Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Игорь открыл глаза, обнаружил себя сидящим на банкетке в длинном
коридоре, и сразу вспомнил, что умер. Думать об этом не
хотелось — ничего, как говорится, приятного.

Он осторожно осмотрелся. Длинный коридор, на полу коричневый
линолеум шашечками, в конце коридора — дверь, от которой исходил
свет.

— Вот он, коридор загробной жизни,— подумал Игорь разочарованно,—
как-то неоригинально. Могли бы и что-то другое придумать.

Вдоль стены сидели люди, ожидающие своей очереди. Обычные люди —
несколько старушек, мужчины, женщины. Он снова взглянул на
дверь — свет исходил от таблички «Следующий». Старушка, сидевшая
рядом, пихнула его острым локтем в бок и сказала:

— Следующий. Не видишь, что ль? Тебя вызывают.

— Почему меня? — хотел спросить Игорь, но не успел — ноги сами
поднесли его к двери и внесли внутрь.

За дверью оказалась комната, странным образом напомнившая ему
кабинет школьного стоматолога и паспортный стол — решетка на окне,
пара чахлых растений на подоконнике. На тумбочке заварочный
чайник, кипятильник в стакане и коробка рафинада. Шкаф,
стол, стул. Небольшая ширма. За столом сидела женщина средних
лет, на вид — вылитая паспортистка или диспетчер в жэке —
черты лица стертые, подвядшие.

— Новый паспорт. Я же так и не успел получить новый паспорт! —
подумал он, но снова вспомнил, что умер.

Женщина перебирала бумаги в толстой папке с надписью «Дело».

— Ну, здравствуй. Что, паспорт новый так и не сделал? — недовольно
спросила она и сделала какую-то пометку.

Потом подняла на него глаза и нелюбезно сказала:

— Присаживайся. Чего стоишь? Не настоялся при жизни?

Игорь послушно присел на стул, думая о том, что не испытывает
никакого удивления от происходящего.

— Прослушайте краткий инструктаж,— сказала женщина официальным
голосом, захлопнув папку. Вы умерли, ваше тело уже кремировано, а
душа находится на пороге новой загробной жизни. Какой она
будет, зависит исключительно от вас. Какую кубосотку вы
предпочтете?

— Какую что? — удивился он.— А как же бесконечность?

— С бесконечностью плохо,— отвернувшись, женщина равнодушно смотрела
в окно, за которым шла стройка, и подъемный кран поднимал
бетонную плиту. На стене за ее головой висел плакат с певцом
Юлианом.

— Бесконечности на всех не хватает. Нас много — а она одна. Поэтому
был разработан более экономичный вариант шести кубосоток.

Паспортистка оторвала взгляд от окна и посмотрела на Игоря.

— У тебя дача была? — спросила она неожиданно ласково.

— Была,— тупо ответил он. Под Калугой.

— Сколько соток?

— Шесть.

— Ну вот, и это то же самое. Только не шесть соток, а шесть
кубических соток. Шесть кубосоток вечного пост-жизненного
содержания. Ты должен выбрать, что там будет.

— То есть, что будет?

— А то и есть. Хочешь, океан, хочешь — квартира, хочешь — замок,
хочешь — улица. Любое место в мире, реальное или существующее
только в твоей фантазии — хоть облака! — но только на шести
кубосотках. Ты представляешь, а мы тебя туда перемещаем в
вечное настоящее.

— А я там буду один? — испуганно спросил он.

— Это уж как захочешь,— паспортистка вертела в руках карандаш.— Люди
разрешены, но они все равно будут лишены для тебя всякого
смысла. Тени твоих воспоминаний.

— А жена?

— А что жена? Она еще живая, а ты умер.

Она задумчиво поправила фотографию девочки-подростка под толстым
оргстеклом на столе.

— А вы какую кубосотку взяли? — спросил Игорь тихо.

— Вот эту и взяла,— сказала женщина. Что видишь, то и взяла.
Кабинет, коридор, работа. Чего я еще в жизни видела? Она вздохнула.
Думала квартиру, да у меня там столько народу, свекор еще
жив, парализованный лежит...

Она покачала головой.

— А тут все под боком, все знакомое. Кипятильник у меня вон есть, и
чаю попить. И работа все-таки, хоть c покойниками, но все же
с людьми.

Игорь задумался.

— Но я не могу так сразу решить,— волнуясь, сказал он.— Мне нужно
время подумать! Журналы полистать, или я даже не знаю,
вспомнить, что вообще бывает.

— Раньше надо было думать,— отрезала паспортистка.

— А если я что-то себе закажу, а мне не понравится? — запальчиво
сказал Игорь. Я могу перезаказать?

Она подняла брови и раздраженно передразнила:

— Перезаказать? Ты что, в магазин пришел?

В дверь робко постучали, и в дверном проеме показалась голова
немолодого лысого мужчины.

— Что вам, Мунипов? — сердито спросила голову женщина. Вы не видите, я занята?

Гражданин просочился в кабинет и заныл. Смысл нытья сводился к тому,
что ждать он больше не может, и нельзя ли побыстрее...

— Хорошо,— сказала женщина. Минуту. Вставая, она одернула юбку и
строго сказала замершему на стуле Игорю: а ты пока думай,
думай. Не теряй времени.

— Итак, вы сделали свой выбор,— сказала она лысому. Прошу проследовать за мной.

Женщина взяла гражданина за локоть и подвела к небольшой ширме,
похожей на медицинскую. Вернее, это была даже и не ширма, а
занавеска. Из-за занавески доносились шум волн и заливистый
женский смех. Перед тем, как зайти за занавеску, лысый обернулся
и умоляюще посмотрел на сидящего на стуле Федотова.

— Или не это? А другое что-нибудь, а? А если дети узнают?

— Не узнают, мужчина. Не беспокойтесь, все будет хорошо —
паспортистка ласково подтолкнула гражданина вперед и задернула за ним
занавеску. Идя обратно к столу, она недовольно пробормотала:
Замучил уже всех тут. Нерешительный какой товарищ!

Игорь вытер со лба пот.

— А что там? За занавеской?

— Это посмертная тайна,— сухо сказала женщина.— Ну а ты, голубчик,
что? Решать будем что-нибудь?

Он попытался представить себе шесть кубосоток. Это сколько же в
метрах-то. Двадцать на тридцать... В голове мелькали фотографии
из журнала «ГЕО» и «Дизайн интерьеров». А может домой? В
голове возникла сцена — вот сидит он на собственной кухне тихим
привидением, наблюдая, как Ольга вынимает из шкафа его
одежду, как однажды приводит нового мужчину, как стареет у него
на глазах.

Работа? Ну уж нет, дудки.

Может, что-то такое, чего и в жизни не видывал? Президентский номер
в отеле на набережной Круазетт, или побережье океана?

Тут из-за занавески раздался стон. Он был едва слышным, но в нем
слышалось столько муки и человеческого страдания, что у Игоря
перехватило дыхание.

— Что это? — спросил он шепотом.— Вы слышали?

— Слышала, слышала,— ответила женщина спокойно. Не то выбрал,
значит. Не подумал, поспешил. Оно как бывает? Люди хотят как
лучше, а получается наоборот — не твое. Чужое место. Или твое, но
мысли все портят.

— Мысли?

— А как же. За целую вечность чего только не передумаешь. Бывает
так, что мысли человека заедают...

— ...и тогда?

— И тогда это называется ад,— нехотя ответила женщина.

В воздухе повисла тяжелая пауза.

— Мне все равно, куда! — в отчаянии сказал Игорь. Пусть за меня
кто-то решит, а я соглашусь. Или нет! Подождите! Что вообще
люди-то берут, расскажите.

— Мда? — паспортистка протянула руку и взяла с полки папку. Открыла
и начала водить пальцем по строчкам.

— Достопримечательности я бы лично не советовала,— многозначительно
сказала она. Приличные все равно в шесть кубосоток не
влезут. Берут что...разное берут! Во-первых, что привычно: офисы,
квартиры. Вершины гор хорошо идут, с видом на закат, на
море, смотровые площадки. Турцию, курортные места. Но это тоже,
знаете, на любителя — одно дело в отпуск съездить, а другое
— вечность мотаться. Как овечий хвост. Сидишь под пальмой и
думаешь, как бы повеситься, а повеситься и нельзя! Потому
что и так уже!

Эта мысль явно ее развеселила.

Паспортистка перелистывала страницы и мечтательно улыбалась.

— А еще зависит от того, что кто при жизни любил. Кино любишь?

— Интересуюсь,— неуверенно сказал Игорь.

— Тогда бери кинозал.

— Кинозал?

— В кубосотку входит зал, экран, сидения бархатные, бордовые.
Непрерывная трансляция шедевров мирового кинематографа. Будешь
вечно смотреть кино.

— А если надоест?

— Тогда лучше что-нибудь другое,— она взяла с полки следующую папку.
Что тут у нас: детская площадка, зал ожидания, парки, суши
ресторан. А ты не патриот случайно? — неожиданно спросила
она Игоря.

— Ну, да. Наверное. То есть сейчас я уже и не знаю. В данных
обстоятельствах... А что?

— Есть прекрасная кубосотка: русское поле с интересным пейзажем и
плывущими облаками. А?

Игорь отрицательно помотал головой.

— Мне бы с деревьями что-нибудь,— сказал он нерешительно.

Паспортистка молча смотрела на него.

— И чтобы было, где спать. Телевизор посмотреть. Почитать, погулять,
воздухом подышать.

— Как-то слишком общо,— недовольно заметила она. Воздух там и так
будет, по умолчанию. Ты представь картинку в общем.

И вот они стояли перед занавеской.

— Ну, парень. Счастливо тебе,— сказала женщина и подтолкнула его вперед.

Внутри было темно, хоть глаз выколи. Ему пришлось идти на ощупь.
Ступенька, вторая. Поднявшись по небольшой лестнице, включил
свет. Он стоял посреди небольшой комнаты, обшитой деревянными
досками. У окна стояла продавленная двуспальная кровать, на
которую были свалены старые куртки и всякое тряпье. На полке
лежали пожелтевшие от времени стопки толстых журналов —
подшивка «Иностранной литературы» и «Наука и жизнь».

Игорь вышел на террасу. На улице было темно и пахло дождем. Он сел в
ободранное, отсыревшее за зиму кресло. Подумав, достал из
кармана пачку сигарет — в ней оставалась одна.

— Заодно и брошу,— подумал и закурил.

Хотел смять пустую пачку, но вдруг увидел, что в ней снова появилась
одна сигарета.

— Тогда не буду бросать. Чего уж теперь, все равно умер.

Где-то в лесу куковала кукушка, и верхушки берез шумели от ветра.
Игорь сидел в кресле и думал, что вот здесь он теперь и
проведет целую вечность. Как ты при жизни был идиотом,— вдруг
зазвучал у него в голове голос сестры,— так и после смерти,
прости господи. Впарили ему его же шесть соток, а он и рад.

На соседнем участке послышался одышливый стариковский кашель, и
засветился огонек сигареты — на крыльцо вышел покурить сосед,
дядя Коля.

— Интересно,— подумал Федотов. А как же это? Если я к нему подойду,
увидит он меня, или нет?

Он сошел с крыльца и пошел по мокрой траве. Влез в заросли крапивы,
обжег руку, чертыхнулся. Отвел в сторону мокрые ветки черной
смородины — под кустом сидела коричневая жаба, влажно дыша
боками. Сделал еще шаг — и никак. Как стенка невидимая, не
пускает, и все тут. Тетка не наврала, шесть кубосоток на
душу, и все.

— Дядьколь! — крикнул он, но сосед не услышал. Докурил сигарету —
огонек потух в баке с дождевой водой. Прошаркал ногами,
хлопнул дверью.

Игорь тоже вернулся обратно в дом. Крыша протекала, и на полу у стены была лужа.

— Дурак. Так и не перекрыл крышу,— огорченно сказал он сам себе.—
Так теперь и буду, в сырости. Эх, знать бы! Баню бы построил.

Он нашел в комнате свой старый свитер и натянул его вместо черного
пиджака, подумав, захватил с собой плед и пару журналов
«Наука и жизнь». Вышел на террасу, уселся в кресло и, открыв
журнал наугад, наткнулся на статью о Джоржано Бруно.

— Тоже ведь где-то сидит, бедолага,— Игорь еще немного подумал о
месте пребывания Джордано Бруно и углубился в чтение.