Проза

 

Кто-то скажет, что это новая романтика, кто-то – юность и гормоны, но Радик был уверен в одном: Лора – самая замечательная девушка на свете.

– Я сплю! – повалился он на лавочку и прикрыл глаза, любуясь Лорой сквозь подрагивающие ресницы. Он немного устал, немного замёрз, но хотелось продолжать смеяться и дурачиться – вечно. И, конечно, смотреть на Лору...

Но она вдруг нахмурилась.

– Как-то тут... темно. Мне тут не нравится, – недовольно мотнула она головой. Запрыгали помпончики на шапке. И без того сияющие каштановые кудри выдали с десяток радужных бликов.

– Темно? – удивился Радик. – Солнце же...

Он сел и приглашающее похлопал ладонью по лавочке:

– Сударыня, прошу!

– Михайлов, мне тут – не нравится, – упрямо повторила Лора.

Показывая, как он тщательно выискивает, что же так не понравилось даме его сердца, Рад окинул взглядом окрестности. Место действительно было странноватым. Как они сюда забрели? Унылая улочка, безлюдно... Да ещё эта церковь напротив – с тёмными, тоскливыми фронтусами, грязно-синими, коричневыми...

– Просто райончик такой, – пожал он плечами.

– Какой «такой»?

– Старый, времён Кризиса, наверно. Купольные районы – они сверкают, отражают, а тут... На всю улицу – один купол, да и тот... не тот! – рассматривал Радик церквушку, щурясь на солнце. Оно уже ползло к горизонту, но было ещё жёлтым, дневным. День вообще выдался солнечным, хотя и не жарким, совсем даже не жарким – октябрь...

Купол был действительно «не тот» – серый, не блестящий. Даже торчащая в небо сигна (какая-то очень знакомая, но Радик так и не узнал) была из тусклого, совершенно не золотящегося металла. – Кстати, а это церковь чего? – В религиях Рад был не силён, в церкви вообще ни разу не был, если не считать ту, в Кольце Реконструкций. Но та скорее музей...

– Митинская, – коротко ответила Лора. – Ну, вставай уже, пошли!

– Мм... А ты была когда-нибудь – внутри?

– Нет. И не собираюсь.

– Что, никогда не была и тебе не интересно? – бодро спрыгнул с лавки Радик. – Никогда-никогда? Так это надо исправить!

– Михайлов, пойдём отсюда, а?

Но Радик ухватился за эту идею. Уж очень не хотелось, чтобы прогулка заканчивалась! А вот деньги – кончились. И просто так по городу – и довольно долго – они уже гуляли.

– Надо, надо, – повторял он, шутливо, но упорно подталкивая Лору к ближайшим дверям.

– Что – «надо»?

– Сходить – и посмотреть!

– Перестань, я тебе говорю!.. Прекрати, – как-то совсем уже серьёзно сказала Лора, буквально прижатая к нелепо массивным церковным ручкам. Двери даже слегка приоткрылись, пропуская малюсенькую порцию тёплого воздуха.

– А у меня пытливый ум... И я хочу посмотреть... и я посмотрю, – кряхтел Радик.

– Ты не понимаешь. Это плохое место, понял?

– Ээ... Плохая церковь?.. – немного ослабил напор Радик.

– Да.

– Как это? Разве так бывает?

– Бывает. Идиот!.. Ой мамочки!..

Двери всё-таки распахнулись, и парочка с шумом ввалилась внутрь.

– Придурок... – Лора упала и даже не пыталась встать. Радик протянул ей руку, но она, со всей силы, треснула его ладошкой, ушиблась и теперь, с самым оскорблённым видом, «баюкала» ушибленную кисть.

– Ну слушай, Лор...

– Отвяжись!

– Отвязываюсь, – глуповато улыбнулся Радик. Как-то он не ожидал, что Лора так раскапризничается. И всё из-за какой-то церкви?

Он огляделся. Потолочные своды уходят в темноту, но стены, местами, подсвечены. Сумрачно, но не мрачно. Очень тепло, но не душно. Даже, пожалуй, уютно, насколько вообще может быть уютно в полупустом зале – ничего и никого, кроме нескольких скамеек...

– А где эти... картинки, огоньки всякие? – спросил Радик, Лора на него даже не посмотрела. Она смотрела на себя – достала зеркальце и прихорашивалась. Движения у неё были недовольные, нервные...

Радик подошёл к скамейкам, зачем-то постучал по гладкой поверхности – и сел. Он решил подождать, когда Лора успокоится. Если прямо сейчас вызвать «Боримир» (хорошо, что он хоть на это денег оставил, – как в воду глядел, подвески в такие райончики, разумеется, не ходят!), она, пожалуй, так и домчится до дома – с этим испорченным настроением, надутыми губками. Просто всё гуляние насмарку, просто... катастрофа! А пешком возвращаться она уже и не согласится...

На соседней скамейке лежала тоненькая бумелиновая брошюрка. Дурацкий и, слава богу, малораспространённый формат: читать и тренировать зрение одновременно – это как завтракать, катаясь на велосипеде или автике, то есть можно, конечно, – но зачем?

– Ми – ло – ко – ро – ли – лю – на – ме – ло – во – лю – да... – побекал-помекал Радик. – В общем, понятно. Сломано, – вздохнул он, откладывая брошюру.

– Неужели? – не сулящим ничего хорошего голосом отозвалась Лора. – И что же там сломано?

– Не знаю... Какие попало слоги высвечиваются.

– «Какие попало», – передразнила Лора. – А какие должны? – Она сняла шапку и расстегнулась, но продолжала сидеть на полу. При таком освещении её личико казалось смуглым, а волосы – чёрными. «Восточная красавица...» – подумалось Радику.

– Кто-то очень красивый, но очень вредный, – миролюбиво сказал он.

– А кто-то – тупой. Там ничего не сломано, – фыркнула Лора. – Бери да читай сколько хочешь. Хоть будешь знать, в следующий раз сюда не потащишься.

– Это... молитвы? Такие? – снова открыл бумелин Радик. – Бо – мо – ло... Но это белиберда какая-то! Абракадабра. Я думал, что в молитвах о чём-нибудь просят.

– Это мотивы. Сначала читаешь – потом просишь.

– Всю книжку? Ну – чтобы попросить, надо всю книжку прочитать?

– Слушай, Михайлов, – дёрнулась Лора, – может, ты шутишь?

– В смысле...

– Прямо вот совсем-совсем ничего не знаешь?

– Но ведь мне расскажешь ты. Ты же... лучше ориентируешься. У тебя десять, у меня пять!

Лора кисло улыбнулась, и он понял, что перегнул с комплиментом. Соцориентирование у неё всегда шло получше, но выше восьмёрки никогда не было, а сейчас и вообще – семь, и он это видел, не мог не видеть, хотя и семёрочку она нарисовала небольшенькую, и довольно высоко, там, где, по большей части, её прикрывает рукав...

– Рассказываю. Мотив – потом просьба – потом бог помогает. Что-то непонятно?

– Бог? – захлопал глазами Радик.

– Попробуй.

– Нуу... – Радик готов был обратиться хоть к чёрту, лишь бы Лора повеселела. – Бо – мо... – Начал он бубнить, напряжённо следя за бессвязно выпрыгивающими слогами.

– Так – не получится.

– А как?

– Вон туда иди, – кивнула Лора в сумрачный угол. – Один мотив – одна просьба.

– Туда? Оттуда бог слышит лучше? – усмехнулся Радик. Ему начинала нравиться эта игра. Может, хоть она отвлечёт Лору от её странной обиды!

В углу он обнаружил что-то вроде кабины. Надо же – а до этого не замечал, то ли из-за сумрака, то ли из-за цвета – в тон тёмно-лиловых стен, – а скорее всего из-за того и другого разом...

– Хех... Это что, звездолёт из «Непобеждённых»? – громко спросил Радик. Лора не ответила...

Минут через пять (а Радику показалось – все двадцать) запиликал стандартный трёхтоновый отказ, церковный зальчик запульсировал раздражающим фиолетовым светом.

– Говорю же, идиот, – вздохнула Лора, когда сумрак и тишина воцарились снова. – Что ты там просил? – крикнула она.

Радик виновато выглянул из кабины:

– Чтобы ты меня простила...

Лора закрыла личико руками. Трудно было сказать, приятно ей – или совсем, совсем наоборот!

– Лор, а Лор, – подскочил Радик и принялся зачем-то обмахивать её брошюркой. – Я же вообще-то...

Но он не успел договорить, что же он там «вообще-то». Рывком открылись двери, и вошёл – буквально впрыгнул – нестарый ещё, но какой-то удивительно несуразный – неухоженный, потрёпанный – человечек. Он не обратил никакого внимания на парочку и принялся что-то высматривать. Его движения – да и взгляд – были какими-то... птичьими.

Одно было хорошо: наконец-то Лора встала. Не встала – подскочила!

– Книга, книга, – одними губами шептала она, кивая Радику, чтобы он передал мотивы «птице». Но он просто не успел.

– Нечего мне!.. – рявкнул человечек – и выхватил брошюрку сам. Через пару секунд он был уже в кабине...

– Мерзость какая, – поморщилась Лора.

– Смешной...

– Обхохочешься. Ты раньше когда-нибудь асоциала – видел?

– Это он?

– Мерзость, мерзость, – повторила Лора, морщась как от боли.

– Если хочешь, пойдём...

– Нет уж. Смотри-ка дальше, раз захотел.

Долго ждать не пришлось. Человечек появился куда скорее Радика – минута, две – видно, читал очень быстро. И никакого отказного миганья-пиликанья, наоборот – он был с «добычей»!

Довольно покрякивая, он что-то оглядывал... Куртку? Скинул свой потрёпанный пиджачок... Уже на ходу, надел – ну да, это куртка!

На Радика и Лору он так и не глянул. Но прежде, чем выйти, ещё раз, совершенно по-птичьи наклоняя голову, оглядел свою обновку, явно дешёвенькую и так же явно нелепую – чёрную с белыми рукавами. Было видно, что он страшно доволен!

– Он похож в ней на сороку, – усмехнулся Радик. – Так это бог дал ему куртку?

– Михайлов, ты дурак или прикидываешься?

– Мне это... мне просто интересно.

– Ты дал ему куртку.

– Бррр... – в недоумении помотал головой Радик. – Я? Я-то тут при чём?

– При том. Социалку поддерживаешь? Все графы?

– Ну, да...

– Девятая, почти вся, – на вот этих.

– На асоциалов?

– На мерзость всякую. От которой никакой пользы. Никакой – понимаешь?

– Так они, наверно, это... больные?

– Нет, Радий Валерьевич. Они здоровые. На больных – вторая графа, если помните, – Лора говорила так язвительно, как будто Радик с ней спорил. Но он не спорил! Он просто никогда не копался в этих графах, просто жал везде, на всё – плюсы. Наверно, это было безответственно... Да, наверно. – Это мы, Михайлов, больные, – продолжала Лора. – Дарим, вон, куртки... Молодцы, да?

– Нне знаю... А почему в церкви-то?

– Потому что это удобно. Им. Они, видите ли, ритуалы любят. Ритуалы любят, а людей – нет. Кто-то из них даже умудряется верить, что это бог им помогает. Бог – а не люди!

– А... кабина зачем?

– А кабина – для мотивов. И вовсе это не абракадабра. Это Митинский текст, по фамилии лингвиста – Митин. Для выявления агрессии и прочего. Если у этого, – кивнула она вслед «птицевидному», – крыша всё-таки того, его лечить повезут. Кабина блокируется, автоматический вызов бригады...

– Ну, правильно, – вырвалось у Радика.

– Чего-чего? – то ли не расслышала, то ли возмутилась Лора.

– Правильно, говорю, – осторожно повторил Радик. – Если заболеет, надо лечить. А что ещё делать-то?

– Знаешь... – медленно проговорила Лора. – До конца сороковых было только восемь граф. Восемь. Девятой не было.

– Ну, – кивнул Радик, не понимая, к чему она клонит.

– Девятой – не было, – повторила Лора.

– Ну. Не было. А что было?

– Гну!.. Знаешь, что было? Вся эта мерзость просто ложилась и подыхала. Вот такой у них заскок, они не идут на контакт, не идут на учёбу, не идут на работу... И не потому что не могут – просто не хотят!

– Им легче лечь и умереть?

– Им легче лечь – и умереть.

– Странные они...

– Очень. Вот ты бы – стал носить ту куртяшку? А они – ещё как. В общем, хоть это приятно – что луну с небес не просят...

– Как я, – напряжённо улыбнулся Радик.

– А? Да. Как ты. Ты просто идиот, честно. «Чтобы ты меня простила»! Ты же видел сигну на куполе!

– Не помню.

– Круг, а внутри...

– Нет, я помню, какая, только не помню, чья.

– Бэвэшка, Михайлов! «Бытовая взаимопомощь». Но это для всех других – «взаимо», а для этих – просто, у них ничего не «взаимо». Здесь им мелочёвку всякую выдают, одежду и...

– Откуда ты всё это знаешь?

– А всё это, Михайлов, не секрет, если что. Если что, это любой дурак знает. Открываешь «Муниципалитет», «Карту расходов», «Степень визуализации»...

– Нет, я не про то, что секрет. Просто ведь ты...

– Красавица, да?

– Да, и...

– И поэтому тупица, да?

– Нет, я хотел... – запутался Радик. – В общем, ты молодец, ты много знаешь!

– Да. Знаю, – как-то особенно спокойно сказала Лора, заглянув Радику прямо в глаза. – Смотри, – отодвинула она мягкий рукав серебристой курточки и сильно потёрла кожу чуть выше семёрки. Проступил стилизованный костёр – ярко-оранжевый косой треугольник МБМ, «Мира без мерзости»...

– Но это глупо, – немного помолчав, сказал Радик.

– Глупо – снабжать куртками этих животных, – моментально ответила Лора. – И вот что. Чтобы никому, ты понял? – потрогала она ноготком бледнеющее, исчезающее на глазах треугольное пламя.

Вызвали «Боримир», забрались молча. Поднялись метра на четыре, и Радик, глянув в иллюминатор, вдруг минимизировал подъём почти до парения.

– Что там? – раздражённо спросила Лора.

– Да этот... Сорока.

– И что делает?

– На лавку сел. Чешется, – усмехнулся Радик.

Лора повела плечом и стала смотреть в другой иллюминатор, куда-то вдаль. Улочка была такая низенькая – практически сплошь одноэтажки-заземлёнки, – что уже на этих четырёх-пяти метрах просматривалась, как на ладони.

– Встал, пошёл куда-то... Опять чухается! – засмеялся Радик и зачем-то помахал в иллюминатор. Это было совершенно бессмысленно: а) стёкла у «Боримира» зеркальные, б) «птицевидный» не то что на иллюминатор не смотрел, он и не обернулся, он и головы не поднимал, он и не думал замечать «Боримир».