Проза

Мы знакомы?

Один решил купить арбуз. Второй решил его продать. В самом центре незатейливой улицы, как бы разделяя ее на две части "путь до работы" и "путь от работы", стояла зеленая клетка. В наличии крыши никто не был уверен, а уточнить было не у кого. Не суть. Зеленая клетка была доверху заполнена арбузами и дынями, так, что полосатые оказались справа от условного торца, а желтые - слева. А аромат то какой... говорили, что пчелы с мухами со всей округи слетались понюхать. Да не в этом дело. Один, после работы решил купить арбуз. Другому, будучи на работе, арбуз пришлось продать. Покупатель внимательно стучал по арбузу, прислушиваясь. Продавец сказал, что там навряд ли откроют. Покупатель посмотрел на продавца:

Они присматривались друг к другу. Долго. Стали выяснять подробности биографий. Первые главы не сходились. Вечерело. Перешли к отрочеству. Безрезультатно. Продавец закрыл клетку. Присели на табуретки, закурили, разлили.

- Ну а дальше то что, после того как школу кончил? - спросил покупатель.

Продавец рассказывал долго, смакуя каждый год жизни. Затем рассказал покупатель, подробно, но сухо, стесняясь некоторых моментов.

Говорит, что пару лет. Стал рассказывать про клиентов. Все оказались посредственными личностями. Первый обещал помочь с работой. Второй прослезился. Рассветало. Покупатель говорил о последнем месяце своей жизни. Красноречиво, ничего не стыдясь. Рассказывал, как однажды купил несладкий арбуз.

Сошлось.

Поссорились и больше не разговаривали. Как глупо, - сказали их жены, - ведь всю жизнь друг друга знали.

Задача

Однажды один атеист купил себе машину. Всю жизнь хотел, полжизни копил, пару лет остро нуждался, последний месяц хвастался. Потому что, говорит, без всякого кредита, нечего банки кормить. Первые несколько дней после покупки, атеист парковал машину под окнами. Несколько раз за вечер проверял. Машина была белого цвета, с пятью подушками безопасности, дизель, автомат, все дела.

Отпраздновали на широкую ногу. Родственники, друзья, товарищи, коллеги, пару соседей. Все радовались за него, ибо были в курсе всех подробностей пути от желания до приобретения. Пришили с подарками. Кто подарил автомобильную косметику, кто подробное руководство по уходу, кто миниатюрную копию машины. Очень мило, а иногда очень кстати. Из всех подарков выделялся один. Его принес товарищ атеиста, тоже атеист. Он подарил три иконки. Такие специальные, с пачку сигарет, с клейкой лентой, крепятся на дверце бардачка. На иконках изображены святые, ответственные за сохранность на дороге.

Атеист был самую малость педантичен. А именно: он любил, как есть. Например, если кофе, то без молока и сахара; если алкоголь, то в чистом виде, а не коктейль; если телефон, то чтоб звонил, не больше, чтоб его; если эволюцию, то атеизм; если женщина, то немного косметики, ровно столько, чтобы казалось, будто бы ее вовсе нет. Натуральность, естественность, только так, этого всегда достаточно. Соответственно, далее по списку: если автомобиль, то в том виде, в котором сошел с конвейера. Как максимум: местами снять полиэтилен, поменять диски, залить бензин, антифриз, масло, положить аптечку и огнетушитель. Единственное, что может меняться в автомобиле, так это счетчик пройденного пути, как бы он не назывался, одежда водителя, пассажиры,  положение стрелок на часах и пейзаж за окнами.  А тут святые... И что с ними прикажешь делать?

- Вешать, - подсказывает товарищ.

Озадачен.

Атеист любил и искренне верил в место для каждой вещи. Потому что у каждой вещи должно быть свое место. Мысль отвечала позывам логики и занимала свое место в логической цепи. А тут святые... С ценником на обороте, который решили не снимать, однако пробовали - гад оставляет липкие следы. Цена закрашена. Шутка для прагматика. Куда положить пластиковую иконку? Потому что нельзя так просто взять и выбросить иконку. Во-первых, это подарок. Сувенир, дар, какой никакой, лучше бы его не было, но он есть. Во-вторых, он конечно атеист, но до какой степени? До спокойной, разумной, не воинствующей. В-третьих, это не законно. Вот он выбросит, а кто-то найдет и оскорбится. Можно замести следы, но сам факт нарушения будет щепать совесть. Он не верит в приметы, даже хорошие, но все равно сбавляет скорость перед черной кошкой. Он громко смеется, если видит бабку с ведрами. Громко, нервно и старательно, всем рассказывая про увиденное, и про то, какая это все несуразная глупость. Но у него всегда что-то екает внутри, каждые раз. Екает, и через пару часов эхом переходит в ком в горле. Он очень хорошо помнит историю про одного примитивного, нет, приметного, нет, суеверного, точно. Суеверный суеверил до крайности, знал все приметы, был одиноким и жил на первом этаже. Все у него было хорошо, пока однажды к нему на подоконник не сел голубь. Это была плохая примета, неисповедимы ее истоки. Голубь на подоконнике сулит проблемы - верил суеверный. И поэтому он отпросился с работы, закрылся в квартире, сел напротив окна и стал ждать этих самых проблем. Голубь сел опять. Суеверный его согнал. Выпил валерьянки. Голубь опять прилетел. Согнал. Решил проверить подоконник на наличие крошек, чего бы то ни было. Подоконник чист. Голубь садится. Суеверный седеет. Игра в кошки-мышки, или точнее в приметы-суеверия продолжается около недели. На работе что-то подозревают. Суеверный еще никогда прежде не выглядел так плохо, он не ест, не спит, он не он. Его терпению приходит конец, и он достает двухстволку. Заряжает. Ждет засранца в укрытии. Засранец садится на подоконник. Раздается выстрел. Дробь, минуя птицу, вышибает окно, что бы застрять в салоне припаркованного автомобиля. Водитель чудом уцелел. И только сейчас, когда дым постепенно рассеивается, у суеверного начинаются проблемы.

Атеист думает о суеверном. Он боится оставить иконки где-нибудь дома, он боится взять их с собой. У него есть принципы, вроде бы. Господи, есть у него принципы или нет?

Машина все еще стоит под окнами, но теперь это обуза. Не роскошь, не средство передвижения, а обуза с иконками.

Атеист разрывает отношения со своим товарищем-шутником. Иконки он все-таки вешает чуть левее надписи "AIRBAG", и продает машину. Когда покупатель отдает ему деньги, то незамедлительно избавляется от иконки, выкинув ее из окна. Уезжает. Пока атеист, держа в ладони пачку денег, смотрит на валяющуюся иконку, и пытается мысленно разобраться с происходящим, раздается писклявый визг колес и звонкий удар - последние ноты сонаты перемены атеиста в агностика.

Все деньги он пожертвовал церкви. Иконку носит с собой. Он хотел было положить ее в кошелек, но не стал - это плохая примета.

Текстура от плоти его

Несчастье, как состояние, было сосредоточено в нем. И в этом он был солидарен со многими до него. Оно было сосредоточено в нем, и затем уж, исходило из него, затрагивая все новые и новые аспекты его жизни. Он был несчастным по определению. И мысли его были тоже несчастны, невысокого полета, и их также неминуемо тянуло к земле. Он был таков.

Но двадцать первый век, весьма предсказуемый, потому что шаблонный, и поэтому хромой, наступал на тень его любознательности. Он, этот несчастный, но любознательный, решил купить себе видеоигру. Смысл видеоигры был следующим: игрок создавал персонажа, любой внешности, и наделял его любыми чертами характера и интересами. Затем строил игрок своему персонажу дом, и находил ему работу. У персонажа было несколько показателей, как на приборной панели самолета: показатель настроения, социальной активности, голода, усталости и прочего. В задачи игрока входило поддерживать эти показатели на должном уровне, так как персонаж, пусть и обладал свободной волей, был весьма несамостоятельным, и мог, например, умереть с голоду, пренебрегать личной гигиеной, и так далее. Несчастно-любознательный создал персонажа по своему образу и подобию. Наделил своей внешностью, своими чертами характера, интересами и несчастьем. И построил дом ему, как свой, только виртуальный. И решил он, любознательно-несчастный, проследить за жизнью своего подопечного, с целью выяснить, что в реальной его жизни не так. Он кормил своего персонажа только когда ел сам, укладывал его, только когда сам ложился спать, мыл его, когда сам мылся и так далее. Создатель стал жизнью своего персонажа, как бы его инстинктами, или тем, что побуждает каждого из нас совершать те или иные действия, что бы показатели были в норме. Это даже заставило несчастного задуматься и посмотреть на небо...

 Так продолжалось некоторое время: жизнь персонажа стала точным отражением жизни создателя. Но затем, жизнь создателя стала хуже жизни персонажа. У персонажа получалось значительно больше чем у своего создателя, из-за того, что мир в котором жил персонаж, в отличие от него самого, не обладал свободной волей, а только программной логикой-кодом, и, следовательно, был проще реального мира. Персонажа пришлось поторопить, используя читкоды, пришлось его уволить и рассорить с друзьями-соседями. И вот они, создатель и персонаж, вновь сравнялись. Теперь персонаж и его создатель бегут вровень, к кульминации, и у каждого из них на душе и в жизни также плохо, как и у другого.

Создателю, любознательному, но несчастному, по прежнему очень интересно, что же будет дальше с его персонажем, особенно сейчас, и что будет делать персонаж, наделенный свободной волей, но ограниченный цифровыми рамками своего мира, площадью всего несколько гигабайт, и совершенно не догадывающемуся о том, что он - только персонаж, и за ним, в целях научного эксперимента, следит любознательный создатель. Все запуталось, как провода.

            Спустя некоторое время невыносимой депрессией, вызванной внутренним несчастьем (об этом свидетельствовали показатели), распространенным, как плесень, на внешние аспекты его жизни, персонаж, эти пиксели, полигоны и байты наделенные свободной волей, кончает жизнь самоубийством через повешение. Создатель обескуражен, и, неспособный сделать хоть какие-нибудь выводы, задумчиво смотрит на небо через грязное окно, как бы в поисках объяснений, чувствуя себя еще одним персонажем более сложной игры.