самой высокой формой материи из всех имеющихся ее форм именно потому, что он есть самосознающее существо с максимально возможным уровнем свободы, наличие и проявление которой он понимает, но не может объяснить ее источник и предназначение.

В конечном счете человек не подчинен никому и сам распоряжается собой, так как он изначально сам в своем сознании «бросает» себя только в такой мир, в котором он может целенаправленно реализовываться так, как он пока может в условиях сопротивляющейся среды, включающей в себя и прямых его конкурентов, таких же, как и он сам. Этим человек и отличается от всего остального живого, так же обладающего сознанием, но более низкого уровня, которое лишь приспосабливается к формируемой им при участии единого сознания среде, - от бактерий до высших млекопитающих.

Человек, благодаря своему основному свойству – самосознанию, свободен даже в смерти, которая доступна для него, поскольку он знает о ней, практически, в любой момент жизни, хотя он ее и страшится. Но в определенных обстоятельствах человек решается на нее, в отличие от всех остальных живых существ, которые, не понимая себя, но обладая ощущениями, не способны добровольно отказаться от них никогда.

Это иное отношение к смерти по сравнению со всем остальным живым тоже есть следствие всегда испытываемой человеком осознанной неудовлетворенности собой, приводящей иногда к безвременному концу вследствие непреодолимого разрыва созданных им самим обстоятельств и желаемых им обстоятельств.

Человек из всех известных нам живых существ, которые формируют себя и свое окружение посредством собственных органов чувств и обрабатывающих информацию центров, есть единственное самодеятельное и понимающее себя существо,

В результате, человек понимает, что он находится во времени, а получаемая им из непроявленной бесконечности импульсная информация конвертируется в собственное время человека и его собственное окружение в рамках общего (внешнего) времени, формируемого всей совокупностью живых существ, соединенных в своем сознании, но вместе с тем разделенных в голографической проекции непроявленной бесконечности. Поэтому он «помещает» себя во «внешнее» время, которое он наблюдает непосредственно в связи с суточными, сезонными и годовыми изменениями окружающей среды, не отмечая зачастую очень значительных колебаний собственного времени [3, гл. 2].

В этом информационном взаимодействии сознания с вещами, проявляющимся в бытии, выражается сущность сознания всех живых существ, состоящая не в интеллекте и не в ощущениях, которые есть всего лишь средства, а в собственной неизбывной активности.

Эта активность и есть то основное свойство, которое не дает любым живым существам остановиться, а в сознающих себя существах активность проявляется в осознанной неудовлетворенности собой и окружающим: нет предела ни идеям, ни желаниям (потребностям) у человека. Поэтому человек не может следовать одному порядку, но всегда стремится его изменить, и неважно, как это у него получается. Главное – происходят перемены, в ходе которых человек, точнее, его индивидуальное сознание получает опыт и развитие вместе с меняющейся жизнью, новыми оттенками чувств, осмыслением этих изменений со всеми переживаниями по этому поводу.

Именно в этих вечных стремлениях человеческого сознания к новому на основе его непреходящей неудовлетворенности собой и окружающим выражается его свобода, или действие его освобождающих и созидающих сил.

Стремление к нарушению сложившего привычного порядка для человеческого сознания соседствует со стремлением к созиданию нового порядка. Собственно, в этой ступенчатой и противоречивой деятельности и состоит человеческое время жизни, в котором сознание находит себя и теряет, а затем снова находит. И так всё идет нескончаемо – от одной жизни к следующей.

Поэтому свобода есть неизбывный продукт активности, ее непременное следствие, она проявляется в действиях человека в жизни как состояние неудовлетворенности сознания собой, претворяющееся в выработку способов собственного изменения путем воздействия на наличное бытие с учетом его противодействия.

Иначе говоря, всегдашняя неудовлетворенность сознания собой обусловливает его стремление к изменению себя в своем существовании в человеке в условиях сопротивляющейся среды.

Если условия существования не позволяют человеку полностью господствовать над обстоятельствами, то никто и ничто не мешает ему стремиться к этому: приближение к идеалу есть тоже, в определенном смысле, обретение большей свободы.

Известное выражение: «Наконец-то я вырвался на свободу» означает переход человека к бурной деятельности, то есть имевшаяся неудовлетворенность, заблокированные стремления начинают реализовываться. Не надо думать, что свобода может быть снаружи, вокруг человека. Если нет стремлений, то будь вокруг всё к твоим услугам, ничего тебе не будет нужно.

Поэтому приобретение внешнего (больше денег, власти, славы, имущества и т. п.) или утрата внешнего (отказ от всего, уход в монастырь) никакого отношения к свободе не имеют, вопреки расхожим представлениям о ней.

 

Библиография

 

1. Низовцев Ю.М. Всё и ничто. 2016. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.litres.ru

2. Низовцев Ю.М. В чем, как и для чего действует свобода? 2014. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.litres.ru

3. Низовцев Ю.М. Чудеса в решете. 2016. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.litres.ru