Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Дорога на речку лежала через заброшенный пионерлагерь. Нагретая за
лето земля была устлана потертым ковром из сосновых иголок.
Тонкие высокие сосны уходили в небо, мешая плыть розовым
облакам и не обращая внимания на собаку, которая рылась в куче
строительного мусора. Собака подняла голову, провожая
взглядом проходящего мимо человека. Постояла, подумала - не
побежать ли следом? Но так и не решившись, потрусила прочь, за
корпуса.

Андрей шел быстрым шагом и насвистывал на ходу. Ему оставалось
пройти вдоль длинного решетчатого забора, опоясавшего территорию
лагеря, у обвалившейся котельни свернуть налево и спуститься
вниз, под горочку. Перейти по трубе ручей, утопающий в
зарослях черемухи и дикого хмеля. Снова подняться на пригорок,
чтобы наконец выйти к речке, на пионерский пляж. К воде вел
пологий песчаный спуск, перепаханный следами коровьих копыт –
уже с середины августа пастухи начинали гонять на пионерку
коров на водопой.

Он сел на лавочку около зеленой жестяной раздевалки, снял кроссовки,
а потом носки. Аккуратно сложил их рядом с собой. Закурил
сигарету, чтобы набраться решимости для вечернего купания. На
пионерке кроме него, не было ни одной живой души. Берега
терялись в зарослях крапивы, ивового куста и иван чая.
Пробивая себе путь, узкая река извивалась и петляла, замедляя
течение в небольших глубоких омутах.

На омут или на пионерский? - основной вопрос дачного детства, летняя
дилемма, лениво и неторопливо решаемая по дороге. Июльский
полдень, растекшийся тенями по тропинке, мычащий коровой и
звенящий звонком велосипеда, припорошенный белой пылью
грунтовой дороги, теряющийся в зарослях цветущей малины, пахнущий
раскаленными на солнце шпалами и полынью. Если пионерка была
забита дачниками и детьми, они с друзьями шли на омут.
Бросали велики и спускались к воде по узкой скользкой тропинке,
обжигаясь крапивой и отмахиваясь от комаров.

Андрей докурил сигарету. Щелчком бросил бычок в старое кострище.
Поежился от сырой прохлады вечера - в лесу уже вовсю пахло
осенью. И решил, что пойдет на омут, чтобы не растерять всю свою
решимость искупаться, постепенно сходя в воду на пионерке.
Об омуте в детстве ходили страшные истории - вот как-то
одной девушке свело ногу ледяной водой, она захлебнулась и тело
отнесло вниз по течению на несколько километров. А
позапрошлым летом одного пацана из пионерлагеря затянуло в водоворот,
он прыгнул с тарзанки и головой ударился, пока очухивался,
затянуло, там, на дне, такие завихрения от родников, знаешь?
Ему рыбы глаза выели.

С каждым годом омут становился все меньше и безопаснее, сжимаясь
памятью лет и покрываясь ряской у берегов. Тарзанку на иве
меняли несколько раз, крапива разрасталась все гуще, а в крутом
глинистом спуске кто-то вырубил лопатой широкие ступени.
Вода здесь была темной, стоячей, отражала берега, как зеркало.
Он бросил кроссовки на землю, быстро разделся, и, громко
ухнув для бодрости, прыгнул солдатиком в воду с самодельных
деревянных мостков.

От ледяной воды сердце сжалось, замерло, а потом заколотилось быстро
– быстро. Он поднырнул и поплыл к коряге, торчавшей из воды
метрах в пяти от берега. Ухватился за нее рукой и повис,
переводя дыхание.

- Хорошо! Теперь назад и домой, - подумал он. Еще сведет ногу судорогой.

Тем временем заметно стемнело. Солнце почти село, и к реке стекался
белесый туман с берегов. Далеко, в деревне, собаки устроили
вечернюю перекличку. Эхо разносило лай по округе и гасло
вдали. Неожиданно совсем рядом с ним раздался негромкий вплеск.
Андрей повернул голову и вздрогнул от неожиданности. Он был
не один на омуте. За другой конец коряги держалась девушка.
Она не мигая, смотрела на него. Лет 15, длинные распущенные
волосы потемнели от воды.

Когда она успела подплыть-то? - успел подумать Андрей про себя,но
первая мысль тут же перебилась следующей. Странная какая, -
его даже затошнило от этой странности. Девушка была такой
бледной, что бледность эта отливала синевой, особенно сейчас, в
быстро сгущающейся темноте. Ее черные расширенные зрачки
казались провалами на бескровном лице. Андрей машинально
отметил, что девушка была без купальника, и сказал, пытаясь
улыбаться и не смотреть на ее грудь, смутно белеющую в воде.

- Не жарко, да?

Но улыбка вышла какой-то вымученной, да и собственный голос
показался ему чужим – хриплым и сдавленным. Девушка скривила тонкие
бледные губы и молча ушла с головой под воду. Андрей тоже
оттолкнулся от коряги и поплыл к берегу. Карабкаясь по
скользкому спуску, продолжал повторять про себя успокаивающе:
Домой, домой. Чаю горячего....

Вещей на берегу не было. Ни джинсов, ни кроссовок, ни рубашки.

За спиной раздался смешок, как будто что-то прозвенело в воздухе.

Он резко обернулся. Девушка успела залезть на корягу, от которой он
так поспешно уплыл. Она сидела неподвижно, опустив ноги в
черноту воды и казалось призрачной тенью, а не телом из плоти
и крови.

- Эй, кончай баловаться. Где одежда? - крикнул Андрей. Его трясло от холода.

Слышишь? Где вещи, скажи по- хорошему? Там нет денег, ничего нет!

Но девушка молчала. Собаки тоже замолчали, и в наступившей тишине
было слышно, как течет река. Он стоял на берегу и мучительно
соображал, что делать. В голове проносились варианты:
ограбление, деревенские сообщники, ждущие его у ручья на старом
жигуле, удар по голове бутылкой, пьяная разборка, сумасшедшая,
идти домой голым, через лес, жена уже волнуется.... Над ухом
настойчиво и противно звенел комар. Андрей раздраженно
хлопнул по мокрой щеке - и звук шлепка по мокрой коже показался
ему громким и неуместным. Внезапно со стороны пионерлагеря
раздался приглушенный звук горна – это был сигнал отбоя,
протяжный и ленивый: спаааать спаааать по полаааатаааам
пионееееераааам иии вожаааатыыыым....по палаааатааам.

Услышав горн, девушка как будто обрадовалась. Она засмеялась и
помахала над головой его кроссовками, невесть как оказавшимися у
нее в руках. С тихим всплеском соскользнула с коряги,
нырнув, как большая рыбина. Андрей вошел в воду, и медленно пошел
вперед, стараясь говорить убедительно и спокойно, насколько
это было возможно. Зубы стучали от холода.

- Слушай. Ты это. Отдай вещи и скажи, что тебе надо. Ебты. Не
смешно. Серьезно, - он стоял уже по пояс в воде.

Девушка вынырнула в полуметре от него, держа кроссовки перед собой.
Их белые шнурки стелились по воде, перекручиваясь, как
длинные речные водоросли.

- Отдай. Пожалуйста. – он протянул руку, - Пока не навалял.

Девушка зашлась в смехе и отплыла назад. Он сделал еще один шаг вперед.

Продолжая заливаться смехом, она разжала руку. Кроссовки камнем
пошли на дно, и Андрей рванулся вперед, чтобы поймать их, пока
не исчезли с концами. Он вскрикнул, когда она схватила его за
запястье – скользкое прикосновение, обжигающе холодное даже
в ледяной воде. Андрей отпрянул в сторону, таким неприятным
оказалась это ощущение близости чужого тела. Он
подскользнулся и почувствовал, как илистое дно уходит из-под ног.
Замахал руками отчаянно, пытаясь сохранить равновестие. Боковым
зрением успел заметить, что девушка снова нырнула. Попытался
развернуться, но не успел.

Она бросилась на него сзади, повиснув на его плечах. Обхватила
руками за шею, потянула назад. Берег качнулся, дерево со
свисающей веревкой тарзанки перевернулась, и он с головой ушел под
воду. С силой рванулся вверх, но что-то спутало ноги, не
давая вынырнуть на поверхность. Последним, что он видел, было
белое пятно ее смеющегося лица в окружении золотых искрящихся
пузырьков. Он даже успел подумать: как она может смеяться
под водой? - и сразу же, что надо собраться, чтобы набрать
воздуха и спросить об этом – почему-то это казалось ему очень
важным, он открыл рот, и вода сразу же заполнила его до
отказа, оказавшись не только вокруг, но и внутри, ударила,
оглушила и утянула на самое дно омута - туда, где бьют ледяные
ключи и все становится таким неважным под черной толщей воды.

А на мелководье пионерского пляжа вода такая прозрачная, что видны
стайки мальков. Речку в этом месте можно перейти вброд, по
колено в воде. Перебраться на другой берег. А там - поле,
заросшее ромашками и гудящее слепнями. Полем добежать до омута,
пока не видят родители. Поймать тарзанку, отлакированную до
блеска прикосновениями десятков рук, разбежаться как следует
- и прыгнуть в воду, с шумом и брызгами, вколыхнув ряску и
распугав водомерок. Потом вернуться обратно, проскользнув по
тропинке в зарослях крапивы. Незаметно подкравшись,
испугать мать, пощекотав ее спину травинкой. Возвращаться домой,
мимо лагеря, погруженного в тихий час. Через лес. И немного по
грунтовой дороге, ведущей к дачам. Открыть калитку,
окунуться в прохладу дома, и кинув мокрое полотенце на веревку,
упасть на кровать, чтобы забыться крепким сладким сном.