Проза

 

 

 

 

 

 

 

 

            За столом Живица, Маслов и Тузов. Выпивают. В кресле Седов с книгой.

МАСЛОВ       (Тузову.) Люблю тебя, Ваня до невозможности. Аж дух перехватывает.

ТУЗОВ           Медовуху ты любишь, Павел Потапович.

МАСЛОВ       За что в немилость впал? Чем обидел?

ТУЗОВ           Тоскую. Не обращай внимания.

МАСЛОВ       Нынче все тоскуем. Горький час, ложка дегтя… Медовуху я, и правда, люблю, но и тебя, Ваня, люблю. Я весь мир люблю… А медовуха у Ивана Павловича, спору нет, выдающаяся. (Пауза.) Скажи, брат мой Ваня, как жить? Как теперь жить?.. Ваня, ты помнишь, каков был тезка твой?!

ТУЗОВ           Зачем спрашиваешь? Суток еще не прошло, как я ему глаза закрыл. Тело еще не остыло.

МАСЛОВ       Хорошенько всё запомни. Припечатай на века. Чтобы хоть днем, хоть ночью, разбуди – тотчас воспоминания. И не случайные, а целенаправленные. Дабы почтение и прощальный поклон завсегда, по первому требованию. Так-то поклонился и вот уже на душе легко, во взоре смысл. И новые невзгоды нипочем… Ведь у нас, Ваня, если честно, порядка в памяти не наблюдается. Ни в памяти, ни в мыслях. (Тяжело вздыхает.) Давай-ка помянем, дружище. Давай, давай, не отлынивай. (Седову.) Виктор, иди к нам, помянем Татлина Ивана Павловича, лесника и человека. Давай, давай… (Тузову.) Молчит. Делает вид, что читает, сам спит. Все время спит. Обленился до невозможности… Мы все обленились. Утомление от неровностей и обид.  

ТУЗОВ           Не буди, пускай выспится.

МАСЛОВ       (Живице.) Ларисочка, а ты что же? Давай, голубка. Помянем, давай. Почтение и поклон. Положено… Не думай, ему сверху нас хорошо видно. Он и при жизни любил наблюдать, а уж теперь – подавно. Бывало, вознесется и наблюдает. Тобой, Ларисочка, любоваться любил… Ну, что же ты?

ЖИВИЦА       Пропущу. Что-то опьянела.

МАСЛОВ       Это ничего, что опьянела. Это правильно…, да ты как будто и выпила-то немного. Стаканчик, не больше?

ЖИВИЦА       У женщин так.

МАСЛОВ       Женщины, женщины. Имя вам женщины… Уж как я новопреставленного любил, особой любовью… Я двух людей особенно любил. (Тузову.) Его и тебя, Ваня. Двух Иванов…

 

            Тузов погружен в свои мысли.

 

МАСЛОВ       Вот два Ивана. Один и теперь предо мной, живой, другой – мертвый в доме лежит, уже с невидимой высоты взирает... Он и при жизни любил с высоты взирать. Пониже, конечно, чем нежели теперь, но всё равно рукой не достать. По-над кронами. Метра на два – на три. А то, случалось, низенько, прямо над головами зависнет. Но все равно таким образом, чтобы рукой не достать. Доплюнуть можно, но кто же в него плюнуть решится? Да никому и в голову не придет… Однако же мне вот сейчас пришло. Грех-то какой? Несвоевременная мысль. Одна из несвоевременных мыслей. Вот как с ними бороться, с несвоевременными мыслями? А смерть часто несвоевременные мысли бередит… Соблазны, соблазны. Блеснет и поблазнит… О чем я? Ах, да. Так вот. Бывало, вознесется и взирает. И прежде  частенько. А уж теперь и подавно… Теперь он, Ваня, всё о нас узнал. Ужаснулся. Вероятнее всего… На небо как будто по невидимой лестнице взбирался. Теперь и сам невидим стал. Это несмотря на то, что тело еще не остыло… Говоришь, тело еще не остыло, Иван Сергеевич?

ТУЗОВ           (Отвлекается от раздумий.) Что?

МАСЛОВ       Тело не остыло еще?

ТУЗОВ           Не знаю.

МАСЛОВ       Сплошные чудеса! Жизнь – сказка, Ваня, согласись.  И рыбы, и камни с нами.

ТУЗОВ           Первозданное.

 

 

МАСЛОВ       Повезло нам невозможно, согласись.  

ТУЗОВ           Не знаю.

МАСЛОВ       Сомневаешься?.. Вот и я сомневаюсь. Да, была бы сказка, когда бы не страдания. А страданиям тем несть числа. Тут тебе и Гога, и Магога, шерочка и машерочка. Смешалось всё… А как не страдать, Ваня? Теперь из Иванов ты только и остался. Своеобразная сирота. Сиротка… Хоть живой, и то. Ты-то хоть не помирай, слышь, Вань?.. Живем так, черт его знает как. Как будто смерти нет, честное слово. Пьем, кушаем, спим до полудня. Стыдно. Молодые, старые, Гога, Магога, шерочка, машерочка, петелька, крючочек, волки, овцы, все… А с другой стороны – идиллия… Сложно для понимания…  Это потому что лес… Это потому, что лес, да, Ваня?.. Стыдно, ужасно стыдно. Но как-то преодолеваем.  Благодаря лесу преодолеваем. Живем в благости. В ужасе, но и в благости. Да, Иван Сергеевич?

 

 

 МАСЛОВ      Благодаря лесу, конечно... Но случаются черные дни. Наподобие сегодняшнего. Не без этого… Но в городе еще хуже. В городе совсем беда. Там порядок жизни утрачен… Не успеваете жизнь замечать. Да, Вань? Замечать, примечать, припечатывать. Пищей, сном не дорожите. Может быть, оно так-то правильно, но порядок жизни теряется... Еще черные дыры. Да, Ваня?.. Олигархи, падшие женщины, всё такое. Да?.. Падшими женщинами никогда не интересовался. Честное слово. Хотя любопытно, конечно, было бы на них посмотреть. Они бесспорно нарядные. Кажутся глуповатыми, но красивые, нарядные… Посмотреть, не больше. А так, на что они мне?.. Жаль их, конечно… Вот мы их жалеем, а они нас.

ЖИВИЦА       У женщин так.

МАСЛОВ       Но, если честно, черные дыры меня больше волнуют… Еще на олигархов, конечно, интересно было бы посмотреть… Они нарядные. Кажутся глуповатыми, но красивые, нарядные… Слушай, я обратил внимание, у них рты как-то приоткрыты всё время. Как будто насморк или недоумение.

ТУЗОВ           Ты где видел-то их, Павел Потапович?

МАСЛОВ       По телевизору. Они не знают, что я их вижу, потому ведут себя естественно. Так вот, в естественном состоянии их открытые рты прямо-таки бросаются в глаза… Открытые или приоткрытые. Может быть, во время приемов и бракоразводных процессов они рты закрывают, но в естественном состоянии, когда никто, как им кажется, за ними не подсматривает, они тотчас рты открывают. Им так удобнее, наверное. Что скажешь?.. А, может быть, насморк или недоумение. Что-то в этом роде. И щетина. Не бреются. Я их понимаю, некогда. Торопятся. Спешат… Трудно, наверное, так жить, с приоткрытым ртом… Простужаются, скорее всего… Как будто чего-то недопонимают… С удовольствием познакомился с кем-нибудь из них. Чисто из любопытства. Может быть, перекинуться парой слов. Просто убедиться, что они такие же, как мы… А так, мне от них ничего не нужно… На что они нам? Денег нам не надо. Деньгами мы не пользуемся. Цивилизации у нас хватает… То есть, кроме вот такой унылой внешности и нарядов, ничего особенного я в них не нахожу… В этом смысле даже падшие женщины кажутся более привлекательными. Я уже не говорю о черных дырах… У тебя нет знакомцев среди олигархов?

ТУЗОВ           Нет.

МАСЛОВ       А среди падших женщин?

ТУЗОВ           Я не знаю, кого ты называешь падшими женщинами.

 

 

МАСЛОВ       Но ты их не презирай.

ТУЗОВ           Кого?

 

 

МАСЛОВ       Через не хочу жалей. Не думай, у них трудная судьба.

ТУЗОВ           О ком ты говоришь?

МАСЛОВ       Обо всех.

ТУЗОВ           Хорошо.

МАСЛОВ       Обещай мне.

ТУЗОВ           Обещаю.

 

           

МАСЛОВ       Это же каких высот человечество достигло, если черные дыры выращивать научились?! (Пауза.) Собственно, в городе, кроме черных дыр нет ничего интересного. Разве что Голем.

ТУЗОВ           Метафизическое.

МАСЛО          Голем?

ТУЗОВ           Голем, да.

МАСЛОВ       Все же метафизическое?

ТУЗОВ           Метафизическое.

 

 

МАСЛОВ       Справедливости ради, у нас тоже метафизического хватает. Но наши чудеса – теплые. Понимаешь, что я имею в виду? Именно что теплые чудеса… В прежние времена кизяками бани топили. Но жили дружно. Все. Люди, камни, рыбы, козы. (Пауза.)  Ты, Ваня, вот что, перебирайся к нам окончательно. Давно пора. У нас и молочко козье, и сами козы, и прочее… Вот хорошо, что коз упомянуть не забыл. Мы же всё забываем, Вань. Столько впечатлений – и всё прахом… Козы, люди, шерочка с машерочкой…

ЖИВИЦА       Козлы.

МАСЛОВ       А чем козлы плохи? Не согласен. Здесь я с тобой, Лариса, не согласен. Незаслуженно оболганное животное. На самом деле они  умные, добрые. Я бы даже сказал, талантливые. Ну и что, бородки? Посмейся тихонечко про себя, но не унижай… Унижение всегда рядом. При знакомстве с курсом истории складывается такое впечатление… И тюрьма, не приведи, Господи!.. И чем им козлы не угодили? Это из-за сходства с чёртом. Прости, Господи… А кто его, чёрта-то видел?.. Но, Ваня. Возвращаюсь к теме твоего окончательного и бесповоротного переезда. Опять же у нас никто не болеет. И данная информация тебя, Иван Сергеевич, как немолодого уже доктора, должно заинтересовать… Категорически не болеем. Внезапно помираем. Вот как Иван Павлович. Как говорится, на взлете… Именно, что на взлете. Печальный каламбур… Вроде был, был, а вот уже и нет его. Видишь, какая штука?.. (Гримаса плача.) Оказывается, смертны мы, Ваня. Не всякий день об этом думаешь, но когда, случается, умирают, в особенности близкие, домашние и родные, сразу прозреваешь. Невольно, Ваня… Оно, козёл-то умрёт, и то сердце заходится… А у вас, в городе, подолгу болеют. Да, Ваня? (Наполняет стаканы.) Давай-ка, давай! Давай помянем, не отлынивай.  (Живице.) Давай-ка, Ларисочка, голубка. О себе покуда забудь. (Тузову.) Ну, что?

    

 

МАСЛОВ       Что же это за явление такое судьба? Вот, говорят, злодейка. А ведь не зря говорят… Посмотрим. Что же она вытворяет? А что захочет, то и вытворяет. Предугадать, осмыслить – никакой возможности… (Живице.) А я ведь тоже когда-то плясал, Ларисочка. Вот ты не веришь, а я плясал. Еще как! В цирке. Смолоду… Вижу, сомневаешься, Я и сам уже сомневаюсь. (Тузову.) Всё же любви там, наверху мало, вот что я тебе скажу, Ваня. Любви, сострадания… Оно, конечно, и здесь, в нашей среде любви не хватает. Но мы что? Мы подпорчены событиями и надеждами. Это у нас с раннего детства, с первого подзатыльника, как говорится. Обиды накапливаются. Выхода им в большинстве случаев не даем. Стесняемся… Потому толстеем, суровеем… Здесь – понятно. В особенности в городе. Совершенства пока не достигли. Далеко нам до совершенства. Но там-то, наверху, где, казалось бы, покой и воля, вечность и бесконечность? Гога и Магога, шерочка и машерочка, и всё такое. Где все и всё уже на одно лицо, там-то, отчего бы не любить? Это же милое дело – любить. Истома разливается, радость. Солнце, птички Божьи, ангелы и херувимы, всё такое!.. Ан, нет. Не получается. Что-то мешает. Соринка в глазу. Маета и колотье… А давай-ка разберемся, что это за колотье и откуда в глазнице сор?.. Никогда не задумывался?.. А это, Иван – обиды и глупости. Вот что это такое. Стало быть, мы свои обиды и глупости с собой в последний путь забираем?..   Барахло, стало быть, бросаем, а с дуростью своей расстаться не можем? Так получается?.. Выходит, дурость наша – непременная наша примета, а, возможно, и суть?.. Но этого не может быть. Потому что, если так, тогда зачем?.. Шарада, Ваня… Нет, справедливости ради, изредка судьба благоволит. Бывает, пряничек подсунет, напоит, бывает. Опять же в пляс пустит.  А по сути – каприз и только… Не любовь. Нет, не любовь. В том смысле, как мы с тобой понимаем любовь… А вот какой любовь должна быть, Ваня? Безбрежной, мечтательной... Невыносимой. Вот слово…  А какова суровая действительность? Какова наша доподлинная жизнь и перспектива?.. Детский дом, Ваня. Ансамбль «Веревка».

ТУЗОВ           «Березка».

МАСЛОВ       «Веревка». Намеренно изрек. Тягостная ирония… Обратил внимание, как они шествуют?

ТУЗОВ           Кто?

МАСЛОВ       Женщины из «Веревки».

ТУЗОВ           Хоровод?

МАСЛОВ       Не знаю, как называется. Живое кольцо образуют. Может быть и хоровод… Наверное, хоровод. Шествуют. Все на одно лицо. Точно отражения. Лентой проистекают... А ведь у каждой отдельной голубушки своя обида, возвращаюсь к обидам, своя обида, свой невысказанный вопрос. Без ответа… Нет ответа, Ваня. И не будет ответа. Ни ответа, ни озарения… Они же, Ваня, как в тумане. Ничего не понимают.

ТУЗОВ           Кто?

МАСЛОВ       Хоровод.  Гиблое дело. Им страшно, и мне за них боязно… Обреченность.

ТУЗОВ           Всё что-то болтаешь, болтаешь…

 

 

МАСЛОВ       Это у них, Вань, на личиках написано живописных.

ТУЗОВ           Что?

МАСЛОВ       Уроборос.

ТУЗОВ           О, Господи!

МАСЛОВ       Так и есть, Ваня… Боюсь, вляпались мы-таки, Ваня.

ТУЗОВ           Куда?

МАСЛОВ       В бесконечность.

ТУЗОВ           Ты, Паша, с медовухой не части.

МАСЛОВ       Нет, нет, что ты! (Пауза.) Этак лентой выстраиваются. Петлей… Эх, женщины, женщины! А ведь сказано – не стройте планов несть числа!

ТУЗОВ           Кем сказано?

МАСЛОВ       Мною… Нет, Ваня, правда, какая-то безответственность, честное слово… Вроде бы улыбаются. Щечки нарумянены.  

ТУЗОВ           Русское.

МАСЛОВ       Как?

ТУЗОВ           Очень по-русски.  

ЖИВИЦА       Да, у женщин так.

 

 

МАСЛОВ       А я вот знаете, друзья мои, о чем сейчас подумал? Женщины, друзья мои – все русские. Даже, к примеру, датчанки… Самоотверженность, косы, блеск в глазах. Преданность. Да, да, не редкость… Ни с чем тот блеск в глазах не спутаешь. (Смеется.) Как улитки, честное слово. Ничего не понимают. Шествуют и всё… Хоть в полымя, хоть в огонь… Избы горят каждое лето. Но мы их тушим. И весьма удачно. Не то, что в городе… Хорошо настоящим улиткам, им о таких вещах не нужно думать. (Пауза.) Вот за что Ваню пуля настигла? Скажи, Ваня, за что?

ТУЗОВ           (Вздыхает.) Не жилец он был.

МАРИЯ          Как ты сказал, Иван Сергеевич?

ТУЗОВ           Месяца два, не больше ему оставалось. Всё к одному.

МАРИЯ          Всё к одному? Ты сказал «всё к одному»?!

ТУЗОВ           Маша, да. У Ивана был рак, Маша. Да. Разве ты не знала? Метастазы… Впереди только боль, Маша, да. И больше ничего. Боль, и больше ничего… И знаешь, нужно так говорить. В подобных обстоятельствах надобно так говорить… Плохо так говорить, но… хорошо. Нужно так, Маша.

МАСЛОВ       (Марии.) Навроде утешения, Машенька… Ты не перечь. Он же специалист, разбирается.  Ты его слушай, соглашайся.

 

 

МАРИЯ          Настя, девочка! (Тузову.) Вы, врачи – циники, я это всегда знала.

ТУЗОВ           Да, циники.

МАРИЯ          Вы же мертвых и живых не отличаете. Путаетесь. В мертвецких булочки кушаете. С младых ногтей вас к этому приучают.

ТУЗОВ           Да, Маша, циники. А иначе как?.. А иначе, Маша не бывает. Иначе – долой из профессии… Романтикам в нашем деле, Маша, трудно. Невозможно. Романтики спиваются… Все спиваются. Кто-то раньше, кто-то позже. Это беда наша, Машенька.

МАСЛОВ       Но и доблесть, заметьте.

МАРИЯ          Наверное, ты прав. Но мне этого не понять. Не по душе мне это.

 

 

ЖИВИЦА       (Скороговоркой.) А вы, Марьванна? Вот вы, Марьванна, стол накрываете. Ивана Павловича еще не вынесли, а вы уже стол накрываете. Каково ему? Ивану Павловичу? А ведь он, прошу заметить – покойник. И пока еще с нами. И впредь… Конечно, Настенька расстроилась… Вот Настенька и расстроилась… Где же это видано, Марьванна, покойник еще с нами, а столы уже накрываются?! Давайте уж вынесем как-нибудь, похороним, как водится. Тогда уж и столы накроем.

МАСЛОВ       Стол.

ЖИВИЦА       Что?

МАСЛОВ       Один стол… В единственном числе… Во всяком деле точность требуется, раз уж до деталей предметный разговор пошел.

 

 

ЖИВИЦА       Я что-то не то говорю... Лишнего выпила… Не слушайте меня. Нервы сдают, сама себе не рада… Простите меня, Марьванна. Сама себе не рада, честное слово.  

МАСЛОВ       Вот и выветрилось. Вот за что я нас люблю, еще поругаться не успели, а уже выветрилось.

ТУЗОВ           Русское. Очень по-русски.  

МАРИЯ          (Живице.) Следователя ждем.

ТУЗОВ           Оперуполномоченного.

МАСЛОВ       Опера. Они любят, когда их операми называют. Коротко – так «опер». Как выстрел. Чётко так. «Опер»… Славные люди эти опера. Самоотверженные. Постоянно ранения. Постоянно… Ранения, контузии… Тоже выпивают, не без этого.

МАРИЯ          Ждем прокурора, одним словом.

МАСЛОВ       Прокурор – удачно. Вот прокурор, мне кажется – очень удачное слово. Сказал, сразу всё понятно. Сказал – тотчас холодный пот по спине. Хотя, вроде бы и не совершал ничего… Да как не совершал? Всё равно совершал. Все совершаем…

МАРИЯ          Вот и получается. Прокурора с дороги покормить нужно? Нужно. Лесника нового ждем. Уже выехал. С минуты на минуту прибудет. Покормить нужно? Нужно. Дальше убивец Васька Кузовлев с повинной явится.

ТУЗОВ           Он теперь сюда носа не сунет.  

МАСЛОВ       Явится, я его знаю. Обязательно придет.

МАСЛОВ       Хороший мужик. Честный.

МАРИЯ          Убивец.

МАСЛОВ       Это только так говорится. А ты встань на его место?.. Бестолковый немного, но хороший… Васька со зла убивать не станет. Если только расходится – может, а со зла – ни за что… На спор – может, а так, чтобы во вред? Ни в коем случае… Совестливый. Если убил – обязательно каяться придет.

МАРИЯ          Покормить надобно? Непременно… Опять же вас, троглодитов, кормить нужно. Поминаете, как не покормить? Медовуха-то крепкая… Ноги уже гудят. Ничего, мне на пользу. Отвлекаюсь маленько.

ТУЗОВ           Маша, стол уже ломится, зачем так много?

МАРИЯ          А как иначе? А иначе не умеем. Покушать, так покушать.

ТУЗОВ           Патриархальное.

 

 

МАСЛОВ       Не люблю я чужих, честное слово. Понаедут, всё нарушат. Хлопоты уже привнесли одним только намерением. Чужим всегда что-нибудь нужно. Мало ли что у них случается, взять меня, так мне и дела нет. Конечно, если обращаются за сочувствием, оно, конечно, в этом вопросе всегда поддержка надобна, но мы же ни о чем не просим. Живем себе и живем. Притерлись как-то. И даже радость присутствует… Ну, случилась беда. Так мы с той бедой, глядишь,  справились бы как-нибудь. Если нужно осудить, сами осудим. Дурацкое дело – нехитрое… Что же до лесника, так оно уже как-то устоялось. Вроде бы он и не нужен. Браконьеров не наблюдается. С браконьерами Виктор всегда управлялся.

ТУЗОВ           Так-то оно лесник нужен, конечно.

 

 

ЖИВИЦА       (Марии.) Марьванна, вы меня не слушайте.

МАРИЯ          (Живице.) А ты, Лариса, покушай. Ты не жди не кого. Тебе нужно покушать.      

ЖИВИЦА       У меня с головой что-то творится. Я покойников боюсь, чужих боюсь, всего боюсь. Еще выпила много. Вот и болтаю. Сама себе не рада, честное слово. Простите меня, Марьванна.

МАРИЯ          Да разве я не понимаю?

 

 

ТУЗОВ           (Взрывается.) А холерные бараки, Маша?! Да что там бараки? Однажды целый табор цыганский. Холера. Просто пожар! А они не удерживаются. Разбегаются, куда глаза глядят. А мужика в позапрошлом году бык забодал? Температура – сорок шесть. Глазные яблоки уже закипают, пузырятся. Вот, кстати, пузырчатка. Рука по локоть в полость заходила. А когда они рожать начинают? В особенности цыгане? Да по двое, по трое. Им же непременно рожать нужно. А холера? Шестьдесят семь часов на ногах! Бесперебойно. Оспа. Материалов нет. Антибиотиков нет. Воды нет. Вши. Буйных каждый день поставляют. Один в ступоре. А на пороге ребятишки. Шесть душ. Малютки. Самый крохотка у Лексеича на руках. Лексеич – фельдшер мой. С катарактой. Ничего не видит уже. Я его спрашиваю, где же их мамка? А нет мамки, отвечает, преставилась. Точнее, я ее топором зарубил. А сам, ну совсем не видит. Она самогонку гнала, да мужиков в дом водила. А малютки целый день голодными сидели, говорит. Нужда страшная. Убил. Да. Убил. Непросто так или из корысти. Во благо. Взываете к состраданию? Вот вам сострадание. Разве нет? Рассказывает, сам плачет. Лексеич. Видели когда-нибудь как слепые плачут? Сердце на разрыв. А у крохотки, того, что у него на руках, цыганенка, ухо на ниточке болтается. Посинел уже. И беженцы. Беженцы, беженцы. В струпьях, в зеленке, голодные. Глаза как угольки. Злые. Того и гляди, зарежут. В палатах по пятьдесят человек. Только что на потолке не спят. Тут Лексеич и говорит, обухом по голове, снег на голову, малютки теперь у нас в госпитале жить будут. В кладовке с котятами вместе. Те воют, мамку зовут. Малютки, не котята. Котята как раз притихли. А где я им мамку возьму? Померла мамка. То ли в самом деле Лексеич убил, то ли от холеры померла. Оспы тысячу лет не было. Оно, может быть, и не оспа, конечно, но суть дела не меняет. Действительно, выть хочется…  Вот, к слову, и Лексеич спивается. Да уже, почитай, спился. Как-то постарел разом… Видишь как, Машенька?

 

 

            МАСЛОВ       Обухом?

            ТУЗОВ           Что?

            МАСЛОВ       Обухом убил?

            ТУЗОВ           Не знаю… (Марии.) Видишь как, Машенька?

МАРИЯ          Так-то оно так. Разве я не понимаю? Как тут не понять? И жаль мне всех. А душа не лежит ко всему этому.

МАСЛОВ       (Марии.) Это вот, Маша – город. Вот то, что Ваня сейчас рассказал – и есть город… Маша, в город не ногой. Ни в коем случае. Заклинаю.

МАРИЯ          Я и не собираюсь.

МАСЛОВ       И правильно, и даже и не подумывай… И Настеньке запрети.  Большенькая уже Настенька-то. Мало ли что? (Пауза.) Да, годы идут. Неумолимо. Не за горами то время, когда мочу будет не удержать. Верно, Ваня, говорю? (Пауза.) Да, с докторами дружить надобно. Хотя, по совести, ты Ваня, не обижайся, толку от вас немного… Почему так? Не понимаю. Вот уже старость близко, а я ничего не понимаю. Себя не понимаю. Как в тумане всё. Хоть в тот хоровод становись, честное слово.   

СЕДОВ           (Читает вслух.) «Заштопанный чулок лучше разорванного, чего не скажешь о самосознании».*

МАСЛОВ       Виктор! Батюшки-светы! Кто же это у нас проснулся? (Седову.) Виктор, посмотри, какой вечер! Чистые сливки. Уму непостижимо. Прощание. Природа прощается со своим лесником… Витя, Иван Павлович скончался. Ты в курсе?

СЕДОВ           Не спал я. Читаю… А что за человек?

МАСОВ          Иван Павлович?!

СЕДОВ           Да нет, не Иван Павлович.

МАСЛОВ       А какой человек?.. Виктор, ты о том человеке забудь, давай Ивана Павловича помянем. Мы Ивана Павловича поминаем. Святое дело. Давай-ка, давай.

СЕДОВ           Не пью я, знаешь. Зачем предлагать?

МАСЛОВ       А я пить не предлагаю. Не та ситуация, Витя. Помянуть же – святое дело.

СЕДОВ           Что за человек? спрашиваю.  

МАРИЯ          О ком ты, Виктор?

СЕДОВ           Лесник новый, что за человек? 

МАРИЯ          Геблер. Ты его должен помнить. Он приезжал года два назад.

 

 

ТУЗОВ           А случись война, Мария? Теперь, при нынешнем оружии, солдатики-то не особо понадобятся. Кому поле брани возделывать? Нам с Лексеичем и возделывать. И то не факт. Да и кого пользовать при нынешнем оружии? Благо, спирт еще не отменили. И то, если по совести, не факт… Видишь как, Машенька? (Вздыхает.)  Павел Потапович, к сожалению, прав, не всегда случается к жизни вернуть. (Маслову.) Но, знаешь, Паша, всякое бывает. Вот ты чудеса прославлял, так я с тобой соглашусь. Чудеса случаются. Притом в нашем деле чудес даже больше, чем не чудес. Это если объективно.

МАСЛОВ       Прославлял, не отрекаюсь. А как иначе?

 

 

 

          Те же действующие лица.  

 

СЕДОВ           Немец или еврей Геблер этот?

МАСЛОВ       Русак чистокровный. Белесый. На зимнего зайца похож. А шея как у лебедя.  

МАРИЯ          Высокий такой, сутулый, с шевелюрой.

ТУЗОВ           Болезненное лицо. Чахоточное. Не жилец.

МАРИЯ          Путь приезжает, милости просим. Не выгонит же он нас?

ТУЗОВ           А вот это не факт.

            МАРИЯ          Господь управит.

 

 

ЖИВИЦА       Я, Марьванна, вот что подумала, Марьванна, замуж ей надо, Настеньке. Замуж ей пора.

            МАРИЯ          Да она ребенок еще, Лариса. Чушь какая! Забудь.

            ЖИВИЦА      Может быть и чушь, но у женщин так.

            МАРИЯ          Типун тебе на язык.

            ЖИВИЦА      Ой, Марьванна, и так болею. Одинока, потому и болею. Женщине одной завсегда плохо. Даже ребенку. (Тузову.) Маленькая собачка – до старости щенок.

            МАРИЯ          А это ты к чему сказала?

            ЖИВИЦА      Что сказала?

            МАРИЯ          Про собачку.

            ЖИВИЦА      Вырвалось. Само.

 

            Настя возвращается со столовыми приборами в руках.

 

НАСТЯ           (Живице.) Спасибо Вам, тетя Лариса. Вы мои мысли доподлинно прочитали. (Марии.) Действительно, мама, пора мне семьей обзаводиться. Что я всё подле вас, да подле вас. Так и состарюсь подле вас. В нелюбви. (Маслову.) Благодарствуйте, дядя Паша. Про нелюбовь вы в самое яблочко попали.

МАРИЯ          (Насте.) Да разве я тебя не люблю?

НАСТЯ           А ты Павла Потаповича послушай. Павел Потапович правильно подметил.

МАСЛОВ       Нет, Настенька, ты неверно всё истолковала. Не то, не о том я, Настенька… Сомнения. Прежде всего, сомнения. Понимаешь, бесконечность – такая штука. Больше, чем жизнь или справедливость. Нас к этому никто не готовил. Вот ведь какая штука получается.

НАСТЯ           А любви не было, и нет.   

МАРИЯ          Дочь, что ты такое говоришь, дочка?

НАСТЯ           Я, мамочка, своего мужа беречь буду. Умереть преждевременно не позволю.

МАРИЯ          А вот это, Настенька – жестоко.

НАСТЯ           За Геблера выйду. Я евреев люблю.

МАСЛОВ       Русак чистокровный. Скандалист, деспот.

ЖИВИЦА       Правильно. А если окажется немцем – порядок наведет. (Марии.) Вы меня, конечно, простите, Марьванна, но как-то захламлено у вас всё. Свиньи на заднем дворе дерутся, бегемот не кормлен, зевает.

МАРИЯ          Матюша. Он всегда зевает. Еще ребенком был, все время зевал…  

ЖИВИЦА       И вообще, откуда у вас бегемот, Марьванна? Ведь это – знак. И, помнится, нехороший знак.

СЕДОВ           Пожрет ваших свиней, Мария. Я вам не раз уже говорил. Раньше или позже пожрет.

МАСЛОВ       Глупости какие.

СЕДОВ           И вас всех пожрет. Бегемоты – такие. Не смотрите, что зевает. Не обольщайтесь. Надо бы избавиться от него.

МАРИЯ          Он милый. Когда принимали, думали поросенок.

МАСЛОВ       А Геблер – русак беспросветный. В крайнем случае – грузин. Чистокровные грузины светловолосые. Да и фамилия грузинская.

ТУЗОВ           Это Геблер-то грузинская фамилия?

МАСЛОВ       А почему нет?

ЖИВИЦА       Замужество – счастливая мысль. (Марии.) И брак этот удачным будет. Тут тебе и любовь, и расчет. Потом вспомните меня.  

НАСТЯ           Я своего грузина беречь буду. Умереть прежде времени не позволю.

ЖИВИЦА       Опять же песня застольная вернется. Если Геблер приживется – все петь будем. А что? Лично я – с удовольствием. Может быть, слух восстановится. Я ведь в детстве хорошо пела… С другой стороны, у евреев семьи крепкие. 

СЕДОВ           (Живице.) Дура.

НАСТЯ           Мне кажется, что я его уже люблю.

МАРИЯ          Кого, дочка?

НАСТЯ           Геблера.

МАРИЯ          Дочь, что ты такое говоришь, дочка?

НАСТЯ           Я, мама, в девичестве, как отец, умирать не намерена.

МАРИЯ          В голове не укладывается. Отец твой мужчиной был. При чем здесь девичество?

НАСТЯ           Не мужчина он. Другое.

МАРИЯ          Как тебя понять?

НАСТЯ           Явление природы. Часть девственного леса. К нему и эльфы ходили. Во всяком случае, одного эльфа я видела.  

МАРИЯ          Настя, какие эльфы?

НАСТЯ           Геннадий.

МАРИЯ          Ты меня пугаешь, детка.

НАСТЯ           Настоящий, с крылышками.

МАРИЯ          Настя, это – иллюзии.

НАСТЯ           А если хочешь, чтобы я лишилась иллюзий, не стой у меня на пути, когда замуж выходить начну. 

МАРИЯ          Да что с тобой сегодня, детка? Где ты всего этого нахваталась?

НАСТЯ           Прочитала.

СЕДОВ           Вот это – молодец.

МАСЛОВ       (Марии.) Отец умер. Расстраивается.

МАРИЯ          (Насте.) Что отец сказал бы, услышав тебя, детка?  

НАСТЯ           Ничего. Смирился бы как всегда. К сожалению, безвольным был папочка. Ты его, мама, безвольным сделала. Потому и погиб в расцвете сил.

МАРИЯ          Настя, прекрати! Отца Кузовлев застрелил. Случайно, на охоте.

СЕДОВ           Кузовлев – скотина.

МАСЛОВ       Нет, нет, приличный человек.

СЕДОВ           Человек, может быть, и приличный, но скотина. Охотник.

НАСТЯ           (Марии.) А за что ты отца мокрой тряпкой охаживала? Думала, я не видела? А я все видела. Вы, взрослые, надеетесь, что дети умнее вас? Да, мы умнее, но в моем случае номер не пройдет! (Тузову.) Прав, тысячу раз прав был ваш санитар, Иван Сергеевич, узел разрубив. Александр Македонский – вот он кто, ваш санитар.

ТУЗОВ           К сожалению, ослеп. Совсем не видит.

 

 

МАСЛОВ       (Тузову.) Уж больно отца любила, голубка. Как бы умом не тронулась.

МАРИЯ          Он ей свистки вырезал. Любил больше жизни.

ТУЗОВ           Созрела она, Маша.

МАРИЯ          Вижу.

МАСЛОВ       Как бы умом не тронулась. На безрыбье-то.

ТУЗОВ           (Марии.) А что? Отправь ее в город. Учиться ей надо.

МАРИЯ          В город?

ТУЗОВ           В город.

МАРИЯ          На растерзание?

ТУЗОВ           Не обязательно.

МАСЛОВ       Обязательно.

МАРИЯ          В город не пущу.

ТУЗОВ           Ну, как знаешь.

 

 

МАСЛОВ       Я в тот приезд обратил внимание, он, Геблер этот, штаны все время подтягивал. Сосредоточенный, трезвый, а штаны сползают.

СЕДОВ           Судя по всему, негодяй.

ТУЗОВ           Похоже на то. Во всяком случае, вид болезненный.

 

 

МАСЛОВ       (В изумлении.) Глазам своим не верю. Какой-то парадокс, Виктор, получается.

СЕДОВ           В тюрьму не вернусь.

ЖИВИЦА       (Седову.) Ах, так значит, ты все же сидел? А заливал, что гармонист.

СЕДОВ           Дура ты, Лариска.

ЖИВИЦА       Выходит, брехал по пьянке. Зачем?.. Страсти, говорил, обуяли. Зачем?

СЕДОВ           Ничего я такого не говорил. Этакие пошлости мне не свойственны.

ЖИВИЦА       Чтобы попользовать и бросить?.. На свидания в шарфе мохеровом приходил, в кожаном пальто. Зачем наряжался? Просто так?.. Помады дарил, монпансье угощал, шампанским потчевал. Игрался?

СЕДОВ           Не имею такой привычки.

ЖИВИЦА       Зачем страстям изменил?.. Ты, Витя, имей в виду, ты уже не молод Витя. Потапыч призадумался, и ты призадумайся.  Пора… С таким образом жизни до дома престарелых недолго… Это если на мыло не пустят. Сейчас времена такие. Молодые матереют. Рынок, всё такое. И шарф мохеровый не спасет. Нынче мыло в цене.

СЕДОВ           Оставь меня в покое. Сосредотачиваться мешаешь.

ЖИВИЦА       А ты сосредотачиваешься?

СЕДОВ           Именно. В таком деле тишина нужна. Покой. 

ЖИВИЦА       Ах, вот оно что! Покоя захотелось? Да только покой, Седов, не всегда покой. Не думай, за книжкой от жизни не спрячешься. Жизнь, Витя, она и в мечтах достанет. Сердце без любви задыхается, пламенный мотор. Рухнешь со своих заоблачных высот-то. Думаешь, спланируешь? Нет, Витя, ты – не Можайский. Ты уже старенький старичок. Повидала я тех старичков-то в Озерках. Ветошь. Без бульончика кукуют. А я-то, Витя, такой бульончик готовлю – пальчики оближешь… Хотелось бы тебе, Седов, моего бульончика откушать? Только честно. Попробуй хоть раз в жизни не соврать?  

СЕДОВ           Честно?

ЖИВИЦА       А попытайся.

СЕДОВ           Если честно, я воспринимаю ваши речи, Лариса Антоновна, как автоматизм. Ни больше и не меньше. Явно выраженная заданная гендерная программа, по сути, чрезвычайно примитивная, являющаяся для подсознания скорее обузой, нежели мотивом, к сожалению, руководит вами всецело. Вы – Лариса Антоновна – функция. Пародия на лисицу. Но лисицы – умные,  а вы, Лариса Антоновна, к сожалению, дурра! Потому пропускаю ваши речи мимо ушей, ибо не вижу в них особенного смысла.

ЖИВИЦА       Уголовник!

СЕДОВ           Тюрьма – иносказание.

ЖИВИЦА       Уголовник! (Плачет.)

 

 

ТУЗОВ           (Живице.) Ты, Лариса, на него не сердись. Он не виноват. Точнее так, не совсем виноват.

ЖИВИЦА       Кто же виноват?

ТУЗОВ           Не кто, а что… Информационное поле. Кванты… Себе не принадлежим. В особенности мужчины… Женщины тоже, но – в меньшей степени…  Вот мы сейчас, Лариса, к примеру, сидим здесь, разговариваем, а тем временем война с Наполеоном идет. Мы этого не видим, так как к времени привязаны, а информационное поле пределов не имеет. (Вздыхает.) Ничего, научимся и мы пределы преодолевать. Первоначально – в себе, а там уже и пространственные… Вот и Виктор. С чего это его, как думаешь, философия вдруг так заинтересовала? Философия, Лариса – это ведь тяжелый труд.

МАСЛОВ       Невыносимый. Уж я-то знаю.

ЖИВИЦА       (Всхлипывает.) Болеет?

ТУЗОВ           Можно и так сказать. Как врач, я бы именно так и сказал. На самом деле преодолевает. Да, скорее, преодолевает. Он бы, может быть, и рад по-другому, но уже не может. Пытается, конечно, сопротивляться. Видишь, он иногда как будто возвращается. Откуда-то издалека. Как будто прежним становится. Проглядывают знакомые черты, прежний голос. Но до конца не получается. Разумеется, поле сильнее… Где-то там, в складках пространства, возможно и теплится в нем чувство к тебе. Лично я бы не стал исключать… Вот и тогда, на свиданиях. Мохеровый шарф, согласись, просто так не надевают… А кожаное пальто?.. Это было летом?

ЖИВИЦА       В июле. Семнадцатого числа, я помню.

ТУЗОВ           Вот видишь?

ЖИВИЦА       И что у него?     

ТУЗОВ           Я бы, как врач, сказал – метафизическая интоксикация… Невозможно предугадать, кем он станет в конечном итоге… Это – научное… Не переживай. Понять, ты может быть, до конца и не поймешь то, о чем я пытался тебе рассказать, но почувствуешь обязательно. Раньше или позже обязательно почувствуешь.

ЖИВИЦА       (Маслову.) Павел Потапович, дядя Паша, я ничего не поняла.

МАСЛОВ       (Живице.) Большая наука, дочка. Мир запредельный, густонаселенный… И рыбы, и камни с нами. Не переживай. Не теряй надежды.

ЖИВИЦА       А что такое «метафизическая интоксикация»?

МАСЛОВ       Уроборос.

 

 

            ЖИВИЦА      (Седову.) Витя, я… Я бы рада другими глазами на тебя посмотреть. Мне, честное слово, очень хочется… (Тузову.) А надолго это у него?

            ТУЗОВ           По-разному бывает. Иногда и жизни мало.

ЖИВИЦА       (Тузову.) Что же мне ждать его или как?

ТУЗОВ           В таких вещах советчики опасны.

 

 

МАСЛОВ       Вот же, несёт нелегкая. Понаедут теперь, всё нарушат, суету привнесут. Тут бы со своими делами разобраться! Комиссия!

ТУЗОВ           Первозданное поглотит, Паша. Не переживай.

МАСЛОВ       Уроборос?

ТУЗОВ           Уроборос, уроборос.

ЖИВИЦА       А что такое «уроборос»?

СЕДОВ           Змея, пожирающая собственный хвост.

ЖИВИЦА       И что это значит?

МАСЛОВ       Бесконечность грядет. Я бы так трактовал.

ЖИВИЦА       И женщин коснется?

МАСЛОВ       Всех коснется.

ЖИВИЦА       Эх, родить бы.

 

 

 

          Те же действующие лица. 

 

СЕДОВ           Вы – как знаете, а я нового лесника терпеть не стану. Я к Татлину-то года четыре привыкал, как не пять, уж на что Иван Павлович душевным человеком был.

ТУЗОВ           Доподлинный либерал, таких уж нет.

СЕДОВ           Спорно, конечно. За мной, например, следил самым бессовестным образом.

МАСЛОВ       Присматривал.

СЕДОВ           Невелика разница.

МАСЛОВ       Нет, разница чувствительная… Разница чувствительная.

СЕДОВ           Видишь, не отвечаю?

МАСЛОВ       Вижу.

СЕДОВ           Зачем, в таком случае, талдычишь одно и то же, одно и то же. Надоел, честное слово.

МАСЛОВ       Расстроился. Но ты ко мне несправедлив.   

 

 

ЖИВИЦА       (Седову.) Нет, не могу. Как вспомню! Ты же не только меня, ты и Анютку поглотил, и Валентину!

СЕДОВ           Так то – куры.

ЖИВИЦА       А куры, что, по-твоему, не люди? Лично я с ними дружила.

СЕДОВ           И зря.

 

 

ЖИВИЦА       (Седову.) Бегемота извести предлагаешь, а чем ты лучше бегемота? Анютку поглотил, Валентину поглотил.

СЕДОВ           Первозданное их поглотило. Не слыхала, что доктор сказал?

 

 

ЖИВИЦА       Господи! Во мне же такая легкость сызмальства была! Непредсказуемость, игривость. Лисичка. Барышня. Певица. В красных сапожках!.. (Седову.) Только представь, ты – в кожаном пальто, вылитый Можайский, я – в красных сапожках, вылитая Евгения Гранде. Кошечка. Барышня. Певица.  

СЕДОВ           Кошка или лисица?  Ты уж как-нибудь определись. Если певица – лисица, а, уж если красные сапожки – кошка. (Смеется.)

 

 

МАСЛОВ       Вообще между лисицей и кошкой, на мой взгляд, много общего.

ТУЗОВ           Отдельные животные.

МАСЛОВ       Разве?

ТУЗОВ           В данном случае Виктор прав. Если сапожки красные – скорее кошка. (Пауза.) Было время, от Марии Каллас все с ума сходили. А по мне, так ничего в ней выдающегося и не было… Не знаю.  

 

 

ЖИВИЦА       Сволочь ты, Седов! Я же еще в мячик играла, когда ты своей тенью меня покрыл. (Пауза.) А мельник, между тем, ждал. Мельник меня ждал. Терпел, молчал, думал, вот, подрасту немного, говорить научусь. Человек пожилой, но правильный и бережливый. Бывало, сядет на пенек, замечтается.  Ждет. Муравьи по нему ползают, а он и не замечает. Бывало, всего облепят, уж и не видно его. А он не шелохнется. Меня ждет… И где теперь тот мельник?.. А с мельником, что ты сделал, Седов?

СЕДОВ           А вот мельника как раз муравьи пожрали.

ЖИВИЦА       Как бы не так! От горя он умер.

МАСЛОВ       Грустно, но приходится констатировать – все всех пожирают... Круговорот. Эволюция… Спасение вижу в одном. На данные обстоятельства глаза закрыть… А не нужно бояться закрывать глаза. Ничего в этом предосудительного нет.

 

 

ТУЗОВ           Прежде, говорят, в наших болотах бегемотов пруд пруди было. Что твоих жаб.

МАСЛОВ       Это – верно. Места у нас заповедные. (Встает, поднимает стакан.) Но речь сегодня не о жабах, и не о мельнике. Об Иване Павловиче хочу сказать. Вот человек, вроде бы ничего не делал, не провозглашал, в отличие от нас. Только приветствовал и привечал, привечал и приветствовал. Он и здоровался так-то всегда – приветствую… Картавил немножко. Помните?  (Грассирует.) Приветствую… Приветствую… Букву «эль» не выговаривал, так он ее на «р» менял. А «эр» тоже выговаривал с трудом. (Имитирует.) И кукри и марчики. Имеется в виду «и куклы и мальчики»… Деток хотел много. Дружить умел, но и строгость помнил. Говорил много, если говорил. Но говорил редко. Но подолгу. О чем – понять было решительно невозможно. Так что с виду бессмысленный человек. Навроде слабоумного. Было в нем, что-то такое, чего греха таить. По сути – ел, да спал.

ЖИВИЦА       Тоже, знать, болел.

МАСЛОВ       Не то, что бы болел. Болезнь тут ни при чем… И при жизни возноситься умел. Вознесется и наблюдает. Как будто по лесенке наверх забирался. Чап-чап-чап по лесенке.

СЕДОВ           Как Якоб.

МАСЛОВ       Как кто?

СЕДОВ           Как Якоб.

МАСЛОВ       Именно, как Якоб. Взберется и наблюдает. Не следит, и не присматривает, тут я, Виктор, оговорился, был неточен в формулировке, именно, что наблюдает.

СЕДОВ           Как Якоб.

МАСЛОВ       Что?

СЕДОВ           Наблюдал как Якоб. Якоб не возносился, только наблюдал.

МАСЛОВ       А Иван Павлович и взбирался и наблюдал.

ТУЗОВ           Левитация.

МАСЛОВ       Как?

СЕДОВ           Умение возноситься непроизвольно или по случаю.

МАСЛОВ       Именно, левитация… Речей, в отличие, скажем, от меня или подобных мне, не толкал. Толкал, но редко. Исключительно по вдохновению. Или когда жаловался… Бессмысленный с виду человек, а всех объединил.

ТУЗОВ           Скрепа.

МАСЛОВ       Своеобразная скрепа. Именно… И будущее приблизил. Сами того не замечая, в лесу, в глухомани, мы людьми будущего сделались. Виктор тому живой пример. И ваш покорный слуга в известной степени… Откровенно говоря, мысли космического масштаба являться стали, чего прежде, до Ивана Павловича, не наблюдалось. Буквально погрузил нас в будущее. Достаточно на Виктора посмотреть.  

ТУЗОВ           Духовное.

МАСЛОВ       Именно… Сдается мне, Иван Павлович выполнял задание свыше. Он там, наверху приближен был. Наверняка. Тренировал нас. Мы же – как дети, забываем, что всякое наше побуждение и действо сверху отслеживается. Потому часто совершаем ошибки и подлости. Только когда петух клюнет, вздрагиваем. Он же, возносясь и созерцая, своими упражнениями воздушными как бы напоминал – Судья знает о вас всё. Знает, но, всё равно любит… Любит, но знает… Вообще, по моему разумению, мироздание распределилось следующим образом. Внизу мы. Над нами Иван Павлович. Чуть выше – судьба. Субстанция переменчивая и неоднозначная. Дальше херувимы, а уже на самом верху – Судья. Вот Судья нас любит безусловной любовью. Иван Павлович и Судья – за нас… С судьбой всё не так просто. На судьбу иногда жалуюсь. И не скрываю… За херувимов не скажу – не знаю. Но Иван Павлович и Судья нас любят. Кто бы что ни говорил.   

ТУЗОВ           Никто и не говорит.

МАСЛОВ       Скажут, не сомневайся, Ваня, Иван Сергеевич. Я людей знаю. Полгода в цирке работал.

 

 

СЕДОВ           (Маслову.) Позволь уточнить.

МАСЛОВ       Пожалуйста.

СЕДОВ           А Якоб где?

МАСЛОВ       Как?

СЕДОВ           Якоб в твоей иерархии где располагается?.. Ну, где он наблюдает за лестницей? Среди нас или над нами?

 

 

МАСЛОВ       Среди нас.

СЕДОВ           Точно знаешь?

МАСЛОВ       Нет.

СЕДОВ           Вот видишь?

МАСЛОВ       Что?

СЕДОВ           Ничего. (Пауза.) Лично меня Татлин поучал. Пытался поучать. Знал, что я этого терпеть не могу, и всё равно поучал.

МАСЛОВ       (Тузову.) Вот, пожалуйста. Что я говорил? Уже раздаются поперечные голоса… (Седову.) Виктор, не место и не время… Никого он не поучал. Советовал. И то – редко… О гармонии мечтал. О гармонии, перспективе.

СЕДОВ           Своекорыстие.  Вот, слушайте. (Берет книгу, читает вслух.) «Когда индивидуальность поступает своекорыстно, она лишь не ведает, что творит, и когда она уверяет, что все люди поступают своекорыстно, то она только утверждает, что ни один человек не сознает, что такое действование.»*

ТУЗОВ           (Седову.) А вот революция нам не нужна, Виктор. Давайте хоть раз как-нибудь попробуем обойтись без революций.  

 

            Маслов выпивает, садится.

 

ТУЗОВ           И вообще, тужиться не следует. Придут и уйдут. Не уйдут, так останутся, побудут немного, все равно уйдут. Все рано или поздно приходят. Каждому свой срок. Время являться – время прощаться. Главное – не тужиться. Один мудрый, очень мудрый человек мне сказал. Мой пациент. Миузов Валентин Евстафьевич. Водитель пневматического самосвала. Танкист. Ракетчик. Главное – не тужиться. Это, между прочим, его последние слова были. Точно не скажу, не проверял, но, сдается мне – последние его слова были. Главное – не тужиться… Вот интересное наблюдение – жил громко, а умер… как-то тихо. Зашли в палату, а его уже нет. Как будто и не было. Только подушка мокрая осталась… Потел перед смертью. За урожай переживал. Большой любитель урожая был.

 

 

 

          Те же действующие лица. 

 

МАСЛОВ       Конечно, хорошо, когда бы мамонты вернулись. Говорят, видели одного. Один видел. Я, конечно, не верю, но сомневаюсь.

ТУЗОВ           Палимпсест. Симптом стертых письмен.

СЕДОВ           (Маслову.) Какие мамонты, Потапыч? Я тебя умоляю. Это мог быть кто угодно. Тот же Матюша. У страха глаза велики.

МАСЛОВ       (Тузову.) Ты прав, Иван. Всё повернется  и осядет. Само как-нибудь.

 

 

ТУЗОВ           Либо голограмма.

МАСЛОВ       Что это, голограмма?

СЕДОВ           Чужеродное. Наподобие пульверизатора.

МАСЛОВ       А что? Очень может быть.

СЕДОВ           С Геблером подонком не смирюсь.

 

 

МАСЛОВ       (Марии.) Послушай, Маша, голубчик, может вынести Ивана Павловича из покоев? Сил нет больше терпеть. Положим на стол. Выпьем с ним понарошку, попрощаемся.

МАРИЯ          Еще чего! 

ЖИВИЦА       А действительно, когда вынос, Марьванна? Когда поминальный ужин?

МАРИЯ          Кушать хочешь, Лариса? Кушай сейчас. Боюсь, поминок ждать долго придется.

МАСЛОВ       Всему свой срок.

ЖИВИЦА       Да уж долгонько ждем. (Пауза. Марии.) Не переживайте, я вашу Настеньку спасу, Марьванна… Даже ценой собственной жизни… Если новый лесник вам не понравится, я его себе возьму…

МАРИЯ          Не нужно, Лариса. Не нужно об этом, пожалуйста.

 

 

ЖИВИЦА       Тоска гложет. Развеяться бы, в мячик поиграть. Марьванна, у Настеньки нет мячика, не знаете?

МАРИЯ          Помолиться бы хорошо, а не в мячик играть.

ЖИВИЦА       (Вздыхает.) Сама наша жизнь молитва. (Маслову шепотом.) А когда вынос-то, Павел Потапович?.. Или вынесли уже?.. Что-то всё как в тумане. Это от страха, конечно.  

МАРИЯ          (Живице.) До прокурора трогать Ивана Павловича не положено. (Пауза.) Что-то Настеньки долго нет.

ТУЗОВ           (Марии.) Девочка не простая. Оперировать не думали?

МАРИЯ          Да нет. Мы уж к ней такой привыкли. Ей странности Ивана Павловича передались. Она и возноситься умеет, как он. Скрывает. Стеснительная. Очень стеснительная девочка… То, что она сегодня болтала – не слушайте. Это она из-за отца расстроилась. Он ее любил очень, свистки вырезал. Это пройдет. Мы уж к ней такой привыкли… Что-то сегодня она мне не нравится.

ТУЗОВ           Подумай об операции, Мария, подумай.

МАРИЯ          Ну зачем ей операция, Вань?

ТУЗОВ           Может быть и не нужна. Скорее всего, не нужна. Я же не сказал, что нужно оперироваться. Я предложил просто подумать об операции.

МАРИЯ          Хорошо, я подумаю, Ваня.

 

 

ТУЗОВ           Странные люди, честное слово. Ни шага в сторону… Нельзя же так, честное слово. Хирургия вон куда шагнула. Да разве только хирургия. А мы отстаем. Безнадежно отстаем. И это видно невооруженным глазом. Придут новый лесник, оперуполномоченный, что скажут? Хорошо, если Кривцова пришлют. Он – из местных. Человек с пониманием. Аналитик. Немного горяч, но остывает. Главное – не чужой. А если чужого пришлют?    

МАСЛОВ       Да, чужие… будущие хозяева наши. (Живице.) Новая жизнь грядет, Ларисочка… Ну, что ты скисла?.. А ты – вот, что, ты ступай, да надень свои красные сапожки. Страху наперекор. А ну, как новая жизнь не хуже прежней будет?

ТУЗОВ           Вообще такое редко случается.

СЕДОВ           (Читает.) «Нетрудно видеть, что наше время есть время рождения и перехода к новому периоду, дух порвал с существующим миром своего бытия и представления, намеревается погрузить его в прошлое, и занят его преобразованием».*

МАСЛОВ       Или напротив.

ТУЗОВ           Что?

МАСЛОВ       Как оно было, так оно и будет… А что? Не исключено.

 

 

ЖИВИЦА       Кругом обман. Вот сестричка моя, Нюра рожала третьего. Роды тяжелыми были, затяжными. Что-то неделю, не меньше схватки продолжались. Я думала – всё, не выдюжит. Наконец сообщают – всё в порядке. Родила. Девочку. Иришку. Она ее заблаговременно Иришкой назвала. Ириной. А я здесь же около роддома на лавочке жила. С акушерками, санитарочками, со всеми перезнакомилась. Я им бульончик каждый день варила. Средь них своей стала. Ну, разумеется, мне пообещали новорожденную немедленно показать… Залетаю в приемный покой. Выносят, пеленки разворачивают. И что вы думаете?.. Мальчик. Лет шести. Ничего не понимаю, говорю – у нас девочка родилась. – Какая девочка? – Иришка. – А про Иришку ничего не знаем. Никакой Иришки у нас нет. Мальчика, если хотите, забирайте, а девочек у нас нет. Сегодня – мужской день.

МАСЛОВ       Равновесие.

ЖИВИЦА       Какая связь?

МАСЛОВ       (Имитирует Татлина.) Кукри, марчики.

ЖИВИЦА       Ребенку шесть лет.

ТУЗОВ           С точки зрения психологии уже взрослый человек. А в четырнадцать лет Гайдар полком командовал, головы рубил.

ЖИВИЦА       Ужас какой!

СЕДОВ           Бульончик-то из кого, позвольте полюбопытствовать, Лариса Антоновна?       

ЖИВИЦА       То – особые обстоятельства. Деторождение.

СЕДОВ           Не факт.

МАСЛОВ       Вот, что я вам скажу. Погрязли мы в поисках закономерностей и причин. Никак не можем вырваться из этих тенет. А, между тем, поиск закономерностей и причин и приводит к разного рода эпидемиям, аномалиям и несчастьям. То, что с тобой случилось, Лариса, точнее с сестрой твоей – наглядное тому подтверждение.

ТУЗОВ           (Живице.) Вы сейчас с сестрой общаетесь?

ЖИВИЦА       Не часто. Она как-то замкнулась.

ТУЗОВ           Здесь два варианта. Либо дальше пробовать рожать, либо – не рожать.

 

 

СЕДОВ           Вот я вас предупреждаю, если что-нибудь пойдет не так, порешу супостата.

МАСЛОВ       Геблера или прокурора?

СЕДОВ           Обоих... Аккуратно сделаю. И не заметят. И никто не заметит. Порешу и в лесу утоплю.

ТУЗОВ           Ну, так посадят.

СЕДОВ           Не посадят. Никто не узнает.  

МАСЛОВ       Узнают, не узнают – разве это имеет значение? Надо будет посадить – посадят. Говорю же, судьба – злодейка.

СЕДОВ           Зачем так много говоришь, Потапыч?

МАСЛОВ       Выпил.

СЕДОВ           Ну так что ж? Я тоже выпил. Все выпиваем… Не бойтесь, криминала не будет. Это я – в сердцах. Уж я не тот. Я нынче многое осознал. Правду сказал доктор, я теперь созерцанием увлечен. Мне не заточка – Гегель друг.  

МАСЛОВ       (Тузову шепотом.) Я ему не верю. Горячая голова. Боюсь, без насилия все же не обойдется, Иван Сергеевич. Надо бы настроиться как-то, что ли?

ТУЗОВ           Ты не волнуйся. Сдается мне, он действительно преодолевает.

МАСЛОВ       Что преодолевает?

ТУЗОВ           Пределы. Славный малый. Я бы его в санитары к себе призвал. Мне толковый санитар ох как нужен. Не поверишь, самому клизмы приходится делать. Лексеич пьет. Окна без решеток. Краны текут. Мыши одолели, комары. Беда. Реформа.

МАСЛОВ       (Тузову шепотом.) У него заточка за голенищем.

ТУЗОВ           Это ничего. Это лучше, чем камень за пазухой. Или та же реформа.

МАСЛОВ       (Тузову шепотом.) Я бы и камень не исключал.

ТУЗОВ           (Седову.) Пойдешь, Виктор ко мне в санитары?

СЕДОВ           А что, дело знакомое. Только я прежде зверушками занимался.  

ТУЗОВ           И какая разница? Вот ты, Виктор – волк. Павел Потапович – медведь. Лариса Антоновна – лисица. Мы с Машей – люди. Разве мы чем-нибудь отличаемся друг от друга?

МАСЛОВ       И рыбы, и камни.

 

 

            МАРИЯ          Все хорошо.

ТУЗОВ           Все в порядке?

МАРИЯ          Успокоилась, в игрушках роется.

МАСЛОВ       Действительно, как самовар. Чем угодно наполнить можно.

МАРИЯ          Ты это о чем?

МАСЛОВ       Все о том же, о мироздании.

СЕДОВ           «Смотри, ноги тех, которые тебя вынесут, стоят уже за дверью»**.

ТУЗОВ           Золотые слова. (Пауза.) Маша, Машенька, вот что. По-видимому, понадобится спирт, хлороформ, тампоны, бинты, йод, вата, марля, шины, шприцы, шприц Жане, гипс, протезы рук и ног, сверла, пила, титановые пластины… Что еще?.. Спирт не забудь.

МАРИЯ          Я же сказала, оперироваться не будем… Во всяком случае, не сегодня.

ТУЗОВ           Это я – на случай революции… И революции-то как будто не ждем, но сигналы поступают, нужно реагировать… Так, на всякий случай.   

МАРИЯ          Будешь спасать?

ТУЗОВ           А разве у меня есть выбор?

МАРИЯ          Не знаю, что и сказать.

ТУЗОВ           А не хочешь – не говори. У тебя и так трудный день, не мучай себя.

МАСЛОВ       (Марии.) Присядь с нами. Отдохни. Выпей чутка.

МАРИЯ          (Тузову.) Так что, шприцы готовить?

ТУЗОВ           Да ну их черту! Главное – не тужиться. Один мой больной любил говорить. Ракетчик.

 

 

НАСТЯ           Я вам мячик принесла, тетя Лариса. Играйте на здоровье. Я знаю, вы папу любили.

ЖИВИЦА       Папу все любили, детка.

НАСТЯ           Вы – особенной любовью.

СЕДОВ           (Смеется.) За то тряпкой и получал.

ЖИВИЦА       (Насте.) Спасибо тебе, Настенька.

 

 

ТУЗОВ           Настя, детка, подойди ко мне.

 

            Настя подходит к Тузову. Тузов берет ладони девочки в свои ладони.

 

ТУЗОВ           Настя, детка, а знаешь ли ты, что ты есть будущее наше?.. Знаешь?.. Ты, детка – будущее наше. Ты это должна помнить… Будешь помнить?

НАСТЯ           Буду.

ТУЗОВ           Договорились?

НАСТЯ           Договорились.

ТУЗОВ           Будущее наше, помни.

НАСТЯ           А вы купите мне компьютер?

ТУЗОВ           Обязательно.

МАСЛОВ       Что такое компьютер? Давно хочу, чтобы кто-нибудь объяснил.

ТУЗОВ           Чужеродное. Наподобие электрического пианино. Но не пианино. Ценная вещь.

МАСЛОВ       Ценная?

ТУЗОВ           Очень.

 

 

          Те же действующие лица. 

           Прихрамывая, из дома выходит Татлин. Садится за стол.

 

МАРИЯ          (Леснику.) Ты чего, Вань?

ТАТЛИН        Приветствую.

МАРИЯ          Ты чего пришел?     

ТАТЛИН        Душно. Угорел. Пить хочется.

МАРИЯ          Так у тебя под гробом банка трехлитровая с водой.

ТАТЛИН        Не нашел.

МАРИЯ          (Насте.) Настя, я же велела тебе под гроб банку с водой поставить. Забыла?

 

 

ТАТЛИН        (Марии.) Ты на нее не шуми, не имей такой привычки.

МАРИЯ          Есть будешь?

ТАТЛИН        Не знаю пока. (Маслову.) Потапыч, приветствую.

МАСЛОВ       Здравствуй, Ваня.

ТАТЛИН        Ты меня не предашь?

МАСЛОВ       Нет, конечно. Как ты мог подумать.

ТАТЛИН        Угорел немного. Вы там медовуху пьете?

МАСЛОВ       Медовуху.

ТАТЛИН        Вот и я, пожалуй, с вами.  

МАРИЯ          (Татлину.) А можно тебе? (Тузову.) Иван Сергеевич, можно ему медовухи?

ТУЗОВ           А почему нет? Хоть немного разрумянится. Вон, какой бледный.  

МАРИЯ          Шестнадцать пулевых отверстий, как ты думаешь? Не захочешь, побледнеешь.

ТУЗОВ           Откуда шестнадцать?

МАРИЯ          А в него всё время стреляют.

ТУЗОВ           За что?

МАРИЯ          Всякий раз случайно. Судьба, наверное, такая.

МАСЛОВ       Вот живая иллюстрация к моим рассуждениям о судьбе.

ТУЗОВ           Увы, скорее, мертвая.  

МАРИЯ          (Тузову.) Вот я не понимаю таких высказываний.

ТАТЛИН        Не обязательно холод. Бывают и погожие деньки. Сегодня день, по-моему неплохой выдался. Птички поют.

МАРИЯ          Опять начинаешь?!

ТАТЛИН        Никого искать ненужно. Попросите их. (Пауза.) Иван Сергеевич, попроси их.

МАРИЯ          Началось. (Маслову.) Ваня, ты ему не наливай.    

ТАТЛИН        (Тузову.) Скажи им, я всё принимаю. Уже принял… И вы примите.

МАРИЯ          (Татлину.) Замолчи! Ты где-нибудь видел, чтобы покойники разговаривали? Прокурор с минуты на минуту будет здесь.

ТАТЛИН        (Тузову.) И не спорьте с ними. Молчание – золото. (Седову.) Слышишь, Виктор?

 

 

МАСЛОВ       (Марии.) Маша, ты что? Разве так можно?

МАРИЯ          Извел! Всю душу измотал! (Плачет, убегает в дом.)

МАСЛОВ       Устала.

ТАТЛИН        Сердечность убивает порой. Но вы на нее не сердитесь… И на меня, хотя я и виноват перед вами безмерно. 

 

            Маслов подносит стакан Татлину. Тот выпивает, крякает. В унисон раздается чудовищный рык.

 

ТАТЛИН        Матюша. Соскучился. (Пауза.) А ведь здесь должна была быть поляна. Большая цветущая поляна с васильками.

МАСЛОВ       Ты бы, Ваня, действительно, раз уж вышел, на стол бы лег, что ли? Прокурор явится, что скажет?

ТАТЛИН        А как же? Это всё Господь возделывал. И Матюшу, и васильки, и нас с вами.  

МАСЛОВ       Слышишь, что говорю?

ТАТЛИН        Плакала Саша, как лес вырубали.****

МАСЛОВ       Мое дело предупредить.

 

 

ТАТЛИН        Это с каждым может случиться… Я Маше говорил, если уж остались без васильков, давай хотя бы кролика возьмем. Одного. Когда много, за ними трудно ухаживать. Но непременно... Не раз просил... Мы люди уже не молодые. Так, чтобы помнить себя, не забывать. (Виктору.) Вот тебе, Виктор, интересно будет. Я как-то такую сценку наблюдал. В лесу. Незнакомый мне волк с кроликом. Прижал к себе ушастого и стоял так с ним долго-долго… Я долгонько за ними смотрел. Часов шесть, не меньше. Потом все же ушел, что-то мне надо было идти. Да, ушел, можно так сказать, а они всё стояли. Потом дождь, кажется… Не знаю, что там дальше было… (Маслову.) Словом, Ваня, ты мой наказ исполни. Поймай в лесу кролика и принеси ей. Подбери посмышленее…, и вы все себе по кролику возьмите. Так лучше будет… Я понимаю, траурные речи, всё такое. Я – понятливый. Но вы, уж, пожалуйста, звук-то поубавьте. Как-то неловко получается. Я – о скромности…  Говорил ей надо было Маша, еще детей родить, когда возможности такие были… И куклы, и мальчики. Много… Ну, или уж не рожать… Как говорится, мал золотник, да дорог… (Тузову.) Это вот, Иван Сергеевич, вам, для профессии. Наподобие теста. Вы же тесты со своими пациентами проводите?.. Да вы и так всё знаете. Я невольно слышал – вы именно о том и говорили… Именно что, идет война. И не прекращалась… Мне теперь – что, а вот вам… Мне вас искренне жаль, дорогие мои… искренне… Я же всех вас любил… И продолжаю любить, несмотря на раны. И на теле, и в сердце…  

 

 

ЭЛЬФ (Обращаясь к невидимому музыканту.) Ну, пожалуйста.

 

            Раздаются звуки флейты. Эльф неловко, с одышкой танцует.

 

ТУЗОВ           (Эльфу.) Вы кто, мужчина?

ЭЛЬФ Эльф. Всем приятного вечера. Побегу. (Убегает.)

 

           

ТАТЛИН        Ну, ладно, отдыхайте. А я пойду, лягу, что-то спина болит… О строгости не забывайте. Во всяком деле строгость нужна. Иначе так и не построим никогда. Бдительны будьте. Неровен час… Пойду. Устал.   

 

            Татлин возвращается в дом.

 

МАСЛОВ       (Плачет.) Какой урок нам преподал!