"Я не мог, как Гоголь, пить шампанское с Пушкиным..."
Анатолий Смирнов (21/08/2023)
Фото: Питер Кертис
Размышления городского пса
Каждую субботу
хозяин приносит в леденелый шкаф
столько мяса,
что нам его хватает на неделю.
Интересно:
где он охотится,
где он находит
жирных коров и нежных телят
в этом дурнопахнущем бензином городе,
в котором бесчувственный железный скот
носится меж многоэтажных конур?
Здесь даже в одуряюще ароматном
от перепропитанности собачьей мочой парке
я не встречал добычи крупней кошки.
Наверное, он охотится за городом.
Когда мы проезжаем на дачу
на его облезлой «восьмёрке»,
часто за обочинами видим
и коров, и телят…
А вокруг самой дачи
пахнет зайцем и кабаном.
Удивительно противный запах
у этой последней невиданной мной скотины!
Но хозяин, увидев разрытую землю,
говорит: кабан.
Мудрый у меня хозяин,
очень мудрый,
без него я бы оголодал.
Правда, зубы у него слабые,
он и охотится, наверное, с ножом.
Но если будет надо,
я постою за него своими зубами.
В минуты отдыха
В минуты отдыха
Бог присаживается у террариума под названием Земля
и наблюдает за поведением живущих в нём гадов.
Он с удовлетворением отмечает знакомые телодвижения
и радуется новым формам их поведения:
— Вот, безмозглые твари, а тоже что-то понимают!»
Иногда озадаченный работой
(я ничего не говорю про неё,
потому что она выше моего разумения),
Он забывает бросить корм в террариум
и гады начинают пожирать друг-друга.
Управившись, Бог наконец подходит к сосуду
и с некоторым сожалением отмечает
исчезновение отдельных видов.
Впрочем, они уже прискучили Ему
и Он радуется, что их место займут новые
с другими формами поведения,
способные ещё ярче утолить Его любопытство…
Вам не нравится такой Бог?..
Тогда поищите в себе Другого!
Дом на окраине
Наш дом пригнулся, как грузчик,
взвалив на плечи крыши
плиту мокрого снега,
и смотрит слезящимися глазами
на калину в рубиновом ожерелье,
улыбающуюся над дощатым забором.
Наверно, он завидует её вольготной жизни
и при этом жалеет беспечную красавицу —
много их на его веку
оттанцевало менуэты ветра в этом саду,
чтобы умереть под пугачёвским топором.
Клубы мартовского тумана,
как пар из клапана перегретого котла парохода,
ползут с синих задворок
на кряжистый седой дом,
сбежавший сюда семьдесят лет назад
из затопленной большевиками Мологи.
На сколько тебя ещё хватит,
работяга?
Осенним вечером
В дожде, как в глубине озёрной,
литиевые блески фонарей дрожали на валунах зданий,
листьев темнобокие налимы,
выныривая из неподвижных зарослей дерев,
кружились, зарывались в бурый ил газонов,
и, вращая, как винтами, чудовищными движителями зонтов,
неестественно-вертикальными дайверами плыли люди…
Закурив сигарету перед витриной бутика,
я натолкнулся глазами
на чёрный взгляд
тонкогубого рекламного манекена в одежонке от кутюр —
противные гипнотические зрачки водяного удава.
Манекен, словно обжёгшись о моё лицо,
отбросил взгляд в сторону,
и вдруг две тонкие молнии
вызмеились из его чёрно-каменных глаз.
Я поймал их направление
и увидел светлое лицо юноши,
заключённое в овал капюшона дешёвой ветровки.
На миг сияние всколыхнуло его глаза,
а потом они каменно потемнели,
помрачнело и его лицо…
Я бы навсегда забыл нервные черты этого лица,
если бы на следующий день не увидел их
в криминальной телехронике,
но уже окаменевшие, бесчувственные,
черты грабителя и убийцы…
Вечером, гуляя, я снова остановился
у витрины бутика:
в зыбких глазах знакомого манекена
дрожали слёзы…
С тех пор я часто замечаю
людей со змеиными глазами манекенов
и бесчувственных манекенов, ставших тюрьмами
для рыдающих душ людей!
О футляре
Развитие рынка демократии в России
позволило каждому гражданину
прикупить себе футляр.
Не классически-строгий и контрабасно-твёрдый,
как у чеховского Беликова,
а мягкий, перекошенный, обтрёпанный,
сшитый на скорую нитку
в подпольном цехе по производству
контрафактных идеологий.
Вот мой приятель, буйнокосматый художник,
за столиком пивнушки басит:
«Я вам откровенно скажу...»
и врёт, врёт
из своего заляпанного рекламными красками футляра.
Вот другой мой приятель, лысый депутат,
отвечает ему:
«Я искренне думаю...»
и врёт, врёт,
шипя очковой змеёй из футляра,
обклеенного гомеопатическими рецептами законов.
Вот я вступаю в разговор:
«По-моему, правда в том...»
и вру, вру,
пересыпая речь канифолью цитат,
хранящихся в моём ежовом футляре
вечной оппозиции.
Но если бы мы вышли из футляров,
то уже не сели бы за один столик,
как Чехов и Левитан,
разругавшиеся после публикации «Попрыгуньи».
Мы потому и приятели,
что в отличии от честнейшего Антона Павловича
не говорим о видимых на нас футлярах,
не примеряем друг на друга свои футляры.
Напяливаем их на других…
Час пик
Демон поверженный,
крылья скрыв под халатом,
из пещеры квартиры наблюдает в окно,
как по дороге проспекта улитки ползут
в раковинах автомобилей,
как по тротуарам жучки несут
чёрный надкрылья зонтов…
Дождливая жизнь
каменного ущелья гор мегаполиса
с дрожью тоски, зависти и страха
в глазах демоноподобных слизней и насекомых.
И ни одного ангела в небе!
Несовпадение
Я не мог, как Гоголь, пить шампанское с Пушкиным
или, как Есенин, пить с Блоком водку.
Даже когда умер Рубцов,
с моих щёк ещё не сошёл отроческий пушок.
На самосознающую часть моей жизни
падает живая тень только одного
классика русской литературы —
Михаила Шолохова.
Но он был таким убеждённым коммунистом,
что даже в письмах я не смог бы рассказать ему
о своих далеко не коллективистских чувствах…
Так и остался я без живого советчика
в переплетении литературных дорог.
Времена
Мы живём
во времена подпольного человека.
Пусть весь мир провалится,
но чтобы к завтраку у меня обязательно были
горячее кофе и сэндвич с сыром да ветчиной.
Пусть весь мир провалится,
но чтобы к полднику курьер обязательно привёз пиццу,
а в обед я пойду в кафе,
буду есть солянку и хорошо прожаренный ростбиф.
Ролики о том, как провалился мир,
потом посмотрю на «ютубе», —
ведь, если мир и провалится,
окружающая среда никуда не денется.
Мир — это единение людей,
одухотворяющих вещи и пространства,
живущих в мире между собой и с вещами,
единение, к которому и я мог бы принадлежать;
а окружающая среда — нечто чуждое мне,
подчиняющее меня своим законам.
Но так как я никогда не видел мира,
он мне глубоко до лампочки.
А вот среда,
окружающая подполье каждого из нас,
порой ещё необходима.
О грешниках и праведниках
«Не к праведникам я пришёл, а к грешникам», —
сказал Иисус, а потому взял в руки дубину
и разогнал всех праведников по глухим местам,
ибо с этих паршивых овец
даже клочка веры в своё учение не получишь, —
они, праведники, итак уже в Божьем царстве,
итак уже в Раю по причине праведности.
Вот таким образом и появились на земле
объединения грешников — христианские церкви.
Поэтому, брат мой, если ты не хочешь погрязнуть в грехах,
не ходи в церковь к грешникам, а иди в глухие места,
где живут праведники.
Правда, дороги к ним никто, кроме
загнавшего их туда Иисуса, не знает.
Подражание Александру Блоку
Когда вы сидите передо мной,
подперев кулачком левой руки подбородок,
и рассуждаете о Боге и дьяволе, ангелах и демонах,
путях земных и путях небесных,
вы так похожи на циркачку,
танцующую на канате танец маленьких лебедей.
Пройдёт время и, прожив ещё три раза по столько,
сколько сейчас прожили,
то есть дожив до моего возраста,
вы ясно поймёте,
что все религии только образы того,
что кипит в человеческих душах, —
образы, искажённые кривым зеркалом рассудка.
И самое трудное в жизни —
это научиться слушать себя и понимать
свои глубины, как книгу, как картину, как симфонию,
ибо святое и нечистое, истина и ложь, красота и уродство
живут не в мире природы и людских взаимоотношений,
а внутри каждого человека.
Последние публикации:
Земной муравей –
(27/09/2018)
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
