Онтологические прогулки

Казнь

            Истинное бытие побеждает небытие, оправдывая самопожертвование. Этой мысли подчинена система образов: задающие вопросы (сомневающиеся) и отвечающие на них. Папос, лиса, ученики — задающие. Рабби Акива, рыбы и снова рабби Акива на них отвечают. (В тюрьме уже победитель-рабби задаёт вопрос Папосу.) В конце текста появляется ещё одна пара: ангелы служения — Бог. Повторим, с точки зрения «чистого» монотеизма ангелы, несомненно, проблематичны. Достаточно вспомнить классический спор Рамбама и Рамбана по поводу ангелов, навещающих Авраѓама «по дороге» в Сдом (Содом). Рационалист Рамбам утверждал: ангелы-посланцы — видение Авраѓама. Мистик Рамбан видел в них некую реалию. Как бы то ни было, но «утвердившиеся» в пророчествах Иешаяѓу и Иехезкэля ангелы стали частью традиции, которую даже наиболее рационалистически настроенные мудрецы не могли игнорировать. И ангелы служения, вопрос задающие, и Бог, отвечающий, делают это при помощи одного и того же стиха:

Раши подчеркивал: не от руки человека, от руки Господа — смерть рабби Акивы. Однако только ли в этом смысл стиха в контексте рассказа, стиха, представляющего собой молитву, в ней утверждается верность Творцу, которого Давид призывает явить милость на Него полагающимся и покарать на Него восстающих, нечестивцев, подобно льву, жаждущих его растерзать. Стих из Восхвалений — извечное восклицание: почему награждены сытостью смертные, чей удел не Тора, а богатство, их сыновей насыщающее, которое оставляют детям в наследство? За что им награда, а рабби Акиве — жестокая смерть? Ангелы служения этим стихом восклицают: почему праведники, преследуемые нечестивцами, не находят Его защиты? Ответ Господа: удел нечестивцев — жизнь в этом мире, удел праведников — жизнь в мире грядущем. «Прозвучал голос небесный: 'Счастлив ты, рабби Акива, ибо тебе мир грядущий дарован'».

            Почему именно этот стих был выбран автором мидраша в качестве «доказательной базы»? Обычно — наш случай не исключение — ответить на подобный вопрос с достаточной убедительностью не просто: слишком много факторов выбор определяют. Однако даже сама попытка проникнуть в психологию автора может быть плодотворна.

            На наш взгляд, решающим фактором было слово מתים: не просто «люди», но в данном контексте: мёртвые, смертные. Р. Ибн Эзра: единственное желание таких людей жить в этом мире, ему принадлежать, жить много лет, чтобы блага Творца утробы их наполняли. Смерть-жизнь — важнейшая оппозиция нашего текста, лейтмотив которого — слова Шма. Мёртвые, смертные, удостоенные жизни, привносят (что и объясняет выбор стиха) мотив Творца умерщвляющего и оживляющего, мотив с особой выразительностью звучащий в важнейшей еврейской молитве Амида (дословно: стояние; её читают исключительно стоя). Ко времени рабби Акивы текст этой молитвы уже прошёл процесс кристаллизации, и хотя нет уверенности, что был современному идентичен, однако есть немало свидетельств достаточной близости. Вторая бенедикция Амиды корреспондирует нашему тексту.

Беспредельно могущество Твоё, Господь, Оживляющий мёртвых... Кто подобен Тебе, Всесильный, и кто сравнится с Тобой, Царь, умерщвляющий и оживляющий... И верен Ты Своему обещанию оживить мёртвых. Благословен Ты, Господь, оживляющий мёртвых!

            Наконец, смысл обращения именно к этому стиху Восхвалений, говорящему о людях, чей удел в жизни этого мира, в том, что он «приводит» с собой не процитированный, но «звучащий» в памяти мудрецов следующий, который резко контрастную картину дописывает. В предыдущем стихе речь шла о них, а в этом — о нём, взошедшем  при жизни в пардес и удостоенном после смерти:

            В талмудическом трактате рассказу о рабби Акиве предшествует высказывание Равы: «Мир создан или для абсолютных грешников, или для абсолютных праведников... Сказал Рав. Мир создан для Ахава бен Омри [царь Ахав сын Амврия] и для р. Ханины бен Досы. Для Ахава бен Омри — этот мир, для рабби Ханины — мир грядущий» (Брахот 61б). Царь Ахав, живший в эпоху пророка Элияѓу, в глазах мудрецов Талмуда был воплощением абсолютного зла. Рабби Ханина бен Досы — праведник, чудотворец, о нём сложено много легенд.

            Контрастная, не знающая полутонов поэтика талмудического текста воплощает контрастно-бескомпромиссное противостояние: Иерушалаима и Рима, духовности и материализма. Никто без награды не остаётся: евреи — истинной, язычники — мнимой. Выбор рабби Акивы — Яаков (Иаков), награда которого — благословение, оплаченное страданиями и изгнанием: бегством от мести Эсава (Исав) — Эдома (Едом) — Рима,  который предпочёл «красное, красное это» — чечевичную похлебку этого мира.

            Краеугольный камень еврейского монотеизма — вера в Единого, отделённого от созданного Им мира, не имеющего телесности Бога — идея абстрактная в степени наивысшей. Каким образом это воплощает автор нашего текста? Один из его приёмов — чередование явного и скрытого, видимого и представляемого, зримого и абстрактного. Реалистичная картина спора Папоса и рабби Акивы сменяется притчей о лисе и рыбах. Новая встреча Папоса и рабби Акивы, казнь рабби сменяются диалогом ангелов служения и Бога. Другой характерный приём — диалогичная система образов: Папос —  рабби Акива; лиса — рыбы; Папос — рабби Акива (сюжет второй, в тюрьме); ученики — рабби Акива; ангелы служения — Бог.

            Рабби Акива подвергается казни — его тело раздирают железными гребнями. Казнь не только жестокая, но и — странная: римляне, как правило, прибегали к другим способам, обычно предпочитая распятие, что заставляет видеть в  описании  казни  плод художественной фантазии человека, жившего в другом месте и в другую эпоху. Был ли именно так казнён реальный рабби Акива около 135 г. — даты падения Бейтара, даты окончательного поражения восставших и утраты евреями независимости? В одном из трактатов Вавилонского талмуда (Гитин 57б) упоминается тот же вид казни. Навузардан (Набузардан, Набузарадан), военачальник Невухаднецара (Навуходоносор), взяв Иерушалаим, обнаружил кипящую кровь пророка Зхарии (Захария). Лишь угрожая содрать с коѓенов (коѓен — жрец единого Бога, в отличие от языческого) кожу железными гребнями, он узнает: кровь кипит много лет, ибо говоривший правду пророк был жестоко убит. Конечно, не только эта, хотя и весьма многозначительная, деталь заставляет вернуться к прочтению нашего текста, сравнив его с циклом из трактата Гитин, но и многочисленность общих мотивов. Главный: оба автора, сознавая бессилие мир изменить, сознают свою силу — взгляд на него изменить. И наш рассказ и цикл из Гитин представляют взгляд на исторические события  людей, для которых  воспоминание исполнено ужасом пред совершившимся и гордостью за своих предков.  

            У предсмертного чтения Шма есть ещё один важный аспект, который позволяет понять исторический фон и объясняет необычайную жестокость. В случае религиозных преследований казнь всегда бывала публичной, и раздирание железными гребнями не плод литературной фантазии, она в исключительных случаях  римлянами действительно применялось.

            В чём же исключительность преступления рабби Акивы? Первое — собирает людей и учит их Торе. За это римскими законами была предусмотрена смертная казнь — обычно отсечение мечом головы. Вероятно, именно такая казнь и была предуготовлена рабби Акиве. Однако уже в начале казни рабби совершил гораздо более тяжкое преступление, прочитав первый стих Шма — провозгласив единственность Бога, в глазах римлян прямой вызов божественности императора. В Тосефте (Брахот 2:13) находим рассказ, свидетельствующий: римляне подсылали шпионов выявлять читающих Шма. Тацит: римлянам были хорошо известны случаи Освящения Имени, совершаемые еврейскими мучениками, и их мотивы. Он писал (История Y, 5, 3), что евреи верили в то, что души людей, убитых в бою или палачами, бессмертны.

            Последняя часть агадического цикла о падении Иерушалаима и Бейтара из трактата Гитин содержит описания жестокостей тех, кто разрушил Первый храм, и тех, кто разрушил Второй. Два миллиона сто десять тысяч зарубил Навузардан в долине и девятьсот сорок тысяч в Иерушалаиме на одном камне, так что потекла кровь жертв и смешалась с кровью пророка Зхарии (Гитин 57б). С какой целью? Рассказ о праведных прозелитах, ставших учителями Израиля, завершается стихом-ответом из Иехезкэля (24:8) о гибели Зхарии:

            Еврейская история по трактату Гитин — история убийств евреев. Адриан-кесарь, один из незримых героев рассказа (годы его правления 117-138 — последний период жизни рабби Акивы), убил в Александрии миллион двести тысяч евреев. Веспасиан-кесарь убил четыре миллиона (а некоторые говорят: сорок миллионов) в Бейтаре. Рассказывается, в этом городе было четыреста синагог, и в каждой из них четыреста учителей, и у каждого из них было четыреста учеников. Когда ворвались враги в дома учения — кололи их дети перьями. Казнили детей римляне: обернув в свитки Торы, сожгли (Гитин 58а). Римляне, потомки Эсава, — воплощение богатства, военной мощи, грубой материи торжество. Евреи, потомки Яакова, — воплощение красоты, нравственной силы, торжества духа. Как сказано: «Голос — голос Яакова, а руки — руки Эсава!» (Вначале 27:22) Толковали этот стих мудрецы: «'Голос — голос Яакова' — нет действенной молитвы, которая не от потомков Яакова. А 'руки — руки Эсава' — нет победной войны, которая не от потомков Эсава» (Гитин 57б). Кстати, о красоте. Вначале знатные римляне ставили в спальнях красивые статуи и зачинали при них детей, чтобы их красота на красоту ребёнка влияла. Когда появились еврейские пленники-рабы, с той же целью привязывали их к ножкам кроватей (Гитин 58а).

            Молитва, Тора — это вода, естественная среда обитания рыб-евреев, чья жизнь полна опасностей, с которыми связано выполнение заповедей обрезания, кошерного забоя скота, изучения Торы. Кто ответственен за соблюдение заповедей? Каждый еврей. Но в первую очередь — ученики мудрецов, которые, подвергая себя опасности, ради Торы жертвуют жизнью. Рабби Шимон бен Лакиша сказал: «Слова Торы осуществляются только в том, кто умерщвляет себя ради неё» (там же 57б). Рабби Акива, чья жизнь — пример самозабвенного служения, чья молитва — «голос Яакова», воплотил в жизнь эти слова.

            В трактате Гитин два рассказа на тему Освящения Имени. Первый — о четырёхстах (вспомним число синагог, учителей и учеников в Бейтаре) пленниках — еврейских детях, которых римляне везут на корабле на продажу в «дома позора».  Поняв, куда их везут и какая  уготована участь, они задаются вопросом: войдем мы в жизнь мира грядущего, если бросимся в море? Ответ — в стихе из Восхвалений, его толкует старший из них. Совершая Освящение Имени, дети бросаются в море (там же), хотя Талмуд запрещает самоубийство, утверждая: самоубийцы лишаются доли в мире грядущем (Бава кама 91б).

            Другой рассказ  — о женщине и семи её сыновьях, в котором повторяется мотив, впервые встречающийся во Второй книге Макаби (гл.7). Герои рассказа отказываются повиноваться римлянам и служить чужим богам. Они выбирают смерть. Когда наступает черёд умереть, прославив Господа, самого младшего, мать просит палачей подвести сына — поцеловать, и говорит, обращаясь не только к нему, ещё  живому, но и ко всем сыновьям: «Сыны мои, идите и скажите Авраѓаму, вашему праотцу: 'Ты принёс одну жертву, а я семь жертв принесла'». Затем, поднявшись на крышу, она бросилась вниз. Раздался голос небесный: «Мать сыновей веселится» (Восхваления 113:9) (Гитин 57б). Каждому из сыновей предлагается выбрать жизнь и служение языческим идолам (выйти «на сушу»). Все сыновья выбирают смерть, утверждая то же, что и рабби Акива: истинная жизнь — это жизнь «в воде», в служении Всевышнему, поэтому Освящение Имени — жизнь, которая продолжится в мире грядущем. Не только в этом сходство этого рассказа с нашим о рабби Акиве, но и в настойчивом утверждении монотеизма. Каждый из семерых сыновей, совершая Освящение Имени, приводит в ответе кесарю стих из Торы. Эти семь стихов — своеобразная антология на тему монотеизма. Стих, который пятый сын произносит: «Слушай, Израиль!// Господь Бог наш — Господь один!»

            История еврейского народа не обделена эпохами, когда его духовным лидерам было трудно дать людям опору в ускользающей   реальности. Не найдя в жизни, они в смерти — прославлении имени Творца ценой собственного земного существования — её находили. Рассказ о рабби Акиве послужил моделью ряда текстов, создававшихся в разные времена.

Сказал рабби Хия бар Абы. Если кто-нибудь скажет мне: отдай душу свою ради освящения имени Святого благословен Он, — отдам, только, чтобы меня сразу убили. Но в поколении шмад [массового уничтожения, эпоха рабби Акивы] не смог бы я вытерпеть. Что же в этом поколении делали? На огне раскаляли железные шарики и вкладывали под мышки, и — возносили души свои. И, взяв тростниковую оболочку [она была не такая острая, как железная, а потому пытки были мучительнее], вонзали под ногти, и — возносили души свои. Сказал об этом Давид: «Тебе, Господь,// душу свою возношу» [Восхваления 25:1] (Шир ѓаширим раба 2:7:1).

            Ещё один мотив рассказа о рабби Акиве в трактате Гитин — неразрывная связь традиции: учитель — ученик. Рассказывали о р. Иеѓошуе бен Ханины. Придя в Рим, узнал о еврейском юноше-пленнике. Подошёл к дому и произнёс начало стиха. Из дома последовало продолжение. Сказал рабби, что этому  юноше суждено стать великим законоучителем. Не уповая лишь на волю небес, поклялся за любую цену выкупить юношу и клятву исполнил. Спасённый стал великим знатоком Торы. Но и с его детьми произошло то же, что с ним. Взятые в плен, они оказались у разных господ, а те решили, соединив красивых рабов, их детей поделить. Ввели в одну комнату, сели они в разных углах, оплакивая судьбу: каждый из них был потомком Великого коѓена и не мог осквернить свой род браком с рабом. Утром узнали друг друга, тосковали и плакали, пока души их не покинули (Гитин 58а). Заканчивается рассказ стихом из книги За что? (1:16):

            Освящение Имени — не освящение смерти, но освящение жизни. Вовсе не курьёз и не эпатаж приведенные с интервалом всего в несколько строк после нашего текста рассказы о рабби Акиве, тема которых правила поведения в туалете (Брахот 62а). Задолго до Рабле эта раблезианская тема звучит в Талмуде, утверждающем: нет непроницаемой стены между высоким и низким, плотью и духом.  Жизнь — освящённая Творцом и освящаемая человеком цельность, её высшее выражение —  освящение Божьего имени.

(Продолжение следует)