Онтологические прогулки

Героем человека делают его подвиги. Подвиг — это способствование движению вперед, развитию мира, общества и личности в соответствии с их высоким и всегда неясным предназначением. В русском языке аналогом, хотя и весьма отдаленным, древнегреческого слова «герой» является слово «подвижник», то есть совершающий подвиги.

Понятие «подвиг» в древнегреческом языке обозначалось двумя словами: 1) κατόρθωμα — достижение, успех, счастье, добродетельный и честный поступок^[i]; 2) άθλος или ἄθλιος (мн. число; одного корня со словом «атлет») — награда за победу в состязаниях, присуждаемая судьей, и в тоже время означающее «выставляемый на состязание», «несчастный», «бедственный», «жалкий», «мучительный»^[ii]. Подвиги Геракла — это, конечно, преимущественно κατόρθωμα как производное от глагола κατορθόω, означающее «выпрямлять», «направлять», «заставить воспрянуть духом», «успешно доводить до конца», «благополучно завершать», «одерживать верх», «побеждать»^[iii]. Впрочем, во всех подвигах Геракла всегда присутствует и элемент ἄθλιος, т.е. мученичества.

Само слово «герой» во всех европейских языках — производное от имени богини Геры (Ἥέρα, страсть). Как уже отмечалось, Гера — отнюдь не хранительница домашнего очага (это функция Гестии), а символ некоего аналога «ницшеанской» воли к могуществу и власти, объективно присущими мировому порядку, который олицетворяет собою Зевс.

Но как это совместить с кознями Геры и подвигами самого Геракла? Так, в 2-томной энциклопедии «Мифы народов мира» говорится: «Имя «Геракл» ско­рее все­го озна­ча­ет «про­слав­лен­ный Герой» или «бла­го­да­ря Гере». Эта этимо­логия была извест­на уже древним авто­рам, которые пыта­лись при­мирить явное про­тиво­ре­чие между зна­чени­ем име­ни Геракла и враж­деб­ным отно­ше­ни­ем Геры к Герак­лу. Как правило, в советской и современной российской литературе это противоречие объясняется богоборчеством Геракла, но неясным становится избирательность, а главное, смысл его конфликта с Герой»^[iv]. Факт, который и по сей день вызывает недоумение у коммента­торов мифов о Геракле. Как повествует Гомер, однажды Геракл даже нанес богине Гере рану в правую грудь, его же (пусть и недолго) питавшую:

На мой взгляд, трёхконечная стрела, пущенная в Геру, символизирует подавление Гераклом в себе индивидуального эгоизма — той же самой воли к жизни, что и воля к могуществу, но представленной в индивиде. Только так герой из послушного раба своей «воли к жизни» становится ее хозяином, господином.

Герой становится героем лишь тогда, когда он готов пожертвовать своей жизнью ради идеала, то есть ради высокого предназначения, ставшего для него боле или менее ясной целью. «Шопенгауэровская» всеобщая и слепая воля к бытию — через подчинение ее свободной воле героя — вновь становится всеобщей, но уже осознанной и нравст­венно зрелой. Поэтому, хотя Геракл и ранит Геру, но не убивает. Не потому, что Гера была бессмертной богиней, женой самого Зевса, а потому, что сущность Геракла и Геры одна и та же, а именно — воля к бытию, в которой ее всеобщее начало борется с ее же индивидуальным воплощением. Если бы Геракл попытался убить Геру, то тем самым он просто убил бы самого себя. Но самоубийцы героями не становятся. Самоубийство — это не героическое самопожертвование. Во все времена самопожертвование почитали, а самоубийство осуждали и даже презирали.

Чтобы создать великого героя, свободного в своих поступках, требуется не одно поколение. Зевс трижды вступает в связь со смертными женщинами (Ио, Данаей и Алк­меной), чтобы через несколько поколений родился Геракл, среди предков которого были Персей, разрушающий при­родную необходимость (др.-греч. Περσεύς — букв. «разрушающий»), и другие потомки Зевса.

Литературная традиция, идущая от Писандра (Πεισανδρος, VII век до н.э.), автора дошедшей до нас в отрывках «Гераклеи», называет 12 главных подвигов Геракла:

1. Немейский лев
2. Лернейская гидра
3. Стимфалийские птицы
4. Керинейская лань
5. Эриманфский вепрь
6. Авгиевы конюшни
7. Критский бык
8. Кони Диомеда
9. Пояс Ипполиты
10. Коровы Гериона
11. Яблоки Гесперид
12. Пленение Цербера

Они далеко не исчерпывают все как великие, так и ужасные деяния Геракла, однако рассмотрим их прежде именно в этой канонической последовательности, пытаясь понять ее логику и не всегда явный (скрытый) смысл каждого из подвигов.

Немейский лев

Первым подвигом Геракла стала победа над Немейским львом, символизирующим опасность тех сил природы, которые каждую минуту грозят уничтожить человеческий род^[vi]. Чтобы избавить людей от опасности стать пищей животных, надо убить «царя зверей».

Как свидетельствуют палеонтологические находки, в древности львы обитали не только в Африке, Западной, Южной и Восточной Азии, но и вплоть до раннего средневековья по всей континентальной Европе. Здесь их истребило развитие цивилизации^[vii]. Но в данном случае для нас еще более существенно то, что речь идет о пещерном льве, то есть древнейшем, уже вымершем подвиде этого животного, память о котором сохранила устная традиция, воплощенная затем в мифе. Это еще один аргумент в пользу того, что Гераклея в символически-аллегорической форме повествует об утверждении человеческой цивилизации с момента ее зарождения на планете, хотя и с «привязкой» к конкретному (в географическом смысле) месту^[viii].

Лев в мифологии самых разных народов был символом не только высшей божественной силы, мощи, власти и ве­личия, персонификации силы, но и воплощением злого и жестокого духа, демонических сил хаоса^[ix]. Таков и Немейский лев, обитавший в Немейской (букв. плодородной) долине, близ которой расположен город Клеоны, поэтому иногда его называют Клеонским.

Немейский лев — это потомок Тифона, драконоподоб­ного стоглавого чудовища, порожденного Геей и Тарта­ром, которое вечно и не безуспешно борется с самим Зевсом за обладание миром^[x]. В роду Немейского льва — исполинская полуженщина-полузмея Ехидна, чудовищная трехглавая Химера и Лернейская гидра. Он — сын двухголового пса Орфа (Орта) и племянник трёхглавого пса Цербера. Соглас­но «Тео­го­нии» Геси­о­да, Немей­ский лев был порож­де­ни­ем Ехид­ны и Орфа, соба­ки великана Герио­на^[xi].

Немейский лев жил на горе Трет^[xii] в пещере с двумя входами: так первый подвиг символизирует переживание Гераклом ритуальной смерти, после которой он уже становится бессмертным, чтобы вступить в брак с богиней вечной юности Гебой^[xiii].

Таким образом, 12 подвигов Геракла начались с битвы с Немейским львом, а закончились усмирением его ближайшего предка пса Цербера, охраняющего вход в цар­ство мертвых. Причем в обоих случаях герой должен был действовать без оружия, что называется, голыми руками. «Голые руки» символизируют здесь непосредственность связи с природой (как среды обитания) и, как следствие, незащищенность человека (его природной телесности) как в процессе выживания, так и в смерти.

Древнегреческий мифограф Аполлодор так описывает первый подвиг Геракла: После встречи с Дельфийским оракулом Геракл отправился в Тиринф и стал выполнять все, что приказывал ему Эврисфей. Прежде всего он получил приказ принести шкуру Немейского льва. [Диодор Сицилийский пишет о том, что Геракл «пал духом», а Гомер о том, что Геракл даже разрыдался, но тем большее уважение вызывают его подвиги, поскольку они всегда связаны еще и с тем, чтобы преодолеть собственные страхи и сомнения^[xiv].] Зверь этот, рожденный Тифоном, был неуязвим. Отправившись на этого льва, Геракл прибыл в Клеоны и был там радушно принят бедным человеком по имени Молорх (Μολόρχῳ^[xv]). Когда Молорх захотел заколоть в жертву богам жертвенное животное, Геракл велел ему подождать тридцать дней; если он возвратится с охоты цел и невредим, то жертву надо будет принести Зевсу Спасите­лю, если же он погибнет, то ему самому как герою.

Прибыв в Немею — священную местность близ границ Арголиды со знаменитым храмом Зевса^[xvi] — в поисках льва Геракл сначала обыскал всю гору Апес^[xvii], названную так по имени пастуха Апесанта, погубленного львом, <…>, а затем направился на гору Трет, где и отыскал льва, выстрелив него из лука^[xviii]. Увидев, что лев неуязвим, он поднял дубину и стал его преследовать. Зверь убежал в пещеру, из которой было два выхода. Тогда Геракл завалил камнями один из выходов и, проникнув в пещеру через второй, настиг льва. Ухватив его рукою за горло, он задушил его и, взвалив на плечи, понес в Клеоны^[xix].

Молорха он застал в самый последний, тридцатый, день собиравшимся принести ему жертву как погибшему^[xx].

Английский мифолог Р. Грейвс, опираясь на сочинения Страбона, Аполлодора, Феокрита, Диодора Сицилийского и драму Еврипида «Геракл», художественно домысливает некоторые детали первого подвига героя: «Теперь Геракл и Молорх вдвоем совершили жертвоприношение Зевсу Спасителю. После обряда Геракл изготовил себе новую дубину и, внеся некоторые изменения в Немейские игры, посвятил их Зевсу, а сам понес убитого льва в Ми­кены. Пораженный и перепуганный Эврисфей запретил ему вновь появляться в городе. Отныне все плоды своих подвигов он должен был демонстрировать за городскими воротами»^[xxi].

Символика этого запрета, как и спрятавшегося Эврисфея, очевидна: человек, обезопасивший себя от агрессии изначально данной ему среды обитания, вместе с тем утрачивает возможность свободного общения с девственной природой.

Тем временем Эврисфей приказал кузнецам выковать бронзовый пифос^[xxii]. Когда пифос был готов, он закопал его и прятался в нем всякий раз, когда дозорные докладывали ему о приближении Геракла к городу. Все свои распоряжения Эврисфей передавал через глашатая по имени Копрей (Κοπρεύς, буквально навоз; судя по имени, скотника, убиравшего навоз), над которым Эврисфей совершил обряд очищения от пролитой крови в результате некоего убийства и приютил у себя^[xxiii].

***

Уже в мифе о первом подвиге Геракла, как, впрочем, и во всех других, даже «мелкие» детали исполнены глубокого смысла. Так, новая палица из сливового дерева, подобная той, которой герой оглушил льва, символизирует то, что никаких способов воздействия на природу, кроме тех, что созданы самой природой, у человека нет и быть не может. Непробиваемая шкура Немейского льва, которая служила боевым нарядом Геракла в его последующих подвигах, а также название «немейский цестус» (боевая перчатка кулачных бойцов в Древней Греции), ставший кастетом, символизируют то, что взятая у природной стихии мощь становится средством защиты от ее же угроз, а когти и зубы льва, с помощью которых Геракл содрал со льва непробиваемую шкуру — орудием обработки и воз­делывания, то есть производства. Наконец, трусливое поведение Эврисфея — это метафора того, что пространство природы всегда «боится» результатов деятельности человека и всякий раз прячется от них, сообщая человеку информацию о той или иной природной необходимости или опасности посредством слов глашатая, то есть опосредованно.