Жизнь как есть

Официальная причина смерти царя Федора Годунова и его матери царицы Марии Годуновой, легко менялась в зависимости от политической ситуации, Н.И. Костомаров рассказывает об этом так: «Голицын и Рубец-Масальский поручили дворянам Михайле Молчанову и Шерефединову разделаться с семейством Бориса. <…> Вдову Бориса удавили веревкой. Молодой Годунов, сильный от природы, стал было защищаться, но его ударили дубиной, а потом удавили. <…> Голицын и Масальский объявили народу, что Борисова вдова и сын отравили себя ядом. Тела их были выставлены напоказ. В заключение вынули из Архангельского собора гроб Бориса и зарыли в убогом монастыре <…>. Там же похоронили рядом с ним жену и сына без всяких обрядов, как самоубийц. Мы не знаем, действительно ли названный Дмитрий приказал совершить это убийство, или же бояре без его приказания постарались услужить новому царю и сказали ему, что Годуновы сами лишили себя жизни, а он хотя и понимал, как все сделалось, но показывал вид, что верит их рассказам о самоубийстве Годуновых».³⁶

            Цареубийство предателями-боярами «просвещенного и добродетельного» шестнадцатилетнего юноши, венчанного на царство патриархом, по отражению в фольклоре и профессиональном искусстве, ни в какое сравнение не идет с мощным, неослабевающим эмоциональным зарядом в художественном творчестве, связанном с гибелью углического царевича.

            Первый год правления первого царя династии Романовых, Михаила Федоровича, был знаменован публичной казнью, а по сути, зверским убийством четырехлетнего ребенка, сына коронованной русской царицы Марины Мнишек – «ворёнка» Ивана. В Москве за Серпуховскими воротами посадили на кол атамана Ивана Заруцкого, и рядом с ним повесили Ваню. Невинно пролитая кровь мальчика не сыграла в истории ровным счетом никакой роли, не оставила легенд и преданий.

           

            Один из мифов о царевиче Дмитрии – это миф о необыкновенной загадочности его смерти. Не имея объективных оснований, он, тем не менее, сохраняется и поныне. Нет никаких причин для сомнений: сама смерть царевича Дмитрия не стала заметным событием, И.И. Полосин считает: «…смерть царевича Дмитрия, 8-летнего эпилептика, сама по себе, независимо от ее причин и следствий, была исторически ничтожным, едва заметным фактом».³⁷

            Действительно опасным для власти стал не царевич, а его имя, но и это только через десять лет. Однако до сегодняшнего дня царствует версия об убийстве маленького Дмитрия злодеем Годуновым, вновь и вновь утверждая то, что все настойчивее опровергают ученые.

            Кандидат исторических наук Емельянов-Лукьянчиков в 2008 году писал: «Дело в том, что, несмотря на яркие образы, созданные Пушкиным, А.К. Толстым и целой плеядой художников слова произведения, так же как публицистика Смутного времени и историография XIX–XX веков с их версией об убийстве якобы властолюбивым и жестоким Борисом царевича Димитрия не больше, чем клевета».³⁸

            Одним из серьезных препятствий перед всеми, утверждающими версию самозаклания царевича, остается драма А.С.Пушкина «Борис Годунов». Но так ли это? Действительно ли перед нами текст, поддерживающий официальную трактовку событий?

            По мнению И.И. Полосина: « А.С. Пушкин прекрасно знал угличское следственное дело…».³⁹  Любой автор в 1825 году, задумывая историческое произведение о царствовании Бориса Годунова, должен был сделать выбор: либо освещение событий согласно изложенному в житии, либо отказ от замысла.

            На наше счастье, уже однажды чуть не пострадавший за свой мнимый атеизм, А.С. Пушкин пьесу написал.

            Остается ее внимательно прочитать.

            О преступлении Годунова там первым говорит Шуйский, но как это случалось и в жизни, через некоторое время он дезавуирует свои слова. Пимен, «добру и злу внимая равнодушно», и юродивый повторили версию сказаний и житий, общепринятую учеными XIX века. Сам Годунов в монологе «Достиг я высшей власти…» говорит о психологическом давлении, можно сказать, об информационном терроре, которому постоянно подвергается. Молва, слухи, сплетни – их источник практически невозможно установить, разоблачить и наказать. В этом же монологе он сознается в том, что на его совести есть «…единое пятно, единое, случайно завелося…». Однако ничто не указывает, на связь этого единого греха именно с убийством царевича. Нелепо и называть случайностью заказное убийство ребенка. Тошнота, головокружение и «мальчики кровавые в глазах» это физическое состояние Бориса Годунова. Галлюцинация, именно мнимое восприятие несуществующих вещей, расстройство деятельности мозга, а никак не объективно установленный факт.

            Кроме того нельзя не согласиться с И.И.Полосиным, что убийство ребенка «…не могло рассматриваться Пушкиным как малое пятно на совести Бориса. Это не пятно на совести, это моральное разложение, это – преступление».⁴⁰

            И, наконец, даже в драматическом произведении автор имеет возможность высказать свое непосредственное мнение о событии, поступке, персонаже и часто этим пользуется. Например, в пьесе «Моцарт и Сальери» есть ремарка « (Бросает яд в стакан Моцарта) » и уже невозможно отрицать то, что А.С.Пушкин считает Сальери убийцей.

            В драме «Борис Годунов» поэт не дает никаких однозначных оценок, что исключает возможность использовать имя нашего великого писателя и историка в борьбе мнений о причинах смерти царевича 15 мая 1591 г. в Угличе.

            Реальный Борис Годунов, получив известия о первом русском самозванце, не посылает раскапывать могилу, а приказывает учинить розыск о том, кем в действительности является Лжедмитрий, и требует у польских властей «выдать вора». Но у Польши были другие планы.

            В середине октября 1604 г. войско Лжедмитрия I перешло границу у Киева и двинулось в сторону Москвы.

            Победу Лжедмитрия I обеспечила, по общепринятому мнению, не столько сила оружия, сколько сила слова. Умелая агитация, «подметные письма», «прелестные грамоты» склонили на его сторону общественное мнение. В миф о чудесном спасении верить особенно привлекательно, каждому уверовавшему сулили приятные перемены в жизни.

            Грамота – это деловой, канцелярский жанр, смысл его в информации, передаче фактов. Но грамоты Смутного времени не только информировали, они стремились убеждать, воздействовать не только на разум, но и на душу читателя. Для них характерна повышенная эмоциональность. Грамоты часто писали ритмической и рифмованной прозой, широко используя риторические приемы, включали в тексты «плачи», «видения». Информация отодвигалась на второй план, и грамота становилась произведением красноречия, ораторского искусства, жанром агитационным.

            Абсолютно никого не интересовало, каким браком 6, 7 или 8 был брак Ивана Грозного с Марией Нагой, и было ли вообще какое-либо венчание; имел ли права на русский престол настоящий Дмитрий и кто на самом деле новоявленный царевич. Удивительно и безразличие к обстоятельствам чудесного спасения. Этих обстоятельств как будто совсем не существует.

            Лжедмитрий I избегает рассказов о подробностях чудесного избавления от смерти. В так называемом «Дневнике Марины Мнишек» сообщаются сведения, позволяющие сделать единственный вывод – то, что происходило 15 мая 1591 года в Угличе ни окружению Лжедмитрия, ни ему самому неизвестно. Сдержанность в повествованиях о самом сенсационном моменте – чуде, можно объяснить лишь тем, что информационное обеспечение операции было нулевым.

            Из свидетелей происшествия вряд ли кто-то остался в живых.

            Мария Нагая в дальнем монастыре, под строгим надзором, в самых стесненных условиях (даже стирать ей приходится самой), братья ее так же недоступны для общения. Да и рассказать они могут лишь о смерти Дмитрия, случившейся в их отсутствие.

            Из основных участников следствия по «Углицкому делу» трое мертвы.

            Дядька царя Федора Иоанновича, думный дворянин, окольничий Клешнин Андрей Петрович постригся в монахи, изменив свое имя на монашеское Левкий, и скончался в схиме 6 апреля 1599 года в Боровском Пафнутьеве монастыре.

            Митрополит Сарский и Подонский Геласий умер 26 сентября 1601 года и был погребён в крестовой (Воскресенской) церкви митрополичьего дома на Крутицах в Москве.

            Данных о дате смерти думного дьяка Вылузгина Елизария Даниловича нет. Последние упоминания о нем в документах относятся к 1601году, известно лишь, что его вдова Стефанида дала по его душе вклад Троице-Сергиеву монастырю в 1603 году.

            Но и при жизни, едва ли эти люди стали бы посвящать кого-либо в подробности семейной жизни государя.

            У Вылузгина безупречный послужной список.

            «Вылузгин Е.Д. начал службу в ливонских походах Ивана IV. Во время Нарвского похода царя Федора Иоанновича оставался «ведать Москвой». Принимал участие в обороне Москвы от Казы Гирея и был награжден московским золотым. В 1593 году возглавлял Поместный приказ. В 1594 году участвовал в переговорах с персидским послом. Получил звание думного дьяка. В 1597 году ездил с Б.Ф. Годуновым в Смоленск. Участвовал в переговорах с австрийским послом Авраамом. Участник Серпуховского похода царя Бориса».⁴¹

            Репутация Андрея Петровича Клешнина, вряд ли справедливо, серьезно опорочена как историками, так и писателями.

            Например, Н.М. Карамзин, пишет о подготовке убийства царевича Дмитрия: «…усерднейший клеврет Борисов, дьдька царский, окольничий Андрей Лупп-Клешнин, представил человека надежного: дьяка Михайла Битяговского, ознаменованного на лице печатию зверства так, что дикий вид его ручался за верность во зле. <…> Карая великодушие, Годунов с такою же дерзостию наградил злодеяние. <…> (не мог успокоить одного Клешнина, в терзаниях совести умершего через несколько лет схимником)…».⁴²

            Еще решительнее характеризует царского воспитателя А.К.Толстой:

 

                                    «Борис

Ты нужен мне.

 

                                    Клешнин

                                    Еще? Кого зарезать

Задумал ты?

 

<…>

                                    Клешнин

Убит ли он? Дивлюся я тебе.

Или мою не разглядел ты схиму?

Так посмотри же на мое лицо!

Зачем бы я постился столько лет?

Зачем бы я носил вериги эти?

Зачем живой зарылся б в землю я,

Когда б убит он не был?

 

                                    Борис

                                                Ты его

Сам видел мертвым?

 

                                    Клешнин

                                                Будь спокоен. Мы

Его убийц названье не украли –

Оно, по праву, наше: на гортани

Зияет рана в целую ладонь!

<…>

                                    Борис

                        Андрей…

 

                                    Клешнин

                                                Забудь Андрея!

Четырнадцать уж лет в болоте черти

Играют им. Брат Левкий пред тобой».⁴³

 

            Добровольно покинуть столицу, оставить высокую должность, принять схиму, четырнадцать лет носить вериги… Разве это не доказывает уязвленную совесть, глубокое раскаянье?

            Конечно, такое возможно, но пред нами сильное художественное преувеличение.

            Царевич Федор родился 31 мая 1557 года. Дядька у него появился  в 5 лет. Наставника ребенку из знатной, тем более царской семьи выбирали тщательно, и, как правило, это был человек в годах. В январе 1598 года Андрей Клешнин хоронил царя Федора. Около 40 лет были они рядом и, по всей видимости, испытывали друг к другу глубокую привязанность и уважение. Во всяком случае, достаточно было Федору вступить на престол, чтобы начать осыпать А.П.Клешнина царскими милостями. В 1584 году он был возведен в звание «ближния думы дворянина», в 1586 году – окольничего, в 1587 году за ним уже числилась бывшая государева вотчина – Волынское. Исходя из вышесказанного, в 1598 году Клешнину было около 70 лет. Некоторые историки утверждают, что сразу после смерти своего державного воспитанника Клешнин ушел в монахи. Некоторые – что это случилось после венчания на царство Бориса Годунова.

            Принять решение о пострижении в монахи Андрей Петрович Клешнин мог сразу после кончины царя, но чувство ответственности перед памятью своего монаршего питомца, заставило его повременить до воцарения нового законного царя. Восшествие на престол Бориса Годунова было неспешным.

«7 января 1598г. – смерть царя Федора Ивановича.

16 января 1598 г.- грамоты о созыве Избирательного Земского собора.

17 февраля 1598 г. – избрание на Земском соборе Бориса Годунова царем «Всея Руси».

21 февраля 1598 г. – шествие в Новодевичий монастырь и наречение царем.

1 апреля 1598 г. – переезд царской семьи в Кремль.

1 сентября 1598 г. – венчание на царство».⁴⁴

            В сентябре 1598 года, видимо, и уходит Андрей Клешнин от мира. Прошло несколько месяцев и 6 апреля 1599 года его не стало.

 

            В.И. Шуйский, единственный к 1605 году оставшийся в живых участник следственной комиссии, однако маловероятно, чтобы он захотел откровенничать с тайными папскими агентами или польскими шпионами.

            Таким образом, Лжедмитрий I одерживал победы без всякой внятной мифологемы о своем чудесном спасении. К январю 1605 г. на его сторону перешли Путивль, Рыльск, Севск, Курск, Кромы, Моравск, Чернигов, Белгород, Оскол, Валуйка, Воронеж, Елец и Ливны. Захваченная в этих городах московская казна использовалась для вербовки новых сторонников. Многие города пали в результате предательства. Марш от Путивля к Туле стал триумфом самозванца, толпы народа приветствовали «истинного царевича».

            Однако в столице был законный царь, которого не в чем было упрекнуть и не за что низводить с престола.

            Из Тулы Лжедмитрий I послал в Москву воеводу Гаврилу Пушкина и воеводу Наума Плещеева с призывом к москвичам свергнуть Федора Годунова, а его права на престол признать.

            1 июня 1605 года в Москве на Лобном месте при большом стечении народа была прочитана грамота самозванца. В ней Лжедмитрий извещал о своем спасении, прощал московским людям, что они по незнанию присягали Годуновым, припоминал всякие утеснения и насилия, причиненные народу Борисом, обещал всем льготы и милости и приглашал прислать к нему посольство с челобитьем.

            Истинность Лжедмитрия и законность его притязаний на власть подтвердил любимец Ивана Грозного – Богдан Бельский. Н.И Костомаров так описывает это событие: «…Богдан Бельский вошел на лобное место, снял с себя образ, на котором был крест и изображение Николая Чудотворца, и сказал: - Православные! Благодарите Бога за спасение нашего солнышка, государя царя, Дмитрия Ивановича. Как бы вас лихие люди ни смущали, ничему не верьте. Это истинный сын царя Ивана Васильевича. В уверение и целую перед вами животворящий крест и св. Николу Чудотворца».⁴⁵

            И все-таки, (ведь речь шла о жизни венчанного патриархом царя) требовалось свидетельство большей силы, исчерпывающее доказательство узурпаторства династии Годуновых. Выступить с ним должен был В.Шуйский, решив, таким образом, главную проблему самозванца.

            И Василий Шуйский Годуновых сдал: «Борис послал убить Дмитрия-царевича, но царевича спасли; вместо него погребен попов сын".

            Эти слова послужили сигналом к мятежу: москвичи, полтора месяца назад присягнувшие Федору Борисовичу, арестовали царя, его мать, вдовствующую царицу Марию Григорьевну, и сестру, царевну Ксению. Затем начались грабежи у родни и сторонников царя. Могилу Бориса Годунова в Архангельском соборе вскрыли и его прах перезахоронили на том участке кладбища Варсонофьевского монастыря, где покоились бездомные и убогие.

            Так Василий Шуйский сформулировал следующий вариант угличских событий. Подробности ни у кого не вызвали интереса.

            А между тем, если царевича спасли, то приказ Бориса остался не выполнен, Дмитрия никто не убивал, и, тем более, на Федоре Годунове нет никакой вины.

            В таком случае, Василий Шуйский и вся следственная комиссия знала и пятнадцать лет спокойно хранила в тайне – кто, как и зачем спас царевича. И наконец, несчастного попова сына, кто и зачем убил?

            Почему Шуйский не уклонился от позора публичных саморазоблачений; что заставило его обвинить в обмане царя, патриарха и Освященного собора митрополита Геласия, дьяка Вылузгина, окольничего Клешнина, опознать в самозванце сына Ивана Грозного, понять очень трудно. Особенно потому, что вскоре он стоял на этом же Лобном месте, мужественно готовясь к смерти за разоблачение Лжедмитрия I.

1 июня 1605 года в Москве прочитана прелестная грамота самозванца и Василий Шуйский признает в нем истинного царевича.

10 июня 1605 года убит царь Федор II Годунов.

20 июня 1605 года Лжедмитрий I торжественно въезжает в столицу.

В июне 1605года Иов (первый русский патриарх) сведен с патриаршего престола и сослан в старицкий Успенский монастырь боярами, признавшими царем Лжедмитрия I.
 

21 июня 1605 года Лжедмитрий I венчался на царство новым патриархом Игнатием.

23 июня 1605 года князь Василий Шуйский предстал перед Земским собором обвиняемый в заговоре против нового царя, он распускал слухи, что государь «не царь, а расстрига и изменник».

30 июня 1605 года – после многодневного суда Василий Шуйский выведен на Лобное место для казни.

            Представители всех сословий, включая духовенство, приговорили боярина к смерти, но в последнюю минуту Лжедмитрий сохранил ему жизнь, отправив в ссылку.

            Самозванца признали многие. Главная роль в действе принадлежала, разумеется, людям, знавшим царевича Дмитрия – его матери, инокине Марфе, ее братьям и всей родне – Нагим, боярину Богдану Бельскому, князю Василию Шуйскому.

            Можно понять, чем руководствовались эти люди. Одни лжесвидетельствовали из страха, другими руководила ненависть к Годуновым, третьи рассчитывали на щедрую награду.

            На протяжении всего следствия по делу о смерти царевича Дмитрия только один Михаил Нагой упорно утверждал, что ребенок зарезан и продолжал настаивать на этом все пятнадцать лет ссылки. Теперь, получив высшую государственную должность – конюшенного, он узнал живого племянника в государе. Зря убиты были 15 человек в Угличе 15 мая 1591 года. Зря казнили жителей города, высылали семьи в Сибирь. Видя, что убит «попов сын», а не царевич, лютовала Мария Нагая, гоняясь за мамкой Василисой Волоховой с поленом, требуя, добить ее сына на глазах у матери.

            В октябре 1605 года была снята опала с Василия Шуйского, и он вернулся ко двору царя Дмитрия Иоанновича, признав, видимо, в нем чудом спасенного от смерти наследника Грозного