Победа и Мы
«Мифогенная любовь каст» Сергей Ануфриев, Павел Попперштейн,
Москва, «Ad Marginem», 1-2 том, 2000, 2003 год
нам победы?»
Эдуард Лимонов
«Так вот он какой,фашизм…Фашизм – это печаль…
глубокое отчаяние потерянного ребенка!»
парторг Дунаев
Гравюра. Гюстав Доре. |
«постинтеллектуальной сказочки» сводится к беспримерному в
отечественной литературе смыслообразующему жесту: победа в Великой
Отечественной несомненна, но торжествует в категориях
потенциального. Подлинна, ибо Внезапна. Кровно повенчана с Чудом и
музыкой «воздушных сфер». Заручившись их поддержкой, брызжущий
волюнтаризм парторга Дунаева возвращает нам «Наше Все» -
водружает Великую Победу на один метафизический рейхстаг с
Воскресением.
Но. Воскресение – каждую неделю – для всех, а наша Победа –одна и уж
точно 9 мая - только! Взмывая над календарной датой,
Она воспаряет в Вечность. И оттуда целует чествующий
ее подвиг. Вечность целует подвиг в сказе - там, где
сокровенно прописана Русская Правда, там, где к
слову ладится дело – там, в народной, по сути своей,
песне. Песня – человеческая территория, на нее
героический парторг не ступает: песня «строить и жить помогает», на
что она Дунаеву, который не строит и не живет - исключительно
побеждает? Да и наши пути с песней как-то разошлись. Вот
ведь много спето о Войне, во имя Победы, а много ли спето
для Победы? Все и ни одна – «Вставай, Страна Огромная» -
это святое раз, «Строчи, пулеметчик, за синий платочек!» - и
два, и четыре, и прочая прифронтовая лирика…
«Сквозь пушечный гром мы в Лондон войдем и тогда мы вернемся домой!»
- вот Песня Победы, самая честная! Фронтовики помнят;
прочие – вряд ли. Маленькое советское чудо: песня
спелась солдатами, не страной - фронт-тыл не спелись.
Солдаты Победы вернулись домой, половина – калеки, половина -
с гостинцами, смущенно умолчав о главном: Европа
раздвигает ляжки! Нарком Ворошилов эшелонами гнал «изделие номер
2», чтоб не перегорел советский член в гнилых, рабских
щелях.
Познавая Европу, советский человек познает невероятное: Они –
рабы: работали на Гитлера, мы – на Победу!
Так отчего б бледнолицым братьям, заодно с сестрами, не поработать
на нас?
Смотрите: Наших много пало – за Вас, а кулончик
откуда, Эмма? Фриц подарил? Что ж один отдувается? А мы ж
только-только ремонт закончили - что ж, нашим бабам страну из
разрухи с покалеченным Фрицем подымать? Как-то тоскливо,
некрасиво - Ясная Поляна и Днепрогесс в руинах: лишнего
не надо – миллионов 25 мужиков ваших тыловых
туда-сюда - посменно. Мы ж вам – по-соседски - мир-свободу… А вы?
Фюреру Третий Рейх ковали? Так? Ну что ж, куйте и нам то, что
вместе с ним наворотили: чешские гномы – культуру в
вакантных горах Кавказа, крымские татары – венгерскую
демократию, французы – нижегородское пежо, нобели шведские –
Байконур, ну и так далее – по списку хозяйственных нужд:
сработаемся – сдружимся - споемся!
Не согласны? На «нет» и суда нет - «За слезы наших
матерей!» - я отвернусь, ребята! Только по быстрому:
Серый Лондон, провинциальный Вашингтон, грязный Париж ждут и по сию
пору. Империи постиндустриального типа, Глобальные
Потребительские Системы сконцентрированы на ожидании собственного
потребления. Не разменяли чтоб, не приласкали, а вот как-нибудь
совсем по-особенному, с жестоким бескорыстием
потребили. Однажды и навсегда.
«Свобода, Равенство, Братство» - не пора ли перечесть с
конца? А без Братства Свобода Ваша – личное дело
каждого: миниатюрный фетиш, прыщавое комильфо, гимнастика
пододеяльная.
А песня, самая заветная, это то, что клеится к языку. В определенном
смысле песня знаменует лишь некую конечность, высказанную
исчерпанность музыкальной гармонии в лице «несущей» мелодии.
«Содержание» песни кроется в мелодической исчерпанности. За
мелодическим краем – тишина слов.
Модернистский Проект («Сталин», «Гитлер», «Муссолини») является
исключительно социально-антропологическим и
антиимпериалистическим по существу. Мобилизационный ресурс наций перестраивается
– концентрируется - выплескивается вовне, стирая границы
империй и их обломков. Прежде всего своих, собственных.
Тоталитарная модель, принципиально ставящая себя вне легитимности
империалистического и религиозного целеполагания, зациклена
на харизме вождя. Властное могущество, харизматический
патронаж не дробится и не делегируется по воссоздаваемой иерархии
– ни вниз, ни вверх. Очевидно, возраст системы
исчерпывается биологическим возрастом вождя. Грустно. Но у положившихся
на вождей «националистических» (по сути -
сверх-национальных) поколений были и будут все шансы на биологический рывок,
и, следовательно, на бессмертие в размыкаемой исторической
перспективе.
Если Бог благословит – хотя б и подметной грамотой – как Минина с Пожарским.
«Гражданское общество». Не было, нет, не будет - не
надо! Наш ответ «гражданскому обществу» –
мобилизационный ресурс!
Тоже ведь демократический феномен. Яркий такой, радостный.
При Вожде.
Насколько же близко мы стали к порогу магической Победы,
раскрывающей объятия верности и мужеству, возводящей Воина в ранг Отца,
Победителя в ранг Владыки, силу в ранг могущества? Отчего
не перешагнули? Отчего предпочли вернуться на разоренный
двор? На довоенную блевотину, в раскрестьяненную
пост-империю, в объятия дряхлеющего «Друга и Отца»? Это ведь и есть
вопрос о «недостроенном» коммунизме - о верном сыновстве и
наследственном бесправии, о преданном братстве и отвергнутом
изобилии. Об Истории, так и не пробившейся в «Золотой Век»
на отдельно взятой территории. Строители коммунизма
упорно ковали «небывалую общность», но оказались востребованы
внешней для Советского Проекта Миссией. Войной и только
Войной (туда же – трагический, промежуточный героизм
индустриализации).
Солдат, получающий, между прочим, усадьбы, наложниц и долю власти на
омытой собственной кровью земле – это Прекрасно. Как всякий
завершенный исторический жест. Но трагически старомодно -
дегенеративно для системы империалистической и убийственно
для тоталитарной.
Распелись и вдруг замолчали, застыли, завороженные собственной
Победой. Мы одни. Тишина и простор:
Что нас остановило? «Отдай кровь – прими Дух» - учили святые отцы.
Формула универсальная. Дело за малым. За первичной
институцией предания и преемственности, за авторитетом
социализированного мужского «мы». Не состоявшись в качестве братьев
Вождя, победители трагически не состоялись в качестве Отцов.
Вернувшиеся герои и дома не были мобилизованы как
победители, исключительно как работники, парадный фасад 9 мая,
в лучшем случае – персональные пенсионеры.
Незаметный Победитель, между прочим, все послепобеденное время
героически корячился вспять, прилежно в Строителя
мутировал: цель вдруг снова стала ясна и сроки, вот Победа и сразу
снова – Пятилетка! Ковал уж не за совесть – за страх:
«Эх, взять бы, дожить бы!» : коммунизьм – рукой подать, к
1980-му! Как не напиться? Ау, Дунаев, третьим будешь? За
Трудовую Победу! А на кухнях трезвые загундосили:
«Виноградную косточку в теплую Землю зарою (свою,
махонькую - в теплую, да ничью, не колхозную же! )… И друзей
созову, на любовь свое сердце настрою… (свое, любовное, – к
своим)» Зарыл – сорвал - созвал - упились упыри: песня
спелась - жизнь удалась - страна с карты стерлась! Молодца!
А то эти, бывшие – «Не кочегары, не плотники, с высоты –
привет!» Если всерьез, то привет этот всеобщий -
пенсия и «Голубой огонек». Займы, квартиры - Государство и
впрямь позаботилось о каждом – как в воду глядело! Ты
к нему – «по-человечески» и оно к тебе «Ат всей
души» - отдельно взятый коммунизм под шестьдесят -
получите-распишитесь: честное яблочко на частном блюдечке.
Катайся на транвае, бренчи мядалью – коли не пропил и «Песне
отдал все, сполна!»
Без мыслей, без слов.
Как парторг внученьке.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
