Полусны
Вячеслав Баширов (21/03/2021)
***
ветка чёрная одна
одиночества набросок
холод сумрак тишина
время перейти на prozac
ветка тонкая в окне
прорисованная тушью
в сумерках и тишине
в холоде и равнодушье
***
где распускалось и дрожало
ночною розою пожара
воспоминание о том
давно забытом сновиденье
о нём, увиденном позднее
живым пылающим кустом
где между позапрежним летом
и полуночным полубредом
идёт столетняя война
как будто в чёрном кинозале
собаки с красными глазами
грызутся в подворотнях сна
обгладывая злость и жалость
за эту милость, эту малость
скорей досада, а не злость
вина столетняя о том, что
не стоит жалости и точно
не стоит запоздалых слёз
о роще, где лежали двое
на позапрошлогодней хвое
устав от зноя и любви
где эхо в соснах заблудилось
приснится малость эта, милость
проснётся, только позови
где пробегают в невеликой
реке и облака и блики
и листьев серебристый блеск
там уплывает меж излучин
меланхоличный скрип уключин
и вёсел еле слышный плеск
там спицами велосипеда
сверкая, улетает лето
и по просёлочной пыли
летит сквозь заросли и чащи
сквозь марево и зной дрожащий
в репейники и ковыли
***
там свет качается на дне
в дневном осеннем полусне
сплетается узором донным
прибой рисует кружева
и облака, как острова
стоят над морем полусонным
лежишь, полузакрыв глаза
глядишь на этот свет и за
покой и воля, полусчастье
душа, как пёрышко, легка
от дуновенья ветерка
лети к себе, не возвращайся
***
ходики взволнованные
ходят на стене
дева нецелованная
мечется во сне
спит и видит конного
молодца в лесу
тоже полусонного
в сумрачном часу
едет он задрёмывая
тёмною тропой
за мечтою тёмною
за судьбой слепой
по обыкновению
в полуночный час
сны разминовения
мимо сонных глаз
в пустоту кромешную
скачут во всю прыть
погоняя бешеною
плетью волчью сыть
спьяну ли стрезва ли нам
сны с такой тоской
пустошью к развалинам
не туда не к той
да а к ней не суженый
на лихом коне
некто скучный дюжинный
явится во сне
вот и ночка минула
выцвела дотла
просыпайся милая
жизнь уже прошла
***
великий мастер ложи сновидений
показывал безумный сериал
где после порнобойни откровенной
мы падали в зияющий провал
там в сполохах, как в ледяном кристалле
клубились наши души и мерцали
запущенные в космос льдистых слёз
вращеньем галактических колёс
из бесконечного оледененья
снови́деньем горячим, как слеза
протаивался сиквел в сновиденье
куда летели мы во все глаза
жизнь утекала млечным тёплым дымом
бессмысленным и неостановимым
сквозь этот обморок, в сверканье льдин
ты улетала, падал я один
***
путешествуя сквозь время
в неподвижном положенье
Полежалов на балконе
важно думал обо всём
он такие размышленья
размышлял в любое время
про величие и вечность
протяжённость и объём
а тем временем агностик
дядя Лёша современник
откупоривал чекушку
для восторга бытия
рядом с дядей собутыльник
метафизик соплеменник
ни о чём-то таком не думал
это был допустим я
в это время мальчик Миша
небольшой умом и телом
невеликий но говнистый
с крыши разное швырял
шёл по улице прохожий
под ногами видел тени
был потерянный какой-то
будто что-то потерял
только трещины и пятна
ты увидишь на прогулке
под ногами в переулке
это я ему кричу
оцени одно мгновенье
подними лицо навстречу
просвистевшему сквозь время
и пространство кирпичу
в это время ангел Света
ниоткуда пролетая
и причёску поправляя
говорила ерунда
дело в том что это время
в ангелическом аспекте
и не это и не время
а нигде и никогда
ну допустим мы и сами
скажем с грустью не с усами
только пятна под ногами
или тени на стене
с точки зренья сновиденья
чьи-то недопробужденья
ну подумаешь чего там
не подумаешь во сне
***
красавица высокой пробы
и тот, на коем ставить негде
по выборке случайной оба
участвуют в одном проекте
верней, эксперименте некоем
с красавицей и человеком
где цели им никто не ставил
и не определял граничных
условий или странных правил
но вырвал из ролей привычных
и по нечаянной причине
оставил их вдвоём, на льдине
на уплывающей куда-то
на тающей в тугом потоке
туда, откуда нет возврата
где разбиваясь о пороги
как в предпоследний день творенья
и всё скорее, и скорее
как если бы созданья эти
не созданные друг для друга
любовью вырванные грубо
из их ролей на этом свете,
других себя узнали б, если
в потоке тёмном не исчезли
***
на берегу задумчивой воды
дремал и наблюдал её теченье
вернее, неподвижность, а точнее
рассеянно глядел, как никуда
не уплывал в поклёвках поплавок
подрёмывал, поплёвывал сквозь зубы
ловил воображаемую рыбу
на червяка, а может, на плевок
как если бы очнулась рыба сом
случилась бы тогда меж них такая
меж рыбаком и рыбою тугая
психическая связь, она, как сон
струилась бы, текла, перетекала
и поднималась медленно со дна
подобно ленте жидкого металла
из кинофильма Терминатор 2
где в чуждой очутившийся среде
подумал мыслью спинномозговою
что ничего доныне и нигде
не проницал бессонной головою
что никому и сам себе ничей
как Человек-амфибия из фильма
к другому преломлению лучей
стремился и безвольно, и бессильно
где мир иной струился, как стекло
расплавленное, истекая духом
покуда всё туда не утекло
откуда, выплывая кверху брюхом
как некое утопшее Му-му
из киноленты с правдою о жизни
в постмортеме открывшейся ему
заматеревшему в постмодернизме
заматеревшему в постмодернизме
безволием, которое сродни
течению воды в стоячей толще
чего бы проще, кажется, нырни
туда, где всё бесплотнее и площе
всё дело в осмыслении теней
не объясняет и передовая
учёная наука наших дней
загадочного их чередованья
и тут на выручку приходит сон
ведь логика его неоспорима
она точнее, чем бывает рифма
выныривающая из глубин
весомая, как глыба рыбы сом
доказывающая грубо, зримо
что именно? спросил бы если б сам
не знал... о, если б рыба говорила
***
этот день всё тянулся, тянулся
свет внезапно погас
пациент с непонятной тоской проснулся
в нехороший тревожный час
огляделся, вокруг полумёртвый
полупризрачный день
под ногами на серой земле распростёрта
полустёртая чья-то тень
и какой-то раздетый ржавый
редколиственный лес
весь просвистанный, тянет к нему корявые
узловатые лапы древес
и какие-то злые звёзды
будто гвозди в стене
прямо в зенки нацеленные, не просто
неотвязный морок во сне
это всё совсем не случайно
привязавшийся бред
абсолютно бессвязный, в котором тайна
а тоски совершенно нет
потому что сверкает в звёздах
полумесяца нож
и болотный, туманный, тяжёлый воздух
сотрясает трепет и дрожь
это чудная весть, не слишком
поздно, жуть и восторг
чтоб глазами слепыми увидеть вспышку
всею кожей холода вздрог
***
из страны со следами былой красоты
где поля и белы и чисты
там где белым по белому пишет зима
тыщу вёрст от письма до письма
заблудившись в зиме повредившись в уме
просыпаясь во сне как в тюрьме
там где ангелы ночи и демоны тьмы
раздувают седые дымы
заплетаются мысли всю ночь напролёт
в одиночестве пьёт идиот
иссушающим жаром сводящим с ума
наползает слепящая тьма
в азиатскую дичь африканскую глушь
огнедышащий морок и сушь
это сон ни о чём никуда письмена
никому никакая страна
***
стареет медленнее тела
душа, ещё взмывает смело
но слишком ноша тяжела
для этих крыльев обветшалых
печалью траченная жалость
глядится в эти зеркала
куда глядеть, не наглядеться
в потерянный элизий детства
где время было, как река
июньская, в стране счастливой
где жизнь была неторопливой
как над рекою облака
как эта невидаль и небыль
что в пыль развеялась и в пепел
как эти промельки теней
и та, бегущая по краю
реки, с ней вместе убегая
не возвратится вместе с ней
не вскинется внезапным эхом
ни вскриком тоненьким, ни смехом
в доисторическом кино
все эти перебежки света
давным-давно сгорели где-то
растаяли в темным-темно
душа стареет, не мудрея
и не становится добрее
к себе и свету на дворе
и постепенно холодея
как в том стихе того халдея
темнеет рано в декабре
***
сквозь сущего невидимую сеть
туда, где сны инаковые, лица
неодинаковые, где ему приснится
что так легко уплыть и улететь
ребёнок, опоздавший повзрослеть
мечтающий застенки и границы
сломать, прорваться сквозь, преодолеть
уплыть как рыба, улететь как птица
бежал и улыбался, бедный псих
каким его, конечно, и считали
но как же лихо он обставил их
украл ключи, удрал, пока все спали
так ловко перелез через забор
свободен, счастлив, остальное вздор
*
остановился страшный дальнобой
по пояс голый, с толстыми плечами
в татуировках, с мордою рябой
куда, зачем, не спрашивал, молчали
больной то засыпал, то головой
мотая, просыпался, на вокзале
его уже два санитара ждали
и уводили молча за собой
под ровное гудение мотора
догадывался, что догонят скоро
и рукава завяжут на спине
и засыпая в тишине, звенящей
кузнечиками, и в угрюмой чаще
задрёмывая, вздрагивал во сне
*
и задыхаясь, поднимался в гору
поскольку надо было дотемна
успеть, смеркалось рано в эту пору
а в темноте тропинка не видна
за ним по следу рыщет злая свора
догонят и сведут его с ума
все адреса узнают, имена
секретные запишут разговоры
недобрый доктор высморкался в пол
сперва к одной ноздре приставив ловко
корявый палец, с тою же сноровкой
с другою обошёлся, и прошёл
вдоль строя доходяг, последней ломкой
был вымотан, укол себе вколол
*
и погружаясь в этот бред собачий
надеешься что сможешь убежать
как если бы в шестой палате спящий
проснешься вдруг в палате номер пять
просунешься туда, а там всё то же
бредовый, жуткий, бесконечный сон
тупые отвратительные рожи
бессмысленно глядят со всех сторон
и падая туда в удушье, в ужас
как в яму, где шевелится тоска
из бездны выкарабкиваясь, тужась
хватаешься за пригоршню песка
и пальцами безумного слепца
вдруг двойника увидишь без лица
*
в присутствие таинственного зверя
таящегося в комнате пустой
за этой, может быть, или за той
железно-ржавой тяжеленной дверью
и дальше, за другой, потом за третьей
последняя невидимая дверь
где страшный стражник поджидает с плетью
ужасную неведомую тварь
учитель метафизики сказал
бессмыслицы перетекают в смыслы,
и образы в тени теряют плоть
две параллельные там бесконечно
идут и не приходят никуда
как на снегу лыжня за край картины
*
потом уже не помнил ничего
когда существование в пространстве
немереного времени казалось
такой почти нечаемой свободой
придумывать себе любую жизнь
вдоль памяти по краю пустоты
прогуливаясь, находить приметы
чудесные реальности иной
как если бы в помоечный пейзаж
кирпичного больничного застенка
вошёл единорог или павлин
и в зеркале старинном отразилось
другое: клавесин, картина, книга
и бабочка на девичьей руке
***
страницы жизни бедной и чудесной
залистанные главы, это всё
засушенное скудное старьё
теряется, стирается, хоть тресни
из памяти поношенной, как песня
заслушанная, спетое быльё
застиранное серое бельё
история запущенной болезни
потерянное глухо и темно,
пока его не трогаешь, оно
не трогает тебя, беда и чудо
встречаются, чудесна и бедна
бродяжка память, лотова жена
глядит окаменевшая оттуда
Последние публикации:
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
