Проза

 

 

 

Мы встречаемся с братом пару раз в год. А может и реже. Быстрые звонки на мобильный с единственным вопросом: "Нормально?", и, если слышишь голос, значит нормально. Максимум, что получается, это пообщаться поздним вечером (или ранней ночью) в интернете и договориться об очередной встрече (с неизменным "Надо бы как-нибудь встретиться, пивка попить..."), которая опять-таки не состоится. Мы не живем в разных городах. Просто я работаю в уголовном розыске, а брат – в фельдъегерской службе. И если мы встречаемся, как, допустим, сегодня, то пиво не пьем. Есть напитки и получше.

У нас – вагон времени... . Завтра вечером мне ехать в командировку в Сургут за непонятным жуликом, задержанным местными сыщиками, который был объявлен в федеральный розыск, чуть ли не за кражу трусов, так как не явился на суд. А брату послезавтра утром опять улетать в столицу вместе с портфелем, где будет находиться такая информация, которую нельзя доверить ни почте, ни интернету, ни телефону, ни даже нам – милиционерам...

На столе в кухне, где мы и находимся, тарелки с чем-то горячим, которое уже остыло, так как осталось без нашего пристального внимания, и горы скучающей закуски – ее мы тоже не особо балуем. Только рюмкам сегодня радостно, они очень часто нагреваются от тепла наших рук, а водка из холодильника согреться  не успевает. Быстро кончается.

- Ну, будем, - брат закидывает очередной стопарик и лениво зажевывает горечь веточкой петрушки, - слыхал, - говорит негромко, домашние уже спят, а закрытые двери все одно пропускают наши басы, - анекдот про вашу реорганизацию? Приходит Нургалиев к Медведеву в 2012 году, доложить о том, как продвигается реорганизация и говорит, что, мол, согласно плана осталось в министерстве два человека – он сам и его водитель... А президент удивленно: "А ты что, Рашид Гумарович, сам за рулем ездить не умеешь?!"

Мы тихо смеемся... Я закусываю губу – тема больная... Сокращают зачастую "рабочих лошадок" – тех, кто имеет собственное мнение, которое оказывается более правильным, чем мнение руководства, тех кто не имеет профильного образования, но имеет оперскую хватку и огромный опыт, ветеранов, имеющих выслугу и  силы для дальнейшей службы, просто неугодных, а оставляют молодых "специалистов", пришедших отсидеться от армии в теплом кабинете, которые не умеют и не хотят служить, зато умеют в нужный момент позвонить нужным людям... "Телефонной" власти в России еще долго жить. Это все в теории красиво... Милиция начинает захлебываться... А  ответить мне нечем. Анекдотов про фельдъегерскую службу народ не придумал.

Увидев, что я приуныл, Алексей вновь наполняет рюмки, после опустошения которых мы идем курить на балкон. На улице темно и тихо, лето на излете, поэтому прохладно, поэтому и двор молчалив... По небу движется мигающая точка – самолет.

- Наши там, - задумчиво тянет Алексей, - да, пожалуй, в каждом самолете... Ты как в командировку? Самолетом?

- Боже упаси, - меня передернуло, - ненавижу летать... Поездом. Ты-то как перелеты переносишь?

- Я-то – нормально. Захожу, как в автобус. Жена с матерью плохо...

- Что, с тобой летают? - мой расплавленный мозг уже много не улавливает, Алексей смеется.

- Нет... Здесь ждут... Поверь мне, им тяжелее...

Я задумываюсь, и как-то иначе уже воспринимаются смешные рассказы брата про отказавшие турбины, аварийные посадки и воздушные ямы, и становится понятным, почему над ними никогда не смеются не тетка, ни сноха...

- Ты и в поезде можешь нарваться на нашего, - брат снова идет на кухню и гремит холодильником, доставая очередной "снаряд", - так что если твой сосед откажется пить и не особо будет с тобой разговаривать, а ночью не будет спать, вцепившись в ручки большого зеленого баула – это не извращенец какой, а бедняга из наших, который тебе очень завидует, и, наверное, тоже хочет поговорить про хоккей под коньяк и холодную курицу... Не хочешь к нам?

- Куда уж мне, - настроение у меня снова озорное, - такой героизм – не спать всю ночь... Я уж как-нибудь у себя на тепленьком месте. Мы-то всегда спим по расписанию... Одни вы трудитесь. И президент Медведев.

- Зря ты так, - Алексей задумчив, - ты ж почти ничего не знаешь. Головняков своих тоже... А кому это расскажешь? Никому. Потому как не поймет никто. Иди, выйди на улицу и попробуй объяснить первому встречному дяде Пете, что "менты – не козлы", да расскажи, как горбатишь без выходных и обеда на пятнадцать тысяч. Поверит? Вот и я про свое тебе говорить ничего не буду... А чрезвычайных ситуаций еще никто не отменял.

-  Да перестань, - на меня накатила досада, опять задели за живое, а я не хочу сегодня плохого, - ты мне лучше скажи, тебя как в аэропорту встречают? Стоят с табличкой "УГФС России – секретная почта для президента"?

Мы снова смеемся, так как воображение у нас отменное, и в голове моментально рисуются "конторские" рожи среди встречающих с такой вот табличкой в руках, тем более что оба знаем, - на борт сотрудник попадает раньше всех, а сходит с него позже всех пассажиров, и уже в сопровождении встречающих коллег.

Обстановка снова непринужденная, и уже совсем не хочется вспоминать жилищные коллизии, маленькие зарплаты, постоянное отсутствие дома. Это потом, а сейчас – посмеяться, тем паче, что водка уже кончилась, и мы переходим на "шлифовку", "лакировку" или "контрольный выстрел" - заранее охлажденное пиво с какой-то твердой засушенной рыбой:

- Леха, я тут в Москве был в отпуске... У меня там корешок старый живет. Решили мы с ним посетить различные памятные места... На Ваганьково были... Хотели у Высоцкого посидеть – помянуть поэта, да там крайне неудобно: ни столика, ни лавочки, - поэтому пошли на Малую Грузинскую, где он жил последнее время, там дворик тихий... Ну, и решили у консьержки спросить, на каком этаже он жил, куда окна выходили. Подошли, объясняем ей, мол, туристы мы, расскажите, что да как... Она посмотрела на нас странно так, и говорит: "Жил на восьмом, куда окна выходили – не знаю, на этаж не поднималась... Но только знаете, мужчины, он здесь больше не живет..."

Мы опять заливаемся, на этот раз громче обычного:

- ...а потом еще и милицию вызвала... Друг во дворе песню Семеныча спеть решил... Сержант с Красной Пресни посмотрел документы, да рукой махнул... Пойте на здоровье, говорит, тем более, что я – свой... Серпом по... горлу... Наши ППСники принепременно бы доложились генералу о недостойном поведении офицера криминальной милиции...

Тема о стравливании служб тоже горяча... Ну не получается "политику" обойти:

- Маргиналы, блин, - Алексей улыбается, - про ППС... Ты не слышал про УАЗ без мотора на Набережной? Было, когда ты еще в органах не работал...

- Нет, - я удивлен, хотя, казалось, знаю многое.

- Короче, положено было определенное количество автопатрулей на Набережную, а их не хватало, как всегда. И вот ваши умники придумали выкатывать рано утром на сцепке на Набережную не рабочий УАЗ без мотора, мол, просто стоит, а ППСники патрулируют. Водитель сидел, все как положено. Увозили машину в РОВД поздно ночью. Как то раз объявили какой-то план "Перехват" или "Квадрат", ну, не важно, в общем... И ответственный с области проезжая мимо видит стоящий УАЗик. Он в крик: "В чем дело?! Патрулировать согласно плана!" А ППСники в УАЗик забились и сидят. Он к водителю: "Почему не едешь?" А тот ему: "Да не могу я! Двигателя нет!"

Сдерживать смех уже нет сил... Мы выкатываемся курить на балкон, и на этот раз мне есть чем ответить брату:

- Да у вас тоже... Вон Сашка Кузнецов рассказывал, когда в Якутию к родителям летал в отпуск, предложили ему тамошние твои коллеги, значит, к ним переходить на место одного пенсионера. Саня-то с "пенсом" с этим познакомился, разговорился, но тот и пояснил ему, почему он вдруг решил уйти на пенсию...

- Ага... В наших с тобой структурах "вдруг" на пенсию не уходят...

- Да это не от структур, Леша, а от окружающей среды... Была бы пенсия толковая...

- Была бы бабка дедом, да..., - брат нахмурился. Я понимаю его. Он почти уже пенсионер в свои тридцать два. Год за два...

- Ну, отвлекся я, - мы уже не курим, но все равно стоим на балконе, - на кухне душно, да и не поговоришь вот так, в полный голос, - летел, в общем, рейс из Якутии в Москву... Твой коллега, как всегда с богинями поднебесными – стюардессами флиртует, а те ему чай послаще, да плед потеплее... Свой же почти... Летных часов не меньше накрутил... Часа четыре летят, и тут где-то в районе Коми, тайга кругом, у "стопятьдесятчетверки" отказывает система электроснабжения... ну, короче вырубило у экипажа связь, навигацию, приборы... экипаж начинает снижение... делает один круг другой... пассажиры спят... Коллега твой, понимая, что что-то неладно, - крылья уже верхушки елей таежных задевают, -  к стюардессе... Та ему пояснила все, говорит, ищем место для аварийной посадки, помогите, мол, нам если что... Короче, командир – умничка, нашел какой-то заброшенный аэродром для местной авиации, да и посадил там "туху", считай что на "носовом платке", без приборов – вслепую... Ну, паника, конечно... В общем, коллега твой в кабине пилотов оставил портфель, а сам вместе с экипажем принялся эвакуировать граждан, так как и самолет знает отлично, и способы эвакуации, ну и прочую связанную с этим дребедень... Так вот... В итоге служебная проверка, и за нарушение инструкции – неполное служебное соответствие... И попросили на пенсию... Сашка не пошел туда после его рассказа... А ты, Леха, что бы ты сделал: портфель спасал, как положено, или людей?

Брат опять закурил, сделал несколько глубоких затяжек и запустил за балкон, похожую ночью на мини-комету, истлевшую сигарету:

- Спать пора, философ, утро уже, - хлопнул меня по плечу и направился в комнату. И я, и он, конечно, знали ответ на поставленный мною вопрос...

...Ровно через сутки я пребывал в таком состоянии, когда пребывание в любом положении вызывает приступ головной боли. Лежа на верхней полке в купе и пытаясь дремать, я ругал себя за то, что дал согласие коллегам приехать на вокзал и проводить себя в не далекую и не очень важную командировку, и вот во что это превратилось. Рука привычно ударила по карману, и стало немного легче – документы, «сотовый» и остатки денег были на месте.

Внизу мужской голос, немного заикаясь, взахлеб рассказывал неведомым для меня соседям по купе о только что прочитанной статье в газете:

- …и т-тогда этот доктор, который уже писал письма всюду и всем – п-президенту, в п-правительство, в Госдуму, своим местным властям, не успокоился, а написал письмо Анжелине Д-д-джоли, с просьбой помочь больным детям и купить этот самый аппарат в больницу за миллион рублей. И она, п-представляете, купила! И дети т-теперь не мрут, как мухи!

- Отчаянный доктор, - прокомментировал другой мужской голос, трескучий как костер из сухого хвороста, - не зря Гиппократу клялся. Хотя другие его собратья в большинстве своем коновалы и взяточники. Медики-двоечники. Нет, ну инженеру быть двоечником можно, он максимум может убить время и деньги, а врачу – нет. У него в любом случае ставка – жизнь. И не своя, чужая. Так-то вот.

- Ну а власти: п-прокуратура, милиция, наконец, к-куда они-то смотрят?!

«Трескучий» молчал.

- Чт-то они делают?!

Я спрыгнул с верхней полки, и буркнул:

- Что, что…. Бухают.

- Вот верно! Уч-частковый у меня жрет и жрет, з-зараза! Я ему говорю, ты иди   н-наркоманов с п-подъезда прогони, а он мне: «…ваш подъезд и н-наркоманы ваши, сами их вырастили, сами и прогоняйте!» И оп-пять водку жрать. Н-не работает, только п-пьет, и на иномарке новой ездит, откуда т-только деньги берутся?! – мужчина лет 45-50, одетый в дорогой спортивный костюм, имеющий, по всей видимости «научную», лысину и очки в железной оправе, доказывающие наличие интеллекта, повернул свое совиное лицо ко мне и замер, надеясь, что я поддержу разговор.

В висках заухало. Кожу на голове начало сводить. Руки затряслись, и гнев, необузданный, пусть и справедливый, но погубивший стольких моих коллег, был готов вырваться наружу, двинуть по лысине соседа и разбить его очки, а потом взяв за шиворот, рассказать на ухо, чем все-таки занимается его участковый, неожиданно стих. Я вспомнил ночной разговор с братом и улыбнулся... Не поверят... Менты все равно козлы... Давление нормализовалась. Я улыбнулся:

- Доброе утро, мужчины, - и двинул в сторону туалета, на ходу вытаскивая из помятой пачки сигарету.

В это время Алексей легко спускался по трапу "тушки" в Москве в сопровождении столичных коллег. Левой рукой он крепко сжимал зеленую сумку из непромокаемой и несгорающей ткани. Правая должна быть свободна. Всегда. Чрезвычайных ситуаций еще никто не отменял...