Онтологические прогулки

 

 

Чудо: молитва, пророчество        

            Когда человек обращается к Богу? Одни ответят: «Всегда». «Никогда», — скажут другие. Скажут первые правду? Скажут правду другие? Несомненно, самое чистое, искреннее обращение к Богу — когда человек, не надеясь боле на силы свои, уповает на милость Господню, молит Его о чуде. Совершенное Господом чудо, к которому причастен пророк, — весть об этом в народе расходится стремительней ветра. Память народная хранит чудеса долго, а те, что свершились при участии Иешаяѓу, вечно.

            В дни царствования царя Иехизкияѓу царь Ашура Санхерив после того, как его послы в Иерушалаим возвратились ни с чем, подступает к городу, осаждает его. Попробуйте представить себя в осажденном городе. Кажется, обычная жизнь: из печных труб поднимаются в небо дымы — готовят еду, с кувшинами на плече дочери небогатых семейств несут домой воду, мальчики стайками возвращаются после учебы, отцы семейств заняты трудами дневными. Но всё это происходит беззвучно. Потому что город наполнен чуждыми звуками, которые доносятся из-за каменных, еще вчера казавшихся неприступными стен. Гул, звон, скрип, блеянье, ржанье — всё нарастает, ширится, заполняя собой, словно туман низину, утлую скорлупку за стенами городскими. И она становится похожей на корабль, маленький, старый, которой давно не смолили. Первый порыв ветра перевернет, а море всё громче, всё выше волны, и всё страшней. Затихший город слушает, что происходит за стенами, во вражеском лагере, внимая своей судьбе. Но происходит чудо: выходит ангел Господень и поражает в стане врагов сто восемьдесят пять тысяч. В страхе снимает Санхерив осаду, пораженный, бежит.

            Таков фон. Но истинный сюжет не в том, что случилось, а — как. О том, что случилось с войском Ашура, рассказано в двух стихах. Всё остальное «пространство» пророчества об этом событии занимает рассказ о том, как это случилось.

            Когда Иехизкияѓу сообщили о требовании посланцев Ашура, он в знак траура разодрал одежды свои, облекся во вретище и пришел в дом Господень (Храм). Одновременно он посылает за Иешаяѓу сыном Амоца. Царь возносит молитву, и пророк — Господни уста, передает ответ Всевышнего: «Пусть царь Иехизкияѓу не боится царя Ашура». Несколько раз возносит Иехизкияѓу молитву, и пророк, обличая пороки царя, передает ему утешительный ответ Всевышнего. В момент, когда Санхерив подошел к Иерушалаиму, в ответ на молитву Иехизкияѓу пророк передает слова Господа: враг не войдет в город, не пустит туда стрелу, насыпи против него не насыплет, дорогой, которой пришел, уйдет.

 

 

            Слово Господа исполнено в точности: мор поразил войско Ашура, бежит Санхерив. Всё, что свершается в мире, происходит по воле Божьей. Не своей волей идет завоевывать Иерушалаим царь чужеземный. Он — бич в руке Божьей. А потому спасение не в колесницах, не в войске, но в преданности Творцу. Молитва может быть услышана Господом или нет, может быть принята или нет, но вера человека способна творить чудеса. Господь лишь отвечает раскаявшемуся, возносящему молитву. А услышав, приняв молитву, отвечает устами пророка.

            Все чудеса, которые вершит Господь, Он совершает «ради Себя», «ради имени Своего», ведь заветное желание Господа — распространение в мире веры в Одного и Единого. И если язычество племен и народов пагубно, но простительно — они еще не пришли к истинной вере, то язычеству избранного народа нет никаких оправданий и оно карается самими строгими и тяжелыми карами.

            «Деяния отцов — пример сыновьям». Эта нравственная максима приложима ко всем национальным культурам. Царь Давид не случайно назван «рабом Господним». Он, несмотря на прегрешения, идеальный еврейский царь. Традиция считает его автором Теѓилим. Он — завоеватель Иевуса, основавший на его месте новую столицу, которая первоначально носила имя «город Давида» (так и сегодня именуется древнейшая часть Иерушалаима). По всему этому Господь не случайно упоминает имя Давида, ради которого дано царю Иехизкияѓу и жителям Иерушалаима спасение. «Ради Давида»: помни, царь Иехизкияѓу, пращура своего, помни о вере его истовой, безграничной, помни, как плясал он перед ковчегом Завета, помни, как молился Давид, как искоренял он язычество.

            Беда не приходит одна. Войска Санхерива ушли, царь иудейский может спокойно вздохнуть. Но он заболел смертельной болезнью, и пророк приходит сказать, чтобы сделал он завещание, ибо открыто пророку: царь не выздоровеет, умрет. Иешаяѓу, в отличие от многих других пророков, не просто близок к царскому окружению. Он его часть, и вместе с тем — вне его. Собственно говоря, его положение при дворе ничем не отличается от положения в среде народа. Он его неотъемлемая частица, и он — вне. Вполне вероятно, что в те месяцы, годы, пока Всевышний его не призывает, пророк ведет обычную, не слишком отличную от жизни своих современников и сограждан жизнь. Но всё мгновенно меняется по зову Господню. Открыто ему, что царская болезнь смертельна, и он выполняет миссию, возложенную на него, заботится о преемственности власти. Это тем более важно, что в древности в Иеѓуде не было четко прописанных законов наследования. Пример — тот же Давид. Когда заболел смертельно, когда жизнь приближалась к концу, началась суета сыновей-претендентов, суета вокруг трона, завершившаяся воцареньем Шломо.

            Наряду с национальными и глобальными пророчествами мы находим у Иешаяѓу и частное, дворцовое. Вместо одного царедворца, вероятно, домоправителя царского, возгордившегося и высоко в скале высекшего себе последнее пристанище, будет поставлен другой, на которого будет возложен ключ дома Давида, но и он падет по прошествии времени.

 

            Исследователи хронологии событий едва ли не единодушно (случай не частый) считают, что осада Иерушалаима Санхеривом и болезнь царя Иехизкияѓу — события, весьма далеко во времени отстоящие друг от друга. Но это — «голая» хронология. У текста пророчества логика своя, не всегда с хронологией совпадающая. Услышав слова пророка, царь прибегает к единственному средству. Он обращает лицо к стене (деталь, позволяющая увидеть смертельно больного, не способного подняться с постели царя, не сказав прямо об этом) и обращается к Богу с молитвой, говоря, что делал угодное Господу. О молитве царя много не сказано, точнее не сказано почти ничего. Но сказано больше: царь разразился горестным плачем. Всевышний в ответ, призывая пророка, велит сказать Иехизкияѓу: Господь услышал его молитву, увидел слезы его и прибавляет к дням жизни царя пятнадцать лет, в знак чего на солнечных часах тень на десять ступеней возвратится, т.е. продолжительность дня «на десять ступеней» увеличится. Предкам царя, предкам Иешаяѓу Господь являл знамения и «покруче» — останавливал на время боя солнце. Воистину, «деяния отцов — пример сыновьям». 

            Модель поведения человека в беде, описанная в эпизоде с царем Иехизкияѓу, самым тесным образом связана с конкретным временем и конкретными персонажами. Более того, о случившемся с Санхеривом мы узнаем и из ассирийских источников. Чудо царского исцеления столь значимое событие, что о нем рассказано дважды. Второй раз о нем пишет сам царь, добавляя интересные детали. И главное, в царском описании есть живое слово — молитва к Всевышнему, и подробность: пророк приходит к царю, велит принести пласт сушеных смокв и натереть воспаленное место, и  предвещает выздоровление.

            В молитве Иехизкияѓу обратим внимание на несколько весьма знаменательных стихов. Обращаясь к Творцу, царь говорит, что обретя жизнь, он кротко, в душевной горести проведет своих дней остаток; он уверен, что Господь исцелит и оживит его, что великая горечь ему будет во благо, ибо Господь душу его возжелал из гибельной ямы.

 

 

            Сравним со стихами пророка сказанное в Теѓилим. 

 

            Почему с этого стиха, со столь тяжкого обвинения мы начинаем разговор о пророчестве как инвективе? Нам, пережившим век двадцатый, с ужасами которого не сравнится никакая иная эпоха, трудно испугаться инвектив Иешаяѓу. И когда пророк говорит «горе», мы невольно проецируем сказанное на наш исторический опыт, который никто никогда предсказать не сумел. Это похоже на ситуацию с мистикой: ну, какая, скажите, может быть мистика после Кафки?

            Одно из излюбленных пророком слов — междометие, выражающее удивление, предостережение, ошеломление, переведенное нами как «горе». Им часто начинаются стихи: «Горе встающим утром — шехар  ищущим,// в сумерки вином себя воспаляющим» (5:11); «Горе сочиняющим законы преступные,// пишущим указы неправедные» (10:1); «Горе! Грохотанье многих народов громом  морей грохочет,// племена ревом вод громадных гудят (17:12).

            Каким бы тяжелым, обличающим не было слово пророка о других народах, оно не может сравниться с тем, как обращался он к народу родному, которому Всевышним дарована особая сыновняя близость. Но кому много дано, с того и спросится много. Правители и народ равно ответственны в неверии, в несоблюдении заповедей. Конечно, мера ответственности не одинакова. Для правителей у пророка есть особые темы: разврат властью, богатство. Но и в народе пророк не видит покорного агнца: мол, его развращают, что же поделать.

            Выше мы остановились на формуле «слушай — внимай». Слова эти — призыв, глас, знак сообщения чрезвычайной важности. А теперь — об образе, прошивающем все книги ТАНАХа, отпечатавшемся едва ли не во всех языках мира. Особый характер пророчеству придает симметричный призыв, характерный риторике поэтических книг ТАНАХа, призыв, обращенный в равной мере к властителям и народу, властителям Сдома и народу Аморы, вызывающий в сознании представление об абсолютной греховности (сравните с понятием Амалек, обозначающем абсолютное зло).           

            Вспомним. До Господа доходит вопль о греховности Сдома и Аморы (Садом и Гоморра), о зле, творящемся там. Праотец Авраѓам спорит с Господом об их судьбе. Спор завершается обещанием Господа не уничтожать многогрешные города, если там найдется хотя бы десять праведников. Два посланца Всевышнего приходят в Сдом под видом обычных людей, едят приготовленное Лотом, племянником Авраѓама; жители Сдома требуют от Лота выдать гостей — познать их; посланцы поражают ослеплением жителей Сдома, спасают Лота и его семью от наказания, уготовленного Господом городам. Ни один праведник не обнаружился. Сдом и Амора уничтожены. Но зло велико, греховность неистребима. Лот с дочерями оказываются в пещере; дочери, полагая себя единственными оставшимися на земле, напоили отца вином; рождаются сыновья, ставшие родоначальниками народа Моав и сыновей Амона. Эти близкие родственники евреев жили на восточном побережье Мертвого моря.

            Более тяжелого обвинения и властителям (царь не назван, но кто как не он первый властитель?) и народу придумать было никак невозможно. Мы не знаем и не сможем узнать никогда, как соотносятся публичные речи пророка с тем, что дошло до нас в письменном виде. Но обвинение современным ему Сдому, Аморе появляется в первой главе, в первом письменном фрагменте пророчества. То ли это отражение публичной деятельности пророка, то ли такова воля редактора (возможно, самого Иешаяѓу, возможно, учеников пророка; и это нам никогда не узнать), но как бы то ни было, перед нами впечатляющее начало, обвинение во всех возможных грехах.

            Отношение к пророкам властителей и народа всегда было, как бы мягче сказать, настороженным. Более точно: враждебным. Конечно, бедному люду было совсем не в тягость слушать грозные инвективы в адрес знати, царских чиновников, богачей. Даже приятно. Но вот в свой адрес… Это весьма удручало, волновало и оскорбляло. Но был испытанный выход: камни в гористой Иеѓуде всегда в изобилии. Даже поле, обрабатываемое поколениями, и то в мелких камнях. Побитие каменьями — вид смертной казни. Кстати, швырянье камней в осужденного «широкими народными массами» было делом редким; если до этого доходило, то в самом конце, когда осужденный никак не хотел умирать. А смертная казнь — прерогатива суда и царя, так что даже с ненавистным народу и власти пророком просто так безнаказанно не разделаешься.

Представим. Первое выступление. Скажем, на площади городской. Никому не известный молодой человек, которому далеко до титула «старца», вдруг, обнаглев, бросает всем и вся вызов. Обращение «Слушайте, небеса, и, земля, внимай!» — только фигура речи?  Но дальше: 

 

 

            Этот текст не что иное, как обоснование права пророка швырнуть в лицо слушателей комом грязи — таким, от которого вовек не отмыться. В каждом социуме есть четкая грань, обозначающая возможное. Пророк эту границу переступает не по воле своей, но по воле Того, Чей голос говорит устами его. Попробовал бы царь, помазанник Божий, так обратиться к народу! Ни один такого не делал, хотя многие из еврейских властителей были с народом не слишком лицеприятны. Но то, на что царь не способен, волен совершить пророк, смысл существования которого в слове правды, сколь тяжелым бы ни было.

            Первые же слова инвективы, ведущей к Сдому-Аморе, — крайний, на первый взгляд, невозможный контраст: Израиль — сыновья Господа, их он взрастил и вознес, а они, Всевышнему изменив, стали хуже домашней скотины, которая знает хозяина и ему повинуется. Пророк оперирует универсальными, внятными всем, богатым и бедным, образованным и не очень, понятиями. В самом деле, что могло быть ближе собственных сыновей и домашних животных, которые находились обычно в одном дворе, под одной крышей с хозяевами? В отличие от  человека, животные не обладают свободой воли. Человек с рождения наделен свободой воли, правом выбора — повиноваться отцу или нет, равно как Отцу всего мира — Всевышнему.

            Напомню, слова эти, как и всё сказанное пророком, обращено к людям, хорошо знакомым с Учением. Во-первых, уровень грамотности евреев в древнем мире превосходил уровень окружающих народов настолько, что не поддается сравнению. Можно с достаточной степенью уверенности сказать, что уровень грамотности мужского населения, городского в особенности, приближался к стопроцентному. Во-вторых, слушание Торы рано вошло в культурно-религиозный обиход самых широких кругов населения. Конечно, данные, свидетельствующие об этом, у нас имеются куда более поздние, чем эпоха Иешаяѓу, но ничто из ничего не прорастает. Вероятно, тогда уже закладывался фундамент и широкой народной грамотности и знания текста Святого писания. Но даже если сказанное преувеличение, отражение слишком оптимистичного взгляда, несомненно: базовые понятия Учения были широко укоренены в народе, а потому слушателям пророка цитаты были совсем не нужны, достаточно было намека.

             Евреи, сыновья Всевышнего, против Господа преступили. На мгновение отвлечемся. Глагол, употребленный Иешаяѓу, можно перевести по-разному, его значение «совершать неправое», «совершать преступление», что надо понимать как преступление всех заповедей, всех моральных запретов. Иначе кто имел бы право швырнуть, как камень тяжелое, как грязь после дождя: Сдом-Амора. На что намекает Господь, говоря Израилю «Мои сыновья»? Что это за сыновья, которые против отца преступили?

 

Если у кого будет сын буйный и непокорный, не слушающий голос отца своего и голос матери, и наказывали — он их не слушал. Схватят его отец и мать, к старейшинам города к воротам места этого приведут. Скажут старейшинам города: «Этот наш сын буйный и непокорный, не слушающий наш голос, обжора и пьяница». Забросают его камнями все люди этого города — умрет, и зло в себе искоренишь, весь Израиль услышат и устрашатся (Слова, Дварим 21:18-21).

 

            Итак, ситуация, которую описывает Учение. Родители сына, чье поведение становится невыносимым, приводят его к городским воротам, к старейшинами, и, приведя соответствующие доказательства (обжора и пьяница, не следует только эти определения понимать буквально), добиваются смертной казни — побития камнями. При этом синтаксис этих стихов однозначно свидетельствует: родители обязаны привести своего сына и доказать, что он достоин смертной казни. Известны ли случаи применения этого закона? Однозначно: нет. Из чего следующий вопрос: зачем этот закон нужен, и не является ли отступлением от Святого писания его неприменение?

             С ответом на этот вопрос повременим, а пока попытаемся прочитать текст снова, вдумываясь в определения: что такое буйный и непокорный (бен сорер уморе), что такое обжора и пьяница? Вся процедура понятна, описана подробно, не допуская множественности толкований. А вот определения качеств сына столь расплывчаты, столь субъективны, что не могут не требовать пространных уточнений. Насколько он должен быть обжорой и пьяницей, чтобы «удостоиться» статуса? К тому же в самом этом «титуле» содержится, пусть и частично, ответ на вопрос: стало ли его поведение невыносимым и за рамками семьи? Море имеет значение «показывающий», «демонстрирующий», т.е. его поведение не просто противоречит семейным и социальным нормам, оно  демонстративно. В дальнейшем Традиция (Мишна, Санѓедрин 8:1-5; Вавилонский талмуд, Санѓедрин 69а) уточнила данные Торой определения во всех возможных аспектах. Оставляя эти уточнения за рамками повествования, скажем, что согласно Мишне, закон становится исключительно теоретическим, лишенным какого-либо практического смысла. Тогда он зачем? Во-первых, предназначен для случаев в полном смысле этого слова вопиющих, в обычные нормальные рамки не укладывающихся. А главное назначение — служить предостережением и сыновьям, и в еще большей степени — матерям и отцам.

 

            Если начальные стихи фрагмента были обращены к «сыновьям», племени, народу, семени, детям, и риторика обращения была суровой, гневной, жестокой, то последующие стихи звучат в смягченном регистре, который задан более мягким, редко означающим суровое обхождение Господа, — «дочь Сиона». Так, в «Песни песней» словосочетание «иерусалимские дочери» появляется в исключительно положительном или, в крайнем случае, нейтральном контексте. Сравним, в каких случаях, по какому поводу появляются «дочери» в Теѓилим: «Гора Сион, радуйся, ликуйте, дочери Иеѓуды»  (48:12); «Услышал, возвеселился Сион, дочери Иеѓуды ликуют// Благодаря Твоей, Господи, справедливости» (97:8).

            Не удивительно, что традиционно «мягкое» обращение к народу появляется в конце выделенного нами фрагмента. Подчеркнем: это отнюдь не конец главы, но — логическое завершение самодостаточного отрывка. Отсюда — предположение: перед нами в стихах 2-8 первой главы пророчества — речь пророка, его устное слово. Что же касается стиха 10-ого («Слово Господа, слушайте, властители Сдома, внимай Учению Бога, народ Аморы»), то он мог служить как камертоном рассматриваемого фрагмента, так и началом еще одной речи пророка — против лживых, неискренних, отвратительных Господу жертвоприношений.

            Итак, заключительный аккорд речи пророка, в котором дочь Сиона, покинутая, одинокая, сравнивается с шалашом в винограднике, в период сбора винограда многолюдном, но зимой — одиноким, покинутым:

 

 

            Дочь Сиона покинута Господом за грехи. Она одинока. Но она — тот малый остаток народа, те немногочисленные в любую эпоху праведники, та малая горсть, то зерно, из которого вырастает народ.

 

 

Бренчание украшений ножных и изгнание

         

          В Учении содержится подробное описание жертвоприношений: когда, по какому поводу, с какой целью. На все вопросы дан точный, скрупулезный ответ. Понятно, далеко не все были знатоками, поэтому решающее слово имели коѓены (жрецы), и те, кто постоянно служил при Храме, жившие в Иерушалаиме, и те, кто жил в других городах и служивший в Храме в свою «стражу». Коѓеном можно было родиться, им нельзя было стать. Ни ученость, ни праведность — ничто «генетическую несостоятельность» компенсировать не могло. Коѓенство рода могло и пресечься, если кто-либо нарушал «предписания». К примеру, коѓен не мог жениться на вдове или разведенной. Если женился, коѓенство пресекалось. 

            Иерусалимский храм содержался на средства царской казны, а коѓены и левиты, служившие в нем, были государственными чиновниками, во главе которых стоял Главный коѓен. В обязанности его заместителя входило поддержание порядка. «Стоящие на страже у порога» — ответственные за сборы, певчие, стражи, «хранители одежд» — штат был огромен. Царь зачастую сам принимал решения по вопросам культового характера, тем самым нарушая заявленное Учением разделение властей: Моше был национальным лидером, а его брат Аѓарон — Главным коѓеном и духовным вождем народа. 

            Итак, центр религиозной жизни с древних времен и вплоть до разрушения римлянами в 70-ом  г. н.э. — это Храм. Посредник между человеком и Господом — коѓен. Средство связи человека с Творцом — жертвоприношение, которое приносится в Храме. Молитву возносят везде. Жертвоприношение можно принести в определенное время. Вознести молитву можно всегда. Тем самым присутствие Бога, а точнее способ восхождения к Всевышнему становится универсальным: в любое время, в любом месте, всегда и везде. И посредник не нужен.

            Зарождение этого образа отношений между человеком и Богом — в деятельности пророков, которые по преимуществу в слове слышали голос Всевышнего. В утверждении такого образа религиозного бытия не для евреев только, но — через них, для всего человечества, сыграл Иешаяѓу сын Амоца, провозгласивший: «Не приносите больше пустого дара». Нет, против жертвоприношений Иешаяѓу не выступает. Он выступает против жертвоприношений формальных, не сопровождаемых раскаянием. Принес жертву — и продолжает вести образ жизни, Всевышнему неугодный. Такими жертвами Он «пресыщен», такой жертвенной крови Он «не желает», такие воскурения — мерзость. И даже если после всего вы протянете руки, сколько бы вы не молились, Господь не услышит (1:11-14):

 

 

            В последнем из процитированных стихов Господь не только требует от народа учиться добру, правосудию, как условиям, при котором будет молитва принята (заметим, жертвоприношение в эту систему координат не входит), но и повторяет хорошо известный принцип, неоднократно провозглашенный Учением, называющего Господа: «Вершащий суд сироте и вдове, пришельца любящий, ему хлеб и одежду дающий» (Слова, Дварим 10:18); требующего: «Не искривляй суд пришельца и сироты, одежду вдовы в залог не бери» (там же 24:17); «Не творите в суде беззаконие, не будь к бедняку снисходителен, богатому не угождай, ближнего своего суди справедливо» (Воззвал Ваикра 19:15). Что может быть страшнее для человека, чем, потеряв отца и мужа, стать беззащитным — сиротой и вдовой:

 

            Сам «Господь пришельцев хранит, сироту и вдову поднимает» (Теѓилим, Псалмы 146:9); Всевышний наречен отцом сирот, Судией вдов (там же 68:6), Богом-мстителем, земли Судией, призванным воздать грешникам, которые  «убивают вдову и пришельца,// сироту — убивают» (там же 94:6).

            Учение издревле установило законы защиты слабых, то, что мы сегодня называем социальной справедливостью, законы, ставшие краеугольным камнем общества, по которым мы судим о его гуманности. Отметим одну особенность. Учение, равно как и другие книги ТАНАХа, не свод законов, выстроенный в привычном сегодня порядке, оно более похоже на прецедентное право: из отдельного случая вырастает общий принцип. Способы защиты в древнем мире были не всегда схожи с нашими современными. Одно из средств — левиратный брак, согласно которому на братьях лежала обязанность «установить имя» умершему, женившись на его вдове. Тем самым, важнейшей задачей левиратного брака было обеспечить существование вдовы, которая, оставшись одна, была обречена на социальное попечение общины.

            Правосудие — краеугольный камень угодной Господу общественной жизни. Модель многих речей Иешаяѓу и других пророков — это суд, на котором Всевышний выступает судьей, а пророк — обвинителем. По такой модели, к примеру, построена большая часть первой главы пророчества, о многих стихах которой мы говорили. Развивая идеи Учения и своего предшественника пророка Амоса, Иешаяѓу, ставя мораль над культом, бичует сильных мира сего, обличая алчность, развращенность, цинизм, предрекая Господню кару: разрушенные города, заброшенные дома. Лишь малую часть из погрязшего в греховности племени Господь оставит в живых, но они, раскаявшись, обратятся к Всевышнему, станут ростком, из которого, словно дерево, вырастет возрожденный народ.

            Весь жар своих обличений, всю остроту саркастического жала Иешаяѓу направляет против богатых. И в этом он, наверное, наименее интересен, потому что не только в инвективах пророков, но и во всех книгах ТАНАХе подобные обвинения звучат всегда, постоянно и непременно. Видимо, обличение богатых за разврат, за образ жизни, несовместимый с моралью, за подкупленный суд возникает вместе с  богатыми. Вопрос: неужели бедные столь моральны, сколь бедны? Пророки не идеализируют бедность, но богатство заметней, особенно готовое выставить себя напоказ. Такое показное бахвальство вызвало к жизни замечательную сатирическую картину, нарисованную пророком. Сатира выполнена реалистично, что позволяет хоть с этой, пусть и не самой главной, но весьма любопытной стороны, увидеть жизнь современной пророку Иеѓуды.

            Из всего раздражающего разнообразия похвальбы богатством взор пророка выхватывает «дочерей Сиона»: не путать с «дочерью Сиона» — идиомой, имеющей, как правило, положительную коннотацию. Ходят дочери Сиона, вытянув шею и подмигивая, плавной поступью выступая (по-русски сказать бы, выступая, словно пава) и бренча украшениями ног. Право, раздражающая картина! И это, еврейские девушки! Понятно, что из богатых семей. У бедных такая шея, такая походка, такие украшения — откуда?

            Услышав раздражающее бренчание, пророк предрекает кару Господню. Вместе с проказой и обнажением срама провидит, что Всевышний отнимет у них: украшения ног (пророк начинает с бренчащего, видно, здорово его завело!), сетки для волос и полумесяцы, подвески, браслеты, покрывала для лиц, головные повязки, запястья, ленты для волос, украшения на груди, амулеты, перстни, носовые кольца, одежды нарядные, покрывала, платки, кошельки, зеркала, дорогие ткани, нарядные уборы, накидки. Не будет у них ни бальзама, ни поясов, ни пышных причесок (3:16-24).

            Уф. Конечно, особой уверенности в точности перевода нет. Названия бытовых вещей всегда переводить очень трудно. Но, тем не менее, впечатляет! Даже давая волю своему раздражению и реагируя на постыдную картину со всей силой сарказма, в крайности пророк не впадает. Иначе пророчество обернется брюзжанием, раздражающим иного читателя не меньше, чем украшения девичьих ног. Остается лишь констатировать доскональное знание предмета и, соответственно, пристальный интерес. И то сказать, на то он пророк, чтобы знать все стороны жизни, интересоваться многим. Если же кто-либо из психологов-фрейдистов усмотрит более значимую связь между бренчанием украшений ножных и личностью пророка, то сказать на это можно одно: на то они и психологи. Для нас важнее другая и очевидная для Иешаяѓу связь: между бренчанием и изгнанием.  

            Адрес инвектив Иешаяѓу, если можно так выразиться, общенародный. Он обвиняет в прегрешениях весь народ, сильных и слабых, ученых и неучей, богатых и бедных. Только сильные, ученые и богатые несут ответственность большую.

            Если во всех рассмотренных выше примерах слово пророка прямое, часто острое, как меч или наконечник стрелы, то следующий фрагмент — это притча, излюбленный жанр не только ТАНАХа, но и всей литературы Востока.

Притча о винограднике совершенно прозрачна. На плодородном холме был у Него виноградник, который Он окопал, от камней очистил, выстроил башню (сторожевые башни на виноградниках были зримой приметой тогдашней Иеѓуды) и высек давильню. Потому Виноградарь с полным основанием надеялся, что виноградник принесет плоды добрые. Но тщетными были надежды — принес плоды дикие. Понятно, в этом более всего повинны сильные и богатые. Потому на них, дом к дому и поле к полю присоединяющим, обрушивается гнев Всевышнего. Дома опустеют, поля и виноградники оскудеют. Горе тем, кто с раннего утра ищет шехар, кого вино разжигает. Горе тем, чей слух на пиршествах услаждают музыкальные инструменты (5:11-12).

 

           

            Считается, что первым произнес слово галут Амос. Жили они с Иешаяѓу в разных царствах, принадлежали к разным социальным кругам, но говорили на одном языке и оба думали по-еврейски. Галут — по-русски «изгнание», в отличие от слова «диаспора», значение которого: рассеяние, при котором часть народа живет вне национального очага. Диаспора — состояние добровольное. Греки в давние времена расселялись по островам и побережью не только Средиземного, но и Черного моря. Да, и евреи знали диаспору: издревле они селились в Египте, Риме, в других местах.

            Не только ТАНАХ, но и вавилонские источники, и Геродот свидетельствуют: изгнание населения были обычной политикой вавилонских, затем персидских царей. Однако самые массовые проводились Ашуром, политика которого препятствовала существованию внутри империи национальных образований. Впервые переселение значительной части покоренного населения в провинции Ашура осуществлено во второй половине 8 в. до н.э. с целью предотвращения восстаний, а также с целью заселения провинций метрополии. Изгнание населения Израиля было не одноразовым; наиболее массовое происходит в 722 г. до н.э. На место изгнанных были поселены другие народы, которые, смешавшись с оставшимся населением, дали начало новой народности — самаритянам.

            Изгнание вавилонское (его предсказал Иешаяѓу, или, если угодно, оплакал Второисайя) свершилось спустя почти сто пятьдесят лет, когда в ответ на восстания была угнана большая часть населения Иеѓуды. Пророк Ирмеяѓу был среди тех, кто пытался предотвратить крушение государства, но это не удалось: Храм был разрушен, храмовая утварь увезена, Иудейское царство перестало существовать, значительная часть населения была угнана в Вавилон. Забегая вперед, скажем, что в вавилонском изгнании появляются еврейские города, в одном из которых, Тель-Авиве пророчествовал последний  большой пророк — Иехезкэль. Из всех народов, изгнанных Ашуром и Вавилоном, лишь евреи вернулись в свою страну, не только отдельные личности, но организованная национально-религиозная община. Возвращение из вавилонского плена было осознано еврейской традицией как осуществление пророчества Иешаяѓу, прочитав пророчество которого царь Корах (Кир) разрешил евреям вернуться на родину и отстроить Храм.

            В годовом цикле чтения Учения с древнейших времен особое значение имеет первая суббота после Девятого ава, которая именуется «Утешайте», по первому слову ѓафтары (40:1).

Один их наиболее распространенных рефренов Учения — напоминание об Исходе, о том, что Господь освободил Свой народ из галута, вывел из Египта, из дома рабства. В книге Слова (Дварим, 4:28-30) читаем о наказании: «Служить будете там богам, творению рук человека из камня и дерева, они не видят, не слышат и не едят, и не обоняют. Оттуда будешь искать Господа Бога, найдешь, всем сердцем своим, всей душой своей Его вопрошая. В беде, когда все это постигнет тебя, в будущем возвратишься к Господу Богу, Его голос услышишь».

Галут, изгнание — наказание, но наказание особого рода, в котором заложено искупление, а, следовательно, и награда. Исход и галут — две точки историософской картины еврейства: избранный Господом народ идет в Землю обетованную, чтобы служить Всевышнему, но, развратившись, изгоняется, и, пройдя испытания, отыскав заново Бога, прощен и возвращен: «Если на краю небес будут заброшенные твои, оттуда Господь Бог тебя соберет, возьмет тебя и оттуда (Слова, Дварим 30:4).

            По этой канве вышивали свои пророчества Иешаяѓу и пришедшие вслед за ним Ирмеяѓу, Иехезкэль и другие пророки. Иешаяѓу был свидетелем изгнания одноплеменников из Израиля. Через полтора столетия, уже после смерти пророка его пророчество оправдалось: была изгнана родная ему Иеѓуда, родной пророку Иерушалаим. За что? За бренчание украшений ножных! С какой целью? Искупления, возвращения к Господу:

 

 

            Кто же призван утешать Господень народ? Иероним — христианский святой и учитель церкви, умерший в начале 5 в., переведший Ветхий Завет на латынь, а вслед за ним и Вульгата (перевод на народную латынь) призыв consolamini толковали возвратной формой глагола: «утешайтесь».

(Продолжение следует)