Жизнь как есть

Я — студентка!

Помню, как сдавала вступительные экзамены. Ужасно волновалась. Уходя, говорила домашним: «Если не сдам — ищите меня на мосту».

Я не представляла себе жизни без филфака. Ещё с восьмого класса, пропуская уроки, бегала туда на лекции, молитвенно внимая каждому слову, записывая всё подряд и творчески потом перерабатывая в себе.  С тоской оглядывала шкафы-небоскрёбы, набитые неизвестной мне ещё премудростью: неужели это никогда не станет моим?!

Мне передавали, что Ирка Озёрная презрительно отзывалась о моём наивном провинциализме: «Кравченко слёзы восторга на лекциях проливает».

Но это действительно было так. Я воспринимала мир через розовые очки, как Адуев-младший из «Обыкновенной истории».

Первые три экзамена я сдала на пятёрки: литературу, сочинение, английский язык. А на истории вышел небольшой прокол.

Тогда во всех кинотеатрах шёл фильм «Мазандарамский тигр».

Когда я начала пересказывать историческую байку о том, как Петра I окликают словами: «Пётр, плотник Саардамский!»  – я некстати вспомнила этот фильм и ляпнула: «Пётр, плотник Мазандарамский!» Экзаменатор вытаращил глаза:

– Как, как Вы сказали?

–  Мазандарамский, – упавшим голосом повторила я.

– Так вот как Вы готовитесь! В кино ходите! – засмеялся он, тоже вспомнив фильм.

Но четвёрку мне всё-таки поставил. Я набрала 19 баллов и прошла. Какое это было счастье!

Я - студентка.

Я шла по утрам на лекции через площадь Революции (сейчас она называется Театральной) — специально делала крюк — и каждый шаг наполнял меня гордостью, что я — студентка, филолог, гражданин...

Потом восторги поутихли.

Зачёты правдами и неправдами

Я очень быстро превратилась в довольно нерадивую студентку. Из пяти дней, отпущенных на экзамен, я два-три била баклуши и только в конце начинала бешено штурмовать бастионы знаний. В последнюю ночь перед экзаменом я, как правило, не ложилась, лихорадочно навёрстывая упущенное. Но всё равно не успевала к утру.

Я подходила к концу экзамена, где-то к двум-трём часам, тем более что преподаватели уже к этому времени были уставшими и спрашивали не так придирчиво, как вначале.

Однажды я, придя, как обычно, к двум, никого не застала. Зачёт кончился раньше, все ушли. Я в панике узнала адрес преподавательницы и поехала к ней домой в надежде что-нибудь наврать и как-нибудь умолить принять у меня зачёт.

Дверь мне открыла старушка — её мать. Сама она ещё не пришла. Старушка, не спрашивая о цели моего прихода, пригласила в комнату, угостила чаем с пирогом. Когда в дверях появилась преподавательница и увидела меня у себя за столом с куском пирога во рту, она прямо задохнулась от такой наглости.

– Почему Вы не были на зачёте?! – закричала она грозно.

Кусок застрял у меня в горле. Все мои «придумки» разом вылетели из головы. Я что-то мямлила, давясь злосчастным пирогом, ставшим моим кляпом. Преподавательница возмущалась. Я суетливо засобиралась домой. Но тут Бог услышал мои молитвы и послал сильный ливень. Добрая старушка стала за меня заступаться:

– Куда ты её гонишь в такой дождь?

Действительно, выгонять в дождь было не по-божески. Скрепя сердце, преподавательница приняла-таки у меня зачёт на дому.

Был ещё один зачёт, который я получила не менее авантюрным путём. Мне надо было сдавать историю (или теорию?) журналистики Явчуновскому. Я шла по проспекту Кирова на этот зачёт с тяжёлым сердцем и невесёлыми думами.

Я почти ничего не успела выучить. И вдруг прямо перед собой увидела спину искомого Явчуновского. Я шла следом за ним и гипнотизировала его затылок, пытаясь внушить свои мысли телепатически: «Поставь зачёт, поставь зачёт...»

Явчуновский зашёл в магазин «Шляпы». Я — за ним. Он стал примерять шляпы — одну за другой.

Он не знал меня в лицо (я уже училась на заочном) и, воспользовавшись этим, стала давать ему советы, как женщина: «Вот эта Вам больше идёт», «А вот эту лучше немного набок», «Нет, нет, вот эту примерьте».

Явчуновский буквально таял от такого внимания.

Вышли мы из магазина уже вместе (он — в новой шляпе), болтая, как старые добрые знакомые. Я всё ждала подходящего момента, чтобы раскрыть свои карты, но он всё как-то не находился. Подошли к дверям университета.

Дело в шляпе.

– Ну, мне сюда, – сказал Явчуновский с улыбкой.

– Вообще-то мне тоже, – смущённо призналась я.

Узнав, что мне от него надо, Явчуновский долго хохотал. Он был человеком с юмором. И зачёт мне, конечно, поставил.

Хотя можно было почти с уверенностью сказать, что тут всё дело было — вот именно — в шляпе.

(продолжение следует)