Сюцай Гунню Сисы приобщается к Дао Любви (1)
повесть в стихах
Валерия Шишкина. ...Прочитав Вашу повесть в стихах, пришла к заключению, что тонкий философский месседж «Сюцая» и его изысканное новаторство в моей личной истории чтения современной поэзии явление заметное. Каждая глава самодостаточна, обладает выраженной смысловой целостностью и эмоциональным воздействием, в результате, у меня не получилось прочесть всю повесть за один присест – то есть возникает потребность в паузе. Это, возможно, и к лучшему: повесть возвращает к себе, и не раз.
Чёрный Георг. ... «Сюцая» можно читать практически с любого места и в любой последовательности – в силу малой взаимной связанности входящих в состав повести глав, а также их самодостаточности. Читатель не связан необходимостью продвигаться по повести, скажем, от начала к финалу, а может сам выбирать себе траекторию движения, отвечающую личным вкусовым предпочтениям, – вплоть до того, что какие-то главы могут быть им вообще пропущены.
В.Ш. ...Повесть погружает в эстетику древнего Китая и Японии. Структурно, да и отчасти поэтикой, она показалась мне созвучной японской «Исэ-моноготари», какой я помню её в переводах Конрада. При общей цельности стиля, в котором написана повесть, впечатлило разнообразие использованных поэтических форм.
Ч.Г. Диапазон форм в «Сюцае», действительно, весьма велик и включает в себя как твёрдые, так и свободные. Например, глава 13 представляет собой романский сонет, глава 6 – верлибр, глава 42 – хайку, глава 3 – танка, глава 26 – одну из разновидностей т. наз. японского сонета, глава 28 – лимерик, глава 1 – белый стих, глава 33 – триолет...
В.Ш. ...явственен дух древнекитайской философии, космогонии, упоминаются исторические персонажи и места. Все множественные отнесения к подлинным событиям и фактам, упоминающиеся в памятниках [китайской литературы и культуры] добавляют убедительности и аутентичности. Вместе с тем, благодаря современности образных рядов и ассоциаций, повесть и воспринимается на удивление современной, и её главный герой не вызывает впечатления временной удалённости. С ним легко идентифицироваться каждому, кто жив и, хотя бы немного, рефлексивен.
Ч.Г. А я и не ставил перед собой цели имитировать средневековую китайскую повесть. Аутентичность повести не делает её стилизацией под один из классических китайских романов. Мне хотелось соединить воедино черты восточного и западного – даже не мировоззрений, а мировосприятий, – с тем, чтобы предложить их взаимодополняющий конгломерат. Но важно – не путать такой конгломерат с эклектикой, какая часто выдаётся в постмодернистской литературе за нечто прогрессивное, а по сути представляет собой смешение поверхностно понятых или плохо усвоенных идей и философских систем. Другой вопрос – можно ли, в принципе, добиться такого соединения Востока и Запада в одном произведении, не превращая его в учёный трактат?..
В.Ш. ...Оставим это на суд читателей, особенно искушённых. Не сомневаюсь в том, что даже не слишком сведущие в китайских культурных, философских и филологических тонкостях читатели извлекут из совместного путешествия с сюцаем Гунню Сисы и эстетическое и интеллектуальное наслаждение.
Глава 1
Сюцай1Гунню Сисы пишет любовное письмо
Сварил немного риса и пакет лесных грибов.
Закончив ужин, выпил чай – и удалился спать.
К письму он приступил с утра на следующий день:
Бумага, письменный набор и баночка чернил.
Но вечер близился, а с ним – пора кормить кота.
Полюбовавшись на луну, сюцай улёгся спать.
Проснувшись, странно не найти сто неотложных дел.
Под вечер, вспомнив про письмо, он к озеру свернул
И долго медитировал, усевшись под сосной.
Затем подбросил шишку – и пошёл кормить кота.
Всё дальше лето, и опять – туманы и дожди.
Красны шиповника плоды. Бел иней по ночам.
Ещё не начато письмо, зато покормлен кот.
Сюцай ничуть не огорчён: ведь это же любовь.
Глава 2
Слово в назидание – спорящим о пристрастиях сюцая Гунню Сисы
Мой дорогой читатель,
я решился рассказать историю забавную, в ней правды – на пятак. Её лирический герой, сюцай, приходит в сад, где любит время проводить, беседуя... Итак,
приветствовал кузнечиков и селезней любых.
Зелёным выползкам листвы и мху весной был рад,
а поздним летом собирал зелёные грибы.
Всегда предпочитал салат пожару за рекой,
зелёных гусениц любил и – тоже – огурцы.
Испив зелёного вина, испытывал покой...
(От зависти позеленеть могли бы праотцы.)
Однажды, раздобыв чернил – зелёных – и рулон
зеленоватой ткани, он затеялся писать
каллиграфический пассаж для Храма Трёх Времён:
«Зелёный ветер вьёт гнездо в зелёных небесах».
Читатель вдумчивый,
теперь с сюцаем ты знаком и, если доверяешь мне, как автору, ответь: не хочешь – биться об заклад, рискуя кошельком, – и утверждая, что сюцай любил зелёный цвет?
Глава 3
После пропажи мешочка риса у сюцая Гунню Сисы по дороге в Эдо2
Через три луны
к сюцаю наведался
сиреневый тигр.
Громче пой – чтобы он знал,
что застал тебя врасплох.
Глава 4
О том, как сюцай увлёкся выращиванием тыкв
Он холил осознание вселенской пустоты,
Был крепок – в понимании Конфуция и Будды,
И как-то раз увлёкся выращиваньем тыкв.
Год выдался дождливым – и сотни слизняков
Полакомиться тыквами пытались каждый день.
Сюцай, как человек с аграрной практикой знакомый,
Решил подвесить тыквы – в корзинках – на плетень.
Отправившись к соседям, назанимал корзин
И, в случае потери, обязался возместить
За каждую корзинку – по отрезу парусины,
На средства от продажи им выращенных тыкв.
И вскоре удивлялся прохожий, стар и млад,
Завидев сплошь увешанный корзинками плетень.
А тыквы всё росли, – им только этого и надо, –
Так быстро, что поганкам за ними не поспеть.
Заканчивалось лето. В один прекрасный день
Сюцай заметил, с ужасом, что габариты тыкв
Превысили корзинок допустимые пределы, –
Их разорвав, как стены ротанговых плотин.
Пришлось сюцаю – срочно – нести свой урожай
Лиловых и оранжевых, занятной формы, тыкв –
На рынок и, продав их, – у надутых, словно жабы,
Текстильщиков – со скидкой приобретать текстиль.
Раздав холсты соседям, сюцай остаток тыкв
Употребил – как следует, для кулинарных нужд,
И много лет рассказывал, как ел их с аппетитом:
Ведь скромному сюцаю пустой апломб был чужд.
Глава 5
Полёт сюцая за миг до пробуждения фарфоровой пчелы
В лучах уходящего дня – порцеллановый рой
Слегка отливал перламутром. За левым плечом
Сюцай ощутил неудобство, – пчелиный король
Не раз в Поднебесной пугал императорских слуг:
Укусы фарфовых пчёл и железных ворон
Считались летальными. Но – моментальный испуг
Не мог помешать Гунню Сисы с восторгом следить
За роем, по небу скользившим, как розовый пух.
Сюцаю казалось: вокруг распускались сады...
Земли исполинские соты – в расплавленный воск
Заката – свой край погружали, всех щедро снабдив
Янтарными волнами света. Какой-нибудь Босх,
Увидев медовый прилив, мог подумать: "весна!"
А мистик суфийский решил бы, что мёд – это Бог...
И вдруг, перестав быть сюцаем, – сюцай осознал:
Всё в мире – ничтожнейшая ерунда, к р о м е п ч ё л.
И, сам превращаясь в пчелу, – пробудился от сна.
Примечания
1 Сюцай (также шэнъюань) – низшая учёная степень в феодальном Китае, присваиваемая после сдачи экзаменов, ежегодно проводимых в региональных (уездных) центрах. Степень сюцаяприблизительно соответствовала дипломированному лиценциату или бакалавру.
2 Эдо – древнее название Токио, использовавшееся до 1869 г.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
Про пустоту
Тыква - преотличная метафора вселенской пустоты.