Поэзия

 

                                                                                                          Из нобелевской речи Габриэля Гарсия Маркеса

 

средневековый монах,

опускаясь на край плоской земли

видит, в тумане бивни, гигантские плавники,

костяные летучие корабли

 

они проходят почти по краю

видимого пространства, нет тел, осознания и границ

на бортах и на днище - моллюски

и травяные гнезда невидимых птиц

 

убраны паруса, поднят якорь,

на палубе суетятся псоглавые моряки,

брошены швартовочные концы

из трюма выходят прозрачные женщины, одревеневшие старики

 

дети уснули в плетеных корзинах, их несут на уставшей спине

туда, вглубь материка, впереди туманы и полутьма

люди идут, чтобы строить храмы из камня и серебра

глинобитные, похожие на гнезда, дома

 

молиться луне и созвездиям, почерневшим от времени зеркалам

выплавленным из нагретого морского песка страшным стеклянным идолам

 

через тысячу лет корабли проросли сквозь земную кору,

вокруг звенит густая прозрачная тишина

остовы сгнили, стали скелетами древних чудовищ

им пока еще не придумали имена

 

те, кто приплыл на их спинах, на их небесных костях

сами стали костями и тайной, водой на полюсах

храмы из серебра глубоко под слоем песка

вещи, которые кто-то держал в руках - теперь диковинки и чудеса

 

и огромный индеец

трепеща, стоит перед зеркалом в полный рост

от страха теряет рассудок

и, кувыркаясь, летит вниз, в огромное небо, полное звезд

 

 

 

 

Страшные истории

можно не делать уроки, в раковину вылить суп
все расскажут тебе у ночного костра в лесу

 

если проснулся в холодном поту и не можешь вдохнуть
значит мертвец приходит ночью и руку кладет на грудь

 

там за оврагом - Сенька сказал, они с братом видели сами
в норе живут люди, которые воют тонкими голосами
 

у них одежда из шкур, а головы как у птиц
Сенька с братом сбежали тогда и не разглядели их лиц

 

в лесу непременно помни где север, смотри не заблудись
ночью по лесу разъезжает черный велосипедист

 

он догонит, воткнет отвертку с зеркальною ручкой, в бок

утащит в чащу, выбраться еще ни один не смог

 

говорят, там его гнездо - но наверное все-таки врут

а Наташка предупреждала, что за деревней - русалочий пруд

 

ты туда не ходи за водой - особенно по ночам,

у чужих не бери угощенье и сама не угощай

в самую лунную ночь у топкой чернильной воды

чтобы пройти в мир мертвых нужно попробовать их еды

это такой позывной, такой колдовской обряд
в мертвые не приглашают кого ни попадя, всех подряд

к черному лесу не становись никогда спиной
в зеркало не глади, если вокруг темно

не надейся на компас и не верь в гороскоп

правду знает только ученый по фамилии Пропп

 

книги его всегда носи в школьном своем рюкзаке
выучи отче наш, щепотку соли зажми в кулаке

 

если сделаешь правильно - все на свете скроет густой туман

и игрушечный зайчик будет вечно в черный бить барабан

 

 

 

Про шамана
 

у алтайцев, (пишет Вербицкий)
шаман не выбирает

самому стать шаманом,

не принимает свой дар добровольно

всячески сопротивляется

это такой инкубационный период

а дар - как инфекция,

как генетическая аномалия-

передающаяся по наследству.

дух предка рвется в слабое тело,

давит, бьет, наступает на горло,

нападает.

температура - припадки - страшная боль.

потомок - сопротивляется.

не спит, не выполняет ритуалов,

не делает бубна, даже

не ходит вблизи священных мест.

иногда впрочем может отбиться -

не принимать на себя шаманство,

не потокать воле предков.

это как правило обходится дорого -

сумасшествие, смерть.

 

там все эти симптомы

называют “шаманской болезнью”.

говорят, некоторые могут сопротивляться духам

годами.

а духи - гложут кости шамана,

рвут его мясо,

приказывают камлать,

шепчут тайны вселенной,

кричат о них в оба уха.

наконец одержимый согласен

принять посвящение,

чтобы только освободиться

от постоянного шума
чтобы лечь и уснуть

танцы для солнца
кормление духов с руки,
беседы c демонами,
посиделки с богами

все, что угодно - в обмен
на минуту покоя
на час тишины
на год одиночества

и на целую жизнь для себя самого

 

 

 

 

 

 ночью вышел из комнаты в кухню - попить воды
 из темноты во все стороны тянутся туго закрученные ходы
 тайные тропы мышиные, куда чужой не проникнет взгляд
 они уводят все дальше в сны и не выпускают назад

 воздух липкий, тягучий как сгущенное молоко
 тащит в водоворот, глотает, урчит, утягивает глубоко.
 в омут сладкий, страшный, не бойся, шагай, шагай
 прямо за ним открывается новый небесный край
 в этих молочных реках, на этих клюквенных берегах
 вечно живут те и эти, которым неведом страх,
 вечную службу несут здесь эти и те,
 чьи глаза фосфоресцируют в темноте
 рыбой холодной и склизкими листьями льнут к твоему теплу
 и просыпаешься скорчившись в темном своем углу
 в висках пульсирует кровь с сердцебиением в унисон
 закрываешь глаза и проваливаешься в следующий сон

 сон начинает петлять, уводит в звенящую тьму
 словно в калейдоскоп глядишь на себя саму
 сны перемешались, реальность - заново проросла
 из додуманных витражей, из осколков цветного стекла
 дом, в котором ты жил - огромный часовой механизм
 ты летаешь над крышами и резко пикируешь вниз
 так, что сосет под ложечкой, и только ветер свистит в ушах
 и разноцветные точки беззвучно над головой кружат
 делаешь мертвую петлю, падаешь прямо в расправленную кровать -
 в гости пришли мертвые и живые, выпить чаю и помолчать.

 запыхавшись, просыпаешься посреди ночи, в серебряной полутьме
 в комнате пахнет снегом, дело идет к зиме
 сотни твоих тропинок закоченели во льду
 в этом больном, холодном, бесконечном году
 мы затаимся, сядем неслышно как корабли на мель
 главное это дождаться, чтобы утихла метель
 тропки из снов засыпал липкий, пушистый снег
 между сном и предсоньем прячется человек

 

 

 

 

 

 

мне говорил учитель:
перед действительной смертью
растворяются элементы,

что образуют мир
это закончится быстро:
наверное за секунду

до остановки дыхания

первой всегда исчезает
основа

элемент земли растворяет вода:

человек набухает,
 падает,

говорит: поднимите меня,

я тону
бедное тело мое
поедает земля

 

затем элемент воды

пожирает огонь
человек леденеет,

он говорит: согрей,

не отпускай меня

иней на кончиках пальцев
страшно здесь одному

элемент огня поглощает
ветер

человек иссушен,
губы - потрескались, кожа - потрескалась,
пыль скрипит на зубах

растворяется ветер и человек
без твердой основы
без чувств, без мыслей и запахов
вне гравитации, цвета и звука
над пропастью, над облаками,
над светом и над темнотой

дыхание прекращено
дыхание продолжается

 

щелчок -
 и его
 тоже
 не стало

только сияющий столб
сквозь почти растворенное тело
гибкий солнечный стебель
движение вверх -

выход через макушку

а там - пустота, и огни,

шум и щебет,

и жар

и огромное заледеневшее море

и тысячи голосов,
 люди и демоны,

руины и города,
 камни и пар
дым и снежное белое небо
 

и сверху - сияющий крюк,

острый

алмазный

спасительный крюк

страшно штормит
мотает, кружит
нужно успеть уцепиться
шум уже нестерпим
холодные руки ложатся на лоб
дым под ногами
земля проходит над головой
снег и песок
кокон вокруг
сплел по рукам и ногам
солнечный стебель трещит
крутится калейдоскоп

нет бессильного тела
сопротивляться нельзя
вникуда по спирали
раскручиваются
последние
осмысленные слова
 

я боюсь умирать
звуки закончились потому
особенно страшно
ничего не увидеть вокруг,
нечему внемлить

 

мама

ваджрайогини,
 пожалуйста,

заберите меня
 в свою чистую землю

 

мама

ваджрайогини,
 пожалуйста,

заберите меня
 в свою чистую землю

 

мама

ваджрайогини,
 пожалуйста,

заберите меня
 в свою чистую землю

 

 

Небесное погребение
 

а вот на Тибете мертвецов не хоронят

да и где хоронить – сами живут в горах

неплодородная почва, голые камни

рис высаживать некуда, какие еще могилы

мертвецов оставляют сидеть

в уединенных местах

в ущельях или на горных плато

этот обряд называют

«небесное погребение»

 

мясо склюют птицы, останутся кости,

отполированные дождями, песком и ветром

 

из черепов потом сделают четки

из каждого - только одну бусину

говорят, они особенно хороши

для практики гневных божеств

 

мозолистые пальцы любовно перебирают

108 костяных бусин

гладят по затылку

чешут за ушком – всех по очереди

в конце концов, приятно думать

что как бы ни сложилась жизнь, каждый

получит свою порцию нежности

так или иначе

 

 

 

 

Душа-ворон живет с предками. Душа-филин с духами. Душа-сокол с богами. Душа-лебедь — там, выше богов, где движутся судьбы. А последняя душа, живущая с людьми, у всех разная.

 

1.

и снова пишет письма Ариадна

плетет свою отчаянную нить

в холодных детских лагерях

в больницах,

в промозглых комнатах

у стылых батарей

 

она меня во сне зовет: “Марина!”

и эхо отвечает ей “Марина”

а я не сплю, я ей не отвечаю

все эти письма - сказки обо мне

 

во сне она стоит среди поляны

и в небе снежном - ледяные звезды

она не плачет только шепчет нежно

приди и забери меня с собой

 

2.

вокруг хвоя, стекло и мишура

в руках ее - шуршащая бумага

примерзшие с трудом сдвигая створки

она распахивает стылое окно

за ним метель и ветер и зима

и ночь - она бросает в ночь конверты

бросает их в метель с остервененьем

и ветер кружит их как листья-корабли

она кричит сквозь холод и пургу

высоким голосом - ее почти неслышно

она кричит в оскаленный декабрь

приди и забери меня с собой

 

3.

 

и филин прилетает, к Ариадне

садится на запястье осторожно

он говорит - я услыхал твой голос

я знаю кто ты, знаю взгляд и знаю имя

я не могу забрать тебя с собой

 

моя земля - пылает и кипит

она - огонь и топкая смола

вокруг горячие обугленные камни

и запах пепла в воздухе сухом

 

на мертвых берегах пустых морей

повсюду соляные сталактиты

песок расплавленный становится стеклом

и трескается от прикосновенья

 

я слышу запах твой - так пахнет дичь

последним выдохом, холодным липким страхом

 

твой взгляд звериный пуст

земля пуста

и на одной невыносимо тонкой ноте

рыдают демоны над черною водой

 

4.

 

и ворон прилетает к Ариадне

садится бережно на детское запястье

он говорит - я услыхал твой голос

я знаю запах твой, я знаю имя

я не могу тебя забрать с собой

 

ты - сирота среди людей и рода

нет у тебя: ни матери, ни брата

отец твой - снег, ты вся - хрустальный иней

ты - лед и камень, снег и молоко

 

твой снежный дом в далеком снежном поле

там нет дорог и нет ориентиров

тебя одну из этих снов февральских

по имени никто не позовет

 

5.

 

и сокол прилетает, к Ариадне

садится на холодное запястье

я не могу забрать тебя с собою

в мой светлый дом над темною горой

 

там в воздухе пыльца растворена

земля сияет и вода прозрачна

и боги тихими ночными голосами

щебечут, принимая подношенья

 

ты - нищая и все твои дары

отчаянье и мерзлое большое

как небо одиночество, тебе

совсем не нужно благодати или счастья

в земле моей никто тебя не ждет

 

6.

 

и к Ариадне прилетает лебедь

прозрачный дымчатый сияющий последний

он как зима, его глаза как звезды

и крылья белые его как облака

 

он говорит: тебя забрать с собою,

я мог, но не успел - я помню выстрел

протяжный, медленный, тягучий. и внутри

меня - свинец, латунь, и порох, и цветы

и прорастает дробь как семена

и гибкие струящиеся стебли

и ягоды - последние мои

 

и кровь на белом, красный - на снегу

на лебедином ледяном февральском

и ягоды рассыпанные - капли

раздавленная спелая брусника

большое слабое неостывающее тело

и перья - в ледяных ее руках

 

***

я не смогу

забрать тебя с собою

ты снова остаешься здесь одна

 

7.

 

вот снег, и слякоть, свет и серебро

и в кулаке зажатое перо

 

в снегу вся эта страшная страна

когда ты остаешься в ней одна

 

идти на север, запах, звук и цвет

к тому, кого на свете больше нет

 

к тому, кто никогда не будет здесь

вокруг туман и ледяная взвесь

 

ложись на воду чтобы тихо плыть

держа в руках оборванную нить

 

 

 

 

Красная шапочка

девочка чешет его за ухом, шепотом говорит
ну пожалуйста ты только на меня посмотри

все, чего я боюсь, я ведь выдумала сама
чувство вины, образ отца и самообман

мне никогда наверное не будет страшно с тобой
волчий твой мех серебряный и еще голубой

он молчит, голову ей кладет на плечо
шумно вздыхает, и дыхание его горячо

волк поводит бархатным ухом, лунным лучом освещен
девочка красный свой откидывает капюшон

и утыкается в волчий мохнатый бок головой
теплая шкура его пахнет мускусом и травой

девочка шепчет, ухо волка мягкое теребя
даже не спрашивай, знаю я почему у тебя

зубы такие большие и голубые глаза
небо густеет, ночью видимо будет гроза

над облаками дрожит маслянистая капля луны
девочка у него на спине спит и не видит сны

в чаще прячутся черные филины и лесные коты
ветви сплетаются в купол, под пологом темноты

он бежит, не касаясь земли, останавливаются часы
мех его в лунном свете сияет жемчужинами рос