Онтологические прогулки

 

5

Рассею вас мякиной летучей (Окончание)

 

Изгнание и Исход

            У Ирмеяѓу есть внятный намек на Иосефа и его предавших-продавших братьев. Иосефа братья бросают в яму. Ирмеяѓу недруги, братья-евреи, опускают в глубокую яму (38:6).  Вслед за Иосефом в голодные дни в Египет отправляется вся семья. Там, разрастаясь, род осмысляет свой уход в Египет за хлебом — изгнанием. Иосеф, правитель Египта, делает все, чтобы отец и братья поселились в земле Гошен. Всезнающий И. Флавий сообщает, что фараон предоставил Яакову-Исраэлю для житья вместе с семейством Гелиополь, потому что тут находились и пастбища, предназначенные для царских пастухов (Иудейские древности 2:7:6). Гелиополь — с греческого: Город солнца. Ирмеяѓу называл его египетским Бейт-Шемешем (43:13), что на иврите имеет то же значение. Город этот отмечен знаменитыми древними историками: Геродотом, писавшим о главной городской достопримечательности — Храме солнца, Страбоном, отмечавшим тамошнюю жреческую академию. Древние историки подтверждают: знатные египтяне брезговали скотоводством, пастухи принадлежали к самой низшей из семи египетских каст. А если брезговали, то нуждались в царских пастухах, на роль которых замечательно подходили евреи.

            Почему в Гошене желал поселить семейство Иосеф? Где в средневековой Европе находились гетто? Чаще всего еврейские районы находились поблизости от замка властителя или от главного собора — резиденции местного духовного «начальника». Причина: евреи нуждались в защите от черни. И если сумели угодить властителям — обретали защиту. Служили евреи властителю не за совесть — за страх: на кону была жизнь. В Гошене фараон близок настолько, насколько позволял род занятий, обеспечивавший религиозно-национальную автономию. До поры до времени пребывание в Египте не было для евреев страданием, физическим и духовным.

            Кто более всех повинен в изгнании нынешнем? На этот вопрос Ирмеяѓу отвечает не раз: все, весь народ Господу изменил. Потому — все виноваты. Но —

 

 

            Династия царя Давида просуществовала несколько столетий, но далеко не всегда ее цари были достойны легендарного основателя. Надежда на возрождение праведного ростка дома Давида характерна для многих танахических текстов. «Из ствола Ишая взойдет росток,// побег корней его плоды принесет»,  — говорит Иешаяѓу (11:1, Ишай — отец Давида). Грядущее имя Израиля: «Господь — праведность наша». Горькая ирония Ирмеяѓу: если смех, то не сквозь слезы, но — сквозь рыдания. Последний царь Иеѓуды, предавший Ирмеяѓу в руки вельмож, носит имя «Моя праведность — Господь» (Цидкияѓу).

            Общего у Ирмеяѓу с соплеменниками-современниками не много. Общее прошлое, но полярное отношение к настоящему. А о будущем знает лишь он. Для них изгнание — не наказание, не страдание, которое завершится Исходом и возрожденным Заветом, но — катастрофа, после которой жизни больше не будет. Потому сколь упрямо, настойчиво обличает пророк современников, столь же настойчиво и упрямо их убеждает, что и страдание — это жизнь, что очищение — не ради страданий, но ради обетованного возвращения.

            Мы не знаем, была ли жизнь изгнанников в Бавеле столь же терпимой, сколь была поначалу терпимой у их предков в Египте. К тому же, число изгнанных, которое называет пророк, свидетельствует: в Бавель увели не многих; через несколько поколений вернувшихся было совсем-совсем мало. Но даже ради немногих, тех, кому будет дарован новый Исход, призывает пророк соплеменников-современников, отправляя послание «старейшинам изгнания, коѓенам и пророкам, и народу всему» (29:1):

 

 

 

            В древности было принято сопровождать слово клятвой, которая скрепляла союз, в знак чего совершался ритуал заклания животного и рассечения туши, как это описано в книге Вначале (Брешит 15:10,17) и у Ирмеяѓу (34:18). Формы клятвы были многообразны, но всегда в ней упоминался Господь (реже Иерушалаим и Храм). У Ирмеяѓу клятва включает в себя выражение «жив Господь». Нарушение клятвы каралось, как преступление. В суде произносили клятву свидетели, ее произносил и судья. Наконец, Господь сопровождал клятвой обетования своим избранникам. Как и все договоры, союз Господа с избранным народом сопровождался клятвой, в которой давалось определение Всевышнего. Теонимы, имена Бога, и Его атрибуты играют важную роль в постижении мира, они — один из факторов, определяющих характер текста. У «одномерного» Ирмеяѓу имен Бога неизмеримо меньше, чем у предшественника. И для Ирмеяѓу Бог — и Творец и Всемогущий. Но, в отличие от Иешаяѓу, в первую очередь, Он для него Господь, из Земли египетской сынов Израиля выведший. Это имя будет главным и «в конце времен», когда Он изгнанников в Землю обетованную возвратит: 

 

 

            Иешаяѓу в первую очередь — пророк всего универсума: народов, людей, животных, деревьев, во-вторых — пророк родного народа.

            Ирмеяѓу в первую очередь — пророк Иеѓуды, во вторую — Иеѓуды с Израилем, в третью — соседних народов.

            Конечно, свои пророчества он обращает и на юг и на север, но и там, где «земля закругляется», его волнует лишь судьба соплеменников, живущих среди чужих.

            Измученного, чудом уцелевшего современника Ирмеяѓу вряд ли могли утешить утопии Иешаяѓу. Чем страшнее трагедия, тем скорее должно быть освобождение. Это прекрасно понимают лжепророки, вещая о мире если не сегодня, то завтра. Ирмеяѓу не столь благодушен. Он обещает даже не мир — возвращение через семьдесят лет, срок долгий, слабое утешение. Но без утешения текст о катастрофе попросту невозможен. Таких текстов Традиция не признает, не пропуская в избранный корпус канона.

            Возвращение-исцеление неразрывно связано с наказанием-крушением победителя. Бавель, предрекает пророк, будет наказан. Собственно, и Бавель, с которым Господь связал избранника Своего, также вписан в неразрываемый круг Ирмеяѓу: преступление — наказание — преступление.

            Изгнание евреев из Иеѓуды в Бавель положило начало еврейскому поселению там на долгие времена. Евреи Бавеля, став важным экономическим фактором в жизни страны, имели в иные периоды почти полную культурную, религиозную и правовую автономию, а иногда и значительное политическое влияние. Евреи Бавеля играли большую роль в торговле шелком — одним из важнейших предметов международной торговли. Эксиларх (Глава изгнания) представлял общину перед местной властью. Евреи Бавеля пользовались своим календарем, совершали паломничества в Иерушалаим. В иешивах Бавеля к 6-7 вв. н.э. сложился Талмуд. Таким образом, еврейство изгнания, которое выросло из немногочисленных пленников Невухаднецара, на протяжении более тысячи лет играло ведущую роль в мировом еврействе, превосходя значение и влияние изгнания южного, египетского. В 539 г. до н.э. персидский царь Корах (Кир) завоевал Бавель, и спустя некоторое время позволил евреям вернуться в Иерушалаим, отстроить Храм. Пророк предвещает, что и вавилонян поработят «цари великие, народы большие», что Господь им воздаст — мера за меру —  по деяниям рук их (25:14).

 

 

            Пророчества Ирмеяѓу о дне после крушения Бавеля рассыпаны по всему тексту, а ему самому посвящены две главы, которыми завершается «приложение» о народах-соседях, разделивших судьбу Иеѓуды. Последняя, 52-ая глава — эпилог, завершающий повествование о судьбе Иеѓуды после крушения.

             Пророк прозревает день, когда Бавель и боги его будут сокрушены,  опозорены, обесчещены народом, идущим с севера обратить землю Бавеля в безлюдную пустошь (50:3). То, что сделали вавилоняне, — разорили, сожгли, обратили в пустыню Иеѓуду, превратили в руины Дом Господа, будет сделано им. Воля Господа внятна пророку: наказание Бавелю — воздаяние за содеянное.  И — первый штрих картины возвращенного-возрожденного, единого народа евреев.

 

 

            Столетия евреи жили в двух государствах, на которые при потомках Шломо разделился прежде единый Израиль. Исторически это пророчество натыкается на преграду: нам ничего неизвестно об изгнанниках из Израиля, уведенных Ашуром за сто сорок лет до того, как Бавель уводит жителей Иеѓуды. Что касается «северян», оставшихся не изгнанными, то подавляющее большинство уцелевших смешалось с пришельцами, которых на бывшие земли Израиля привели победители. Так образовался народ (ныне почти не сохранившийся, шомроним, самаритяне), враждебно встретивший возвратившихся.

            Бавель разрушен. Потомки изгнанников, плача, пойдут искать Господа Бога. Впервые в пророчестве появляется не улица города, не проторенный веками путь в соседний Египет, но — дорога. У нее два измерения: географическое — в Сион, в Иерушалаим, Иеѓуду, и духовное: «Пойдем, пристанем к Господу, к союзу вечному, что не будет забыт» (там же 5).

«Небесный» пророк Иешаяѓу призывает торить дорогу Всевышнему. «Земной» Ирмеяѓу обращается не к Богу — к народу.

            Сам Господь у пророка именуется «праведным пастбищем» (там же 7). Ирмеяѓу даже в «большом» историческом времени прибегает к традиционному, «очень земному» противопоставлению: скверные пастухи — заблудшие овцы (23:1), овца-жертва — губитель-лев:

 

 

            Из земных, конкретных образов выстроена и мозаика катастрофы Бавеля. Господь призывает воинов отомстить ему, разжиревшему, как телица на молотьбе, ржущему, как могучие кони (там же 11). И даже в этом веселящем жаждущую мести душу рассказе Ирмеяѓу, оставаясь верным себе, соскальзывает в печальное, пессимистическое обобщение: «конец народов — степь, пустошь, пустыня» (там же 12).

            Ранее это постигло Израиль, затем Иеѓуду с соседями, потом победителей — Ашур, Бавель. Далее — многоточие, которое История век от века будет новыми странами дополнять: Парас, империя Александра, государства его наследников, Рим. По воле Господа История возносит и низвергает человека, народы и страны. Все в мире, созданном Господом, неизменно, замкнуто и циклично:

 

            Наказав Бавель, как прежде Ашур, Господь возвратит изгнанников пастись на Кармеле, в Башане, душа Израиля насытится на горе Эфраим, в Гиладе (50:19). Точен пророк. Изгнанники вернутся в пустыню: земля выжжена, в руинах ее города. Только труднодоступные горы зелены и пригодны для пастбищ. Иначе «овцы» взбунтуются, и с ними ни один пастух совладать не сумеет. Господь позаботится о возвратившихся, ведь

 

 

            Второе полустишие — следствие. Господь простит тех, кого сохранит, тех, которые невиновны, безгрешны. Всевышний и в наказании и прощении — невольник Завета. Получается, что не Он управляет народом, который избрал, тот сам — хозяин своей судьбы.

            А тем временем продолжается круговорот греховности, зла и отчаянья в мире. Как некогда грехи Иеѓуды, Господь перечисляет прегрешенья Бавеля, за которые Он сокрушит этот молот земли (там же 23), сделав ужасом для народов. Бавель против Господа бунтовал (там же 24), против Господа, Святого Израиля злоумышлял (там же 29), ограбил сынов Израиля и Иеѓуды, как некогда египтяне, «пленившие держат их, отпустить не желают» (там же 33). Господь предрекает Бавелю, стране, изобилующей реками и водоемами, сушь: нежданная засуха заставит обезуметь «страну истуканов» (там же 38). Там поселятся пустынные звери. И — самое страшное в ТАНАХе сравнение:  «Как после краха Сдома, Аморы и их соседей, — сказал Господь, —// там не поселится муж, человек жить не будет» (там же 40). Такой, подобной Сдому, Аморе, безлюдной пустыней видит пророк Иеѓуду. Таким представляет Бавель.

            Во время осады Иерушалаима Ирмеяѓу находился в темнице. Вероятней всего он не видел боев, в том числе и решающего, когда были проломлены стены и враг ворвался на улицы города. Обезумевшие от крови вавилоняне убивали обезумевших от страха защитников города, женщин, детей, стариков, всех и вся. Дома рушатся. Храм горит. Грабители тащат добычу. Царский дворец разоряют.

            О чем думал в эти минуты пророк? Что он провидел? О чем этот несгибаемый человек в это время мечтал? На эти вопросы ответить не трудно. В час наказания и расплаты повторится то, что творилось в Иерушалаиме. Если мера за меру, то по мере преступления — наказание золотому кубку в руке Господней, из которого «пили народы вино — и обезумели» (51:7).

           

 

            В описании крушения Бавеля многие мотивы, образы знакомы: то же  раньше пророк говорил о Иеѓуде, Иерушалаиме, Храме. Стихи о величии Господа в рассказе о катастрофе Бавеля (там же 15-19) в точности повторяют то, что сказано раньше (10:12-16). Пророк прибегает к излюбленному нагнетанию слов: в четырех стихах девять раз повторяя глагол «сокрушу». Лишь два характерных стиха:

 

 

            Пророк видит Бавель в руинах, логовом шакала видит его. Вавилоняне, допьяна Господом напоенные, сном вечным уснут и не проснутся (там же 39).  Ирмеяѓу  сравнивает вавилонян с жирным скотом, который Господь швырнет на заклание (там же 40). И — рефрен: За что? За что отрада земная «стал ужасом для народов?» (там же 41)

            Еще один рефрен пророчества о гибели Бавеля — обращение к евреям (в реальности осуществленное лишь мизерно малым числом) бежать из Бавеля, душу спасая от гнева Господня (там же 45). Всевышний обращается к уцелевшим идти — не стоять: «И вдали Господа помните, в сердце у вас пусть будет Иерушалаим» (там же 50).

То, что постигнет Бавель, описал Ирмеяѓу в свитке, который заповедал Серайе сыну Нерии сына Махсейи, вероятно, брату переписчика свитка Баруха. Тот ушел в изгнание с Цидкияѓу, царем Иеѓуды.

 

Обреченность

            Сравнение с муками роженицы — одно из самых распространенных в пророчестве. С муками роженицы сравнивается состояние услышавших о беде, приближающейся с севера, чьи руки обмякли (6:24). Господь видит людей в состоянии гнетущего страха: «руки мужчин, как у роженицы, на чреслах, а лица позеленели» (30:6).

Наказание праматери распространилось на весь народ. Наказание и страдание явственно, зримо. То, что будет когда-нибудь, через многие поколения Ирмеяѓу видит затуманенным страданием взором, словно обратился в жену, в муках рожающую.

            Сравнение с роженицей двусоставное: страдание и надежда — радость рождения, спасение от смертельной опасности.

            Но у крайнего в крайностях  Ирмеяѓу и здесь нет места надежде. Ему самому Господь запрещает жениться: дети в этой грешной земле обречены на страдания, муки и гибель. В страдании роженицы пророк видит одно лишь страдание без разрешения, без исхода: подобно Иову, пророк проклинает тот день, когда он родился.

            Здесь, на этой земле нет искупления. В изгнании — искупление, в изгнании — возрождение.

            Потому — спасутся изгнанники, оставшиеся — погибнут, меч, голод и мор — Господни орудия гнева и мщения — сделают свое дело.

            Потому — Господень завет: женить сыновей, замуж дочерей выдавать, плодиться и размножаться в изгнании, становиться достойными возрождения-возвращения.

            С первой же ноты пророчества задана центральная тема, от нее отклонений не будет.

            Обречен человек по имени Ирмеяѓу, жрец из обреченного рода.

            Обречены Иеѓуда, Иерушалаим и Храм.

            Обречен царь и его окружение.

            Обречены соседи евреев.

            Обречен Невухаднецар.

            Земля обречена стать пустыней. Небеса — дождей не творить.

            Звуки обречены на тихую смерть.

            Картины мира обречены, почернев, стать невидимыми.

            Из запахов — запах гари, и он со временем развеяться обречен.

            У каждого — своя обреченность, она же одна на всех.

            Даже Всемогущий Господь, Творец мира, Бог всякой твари, и Он, невольник Завета, заложник избрания, раб Своей клятвы, и Он обречен — избрать коѓена из обреченного рода, выжечь Иеѓуду, обратить Иерушалаим и Храм в руины, уничтожить соседей Иеѓуды, избрать для наказания бич, который будет овец заблудших хлестать, обречен сделать землю пустыней, лишить мир звуков, запахов, красок.

            Они обречены на уничтожение без милосердия. Он обречен без милосердия уничтожать.

            Господь предопределяет не смерть, но — жизнь. Творя жизнь, творит человека, определяя Свою обреченность: Он не властен над их выбором между жизнью и смертью. Выберут смерть — умертвит.

            Им бы не о себе Богу молиться. Им бы о Боге молиться. Богу — о Боге. Но они и о себе молятся редко, откупаясь от обреченности жертвой или беспамятством.

            Но — исход из рабства-Египта! Исход из Бавеля-изгнания. Исход из обреченности?

Ирмеяѓу изымает надежду. За восходом — закат, за закатом — восход, за возвращением — обреченность изгнания, обреченного на возвращение.

            До зачатия обреченный, Ирмеяѓу не противится, не бежит, не скрывается. Господь укроет от гнева, от смерти спасет. Вавилоняне отпустят — пойдет. Утащат в Египет — будет слово Господне нести убежавшим в Египет.

            Слова «обреченность» в пророчестве нет. Слишком русское слово. Иногда о пророках лучше думать по-русски.

Те, кто должны быть друзьями, — враги. Те, кто должны быть врагами, — друзья. Своему народу чужой. Оставили на дне колодца грязный клочок. Стенки колодца — его горизонт. А вавилоняне-враги, освободив от оков, предлагают идти в Бавель или остаться в Иеѓуде: «Смотри, вся земля перед тобой» (40:4). 

            Идти в Бавель — безопасность, сытость, почет. Остаться в разоренной Иеѓуде, по которой рыщут полевые командиры, ненавидящие предателя Ирмеяѓу, — опасно, голодно и презренно. Ирмеяѓу уходит в изгнание (вероятно, его уводят насильно). Но не в изгнание безопасное, сытое и почетное — северное, вавилонское, уходит в изгнание южное, греховное, против воли Господней, откуда не будет возврата.

            Ирмеяѓу — пророк последних пределов: и в слове своем и в судьбе.

            Словом зажег тусклую надежду изгнанным, побежденным и разоренным, зажег тогда, когда в его судьбе последняя капля надежды высохла, испарилась под египетским солнцем.

 

            У Иешаяѓу небесное притяжение сильнее земного, у Ирмеяѓу земное превозмогает небесное.

            Значение имени Ирмеяѓу — Господь вознесет. Вознесет обреченного.

            Есть ли в мире мятежный дух, который осознание этого не смирит?