Поэзия

             * * *

       Снежная
                            слепота
       Белая
                         простыня
       Нежная
                              лепота
       Девица
                             красная

       Здесь      умираю   я

 

 

Странные сны...

 

      Мне не спалось.
      Ночной порой
      моей судьбой
      играл жонглёр
      слепой,—
      в тот час, когда Луна
      была заоблачно темна.
      Теперь она — разоблачена.
      И злобный клоун
      принял форму
      серебристых облаков.
      И клочья тьмы,
      вместе с рассветом,—
      мне принесли
      рисунок детский,
      что порвался ветром…

 

 

Доисторическая бабочка, застывшая в слюде

 

      Рисовал закат на небосводе,

      как мороз рисует на стекле.

      В тесном кресле, у окна,—

      не на свободе,—

      Всё ещё молюсь

      мерцающей звезде.

 

 

Стоя в одежде на голом полу

 

       Когда разнополые существа,
       пятками попирая пол,—
       плоский, бесполый и каменный,—
       Нелепо стоят
       на странной дистанции,
       и вежливо говорят,—
       но говорят не о том…

       А между ними искрят
       путы невидимых проводов,
       поющих одну
       истинную
       ноту неслышимую…

       Змей проникает в пах,
       и шевелясь в груди,
       колет слегка в губах,
       Кривя их улыбкой
       стона или иронии…
       улыбкою столь неуместной,
       Что навсегда запомнишь её…

       И непонятно: трудно или легко?
       здесь, между полом и потолком,—
       дышать
       пряной волной
       озоновой.
       Очень похожей
       на сладкий запах гашиша…
       …или на запах смерти…
       Но — тише…

    

                                             

Угрюмое

 

      Дядька в морге очень строгий.
      Мой убийца
                             спит в остроге.
      Я, похоже, не в раю…
      Снов не вижу.
                                И не сплю.

 

 

Склероз

 

     Увы, я кажется старею.
     А что — душа? Лишь форма лени.
     Куда-то вдаль уходят тени…
     И зов непройденных путей…
     И средоточие идей…
     И только память
     уменьшаясь
     тихо тая
     …тлеет…
     тлеет…

 

 

Во тлении забвенные

 

      Как рыбы мы:
      Волной гонимы,
      Умом обделены,
      Душой ранимы…
      Но холодны
      сердцами и глазами.

      Лишь тени мрачных рыбаков,—          
      скользят над нами,
      …с нами,
      …проплывают снами…

      Мы врём друг другу:
      будто за грехи
      мы изгнаны из рая…

      Но даже эти рыбаки,—
      о нас,
      …о снах,
      …о  наших снах,—
      совсем, увы,— не знают…

 

 

Дорога в сказку

 

     Как же трудно Журавлю бумажному
     дрейфовать зимой по ветру влажному…
     Очень часто замерзаем мы
     здесь, внизу,—
     а не над Гималаями.
     Души, что когда-то трепетали,
     стали хрупкими,
     Но твёрже стАли.

     Ставим крылья парусами мы,
     но уносит ветер стаи вниз,—
     Книгу Красную листая,
     Нас из памяти стирает.
     И в пространствах зашнурованных
     Мы в легенду замурованы.
     Вместе с эльфами.
     Или драконами.

 

 

Баньши

 

       А я — лишь облако летучее.
       Живу недолго,
       волей случая
       блуждаю вихрями дремучими…

       Сверкая лучами
       с Небес крутизны,
       от первой любви,
       до последней грозы,—
       слезами стекаю
       в глубины Земли.

       Я не понимаю
       пределов своих.
       И не представляю,
       что будет вне их.

 

 

Рядом навсегда

 

       В пуантах проскользив
       по облакам,
       хранящий ангел лил
       сияющие слёзы…
       Но я не там,
       а ниже проходил,—
       в ботинках тёплых,
       грязных и тяжёлых.

 

 

             Сатори

 

       Скользит по ветру
         моё чёрное крыло
           Лечу я к свету
             позабыв былое зло

       Внизу вороны
         в жёлтом холоде кричат
           Деревья стонут
             листья мёрзлые звенят

       Кричат вороны
         что я жил совсем не зря
           Лечу я сонный
             но встаёт уже заря

 

 

С тех пор, как я перевернул песочные часы

 

        — темнеет утро от росы,
        парящей в Небо от Земли…
        мой Бог устал:
        я низко пал…
        но ещё ниже
        пали иже
        херувимы,
        что Сатаной теперь любимы…
        а бесы,— Богом одержимы…
        нет ничего ужасней красоты,—
        нет ничего светлее темноты,—
        с тех пор, как Бог
        перевернул мои часы.

 

 

 

          Дао

 

       стол стоял
       сам по себе
       пепельница стояла
       на столе
       сигарета торчала
       из пепельницы
       на столе
       дым торчал
       из сигареты
       в пепельнице
       на столе

       И только их тени
       мирно лежали
       спали
       на том же столе

       От самого дыма
       до тени от дыма
       Окольной тропинкой
       тихо скользила
       Она
       Пауза
       между предметами.

 

 

 

Мартингал

 

       Я возвращаюсь с прогулки
       Деньги шуршали в шкатулке
       И размножались во сне
       Медленно и лениво
       Снились кошмары затрат
       Торопливо
       Время проплыло назад
       Вместе с водой от прилива
       Я затерялся во мгле
       Уходя от судьбы
       Старчески шаркая листьями будущей осени
       Мягкие лапы крадутся за мной сквозь меня
       Перегоняет мой бег иероглиф когтей

 

 

Из путевых заметок странствующего монаха

 

       О чём-то думал Бог
       и мысли, –
       мерцающими звёздами казались…
       Я шёл к Нему,
       всё выше, выше
       в горы забираясь.
       От высоты кружилась голова.
       И вот, –  устал.
       Ищу пристанище
       среди долины…

       …Нашёл пристанище среди долины, –
       Пронзает ветер кости,
       На плечи лёг тяжёлым нимбом иней…
       В раскрытом черепе Небес, –
       Опять мерцают звёзды.
       Или зубы.
       Пасть Дракона.

 

 

Богиня Кали

 

        плоть разорвал
        пространственный каркас…
        распято на часах,
        незримо закрутилось время,—
        у всадника нога
        уверенно упёрлась в стремя,
        да только лошадь ускакала
        в облака сама,
        и ржавый шлем сковал больное темя.

 

 

Учение Чан

 

        Ночь. Комната тесна.
        Огромна мраком.
        Одна лишь полная Луна
        Чиста
        Пуста,
        Как зеркало,
        Что распластавшись на стене,–
        Таится отблеском сомнений:
        Как будто в комнате
        Не я стою.
        И на луну смотрю
        Не я.
        А смотрит Солнце сквозь меня
        В немую тень мою.
        В немые тени…

 

 

Точка схода

 

        Бог спал тогда.
        Он спит всегда.
        И снился Богу лунный свет,
        Стерильно-чистый белый снег,
        И свет играл со снегом в игры,
        абстрактно-странные…

        От снега прямо до небес,
        сквозь инея морозный блеск,–
        Всё возвышался хвойный лес,
        теряясь среди звёзд безмолвных,
        Как будто девственницы лоно,
        среди зеркал печально-строго-безучастных,–
        тот лес стоял, – и был прекрасен.

        Лес тоже спал. И снился лесу спящий Бог,–
        Неведомый бесплотный наблюдатель.

 

 

Драконова алгебра

 

Так называется книга, лежащая на столе перед Богом. На улице зима, а Бог дремлет, сидя у окна, которое нам кажется небом. И горит перед Ним свеча, которая кажется нам Солнцем. И плечи Его накрыты пледом, заботливо сотканным феями из теплейшего вакуума. И построен дом Его из чистейшего пространства, замкнутого на самом себе старательными гномами. И дремлет Бог вне времени, свёрнутого в книге закладкой.
А сны Его, – нелепы и несказанны…
                                                                                                                                      "Новейший Завет" от св. Люцифера, год издания: 2666.
 

        Стеклянно-хрупкий снегопад,–
        Драконовы зубы летят.
        Зачем я их сею без устали
        Тысячи, тысячи зим?
        Дождусь ли когда урожая?
        Дождусь ли…

        А что, если почка взорвётся листом
        И снова потянется в небо
        Весёлый весенний дракон?
        И так, по стеклянному небу, ползком,
        До самого Солнца достав,–
        Он выпьет всё Солнце до дна
        Огромным свирепым глотком,–
        По-летнему жадным?

        Останется Солнце лишь огненным блеском на крыльях,
        Раскрытых для взмаха…

        Шуршанье крыльев. Ночь.
        А утром, – пустошь,–
        Опять нема и холодна,
        Сама себе отражена
        В стеклянных лужах.
        И даже облака не знают,
        Куда же он улетает,–
        Печальный осенний Дракон?

        Я в этом ищу какой-то закон,
        Ответом вопрос поставив.
        Но нет у Дракона правил…

 

 

 

Встреча с другом

 

        мы долго спорили, –
        потом молчали…
        ответ нашли, –
        вопрос искали.
        застывших стен
        не замечали…

        а он между нами
        таился и плыл:

        Слоистый
        Сигаретный
        Дым.