Проза

• Часть первая
• Часть вторая

="02_171.jpg" hspace=7> Jacek Yerka

В последние годы на моей земле все меньше людей. Рассеялись, по
ветру развеялись, кто умер, кто уехал, кто исчез без следа...

И вот прошел слух, что недалеко от нас, у реки, старая церковь
сохранилась. Она всегда стояла, но раньше мало кто о ней
вспоминал. Из тех, кто знал, многие говорили, пусть будет, раз в
свое время не сломали. В церковь никто не ходил, а теперь с ума
сошли. Мы не на окраине даже, вообще в стороне, от центра
до церкви три часа шагать. А теперь ради верующих
дополнительный автобус пустили, каждый час!.. Ну, пусть... Но
оказалось, от остановки к церкви ближе всего через меня ходить. И
началась беготня, мне это ни к чему... Cо всего города бегут.
Толпы, и все мимо, мимо... Лица в землю, глаза в себя...

Раньше никто не ходил, теперь эпидемия. И все через меня - весь
город стремится лбы расшибать. Люди странные... Ходят через нас
по диагонали, по касательной, не трогают, не касаются...
Рядом кошка сидит, пришла неизвестно откуда, впалые бока, вижу
- не ела много дней. Никогда не накормят зверя... Я
спрашивал у одного, он говорит - "у них души нет..." Может и нет, но
что с телом делать, оно еды требует... Не слышат, бегут к
своему богу, пекутся о собственной душонке, спасти ее,
спасти... Ни деревьев, ни трав, ни зверей не замечают... спасают
свои души. Церковные люди.

Один как-то сказал мне:

-Что вы с ними возитесь, благодарности никакой...

И не надо, я этого не люблю. Поел и ушел, не оглядываясь. Значит,
легче ему стало. Запомнил меня, еще придет. Они меня учат
жизни, звери. Живут спокойно и просто, а мы болтаем. "Душа,
душа..." Я вижу, могу им помочь, тут и спорить не о чем. А как
людям помочь, если сами себя топят?..

И я сказал ему, что жизнь всем одинаково дается, на краткий миг.

-А что потом?

- Ничто.

- Душу свою загубишь... пропадет!..

- Я не заплачу, пусть пропадет. Останусь со зверьми.

Он только вздохнул и пошел молиться за меня. Ну, пусть...

Про краткий миг я зря сказал, словно накликал. Не прошло и года, Феликс умер.

***

Из всех зверей он мне самый близкий друг.

Не знаю, сколько он прожил лет, очень много, время ему было нипочем.
Я думаю, он от жизни устал. Я это понимаю, особенно теперь.
Иногда чувствую, как неважно все... поскорей бы пройти,
пробежать, исчезнуть в черной дыре...

А потом подумаю о своих, и страшно станет.

Нет, нет, жизнь не стоит торопить.

Феликс начал худеть, хотя много ел. С особой жадностью... И я
вспомнил Васю, последние его годы. Что нам под старость приятного
остается, и чтобы других не мучить?.. Вкусно поесть. И то,
одно съел - тошнит, другое проглотил - еще вывернет
наизнанку... И с едой не просто. У котов лучше, чем у нас, и Феликс
ел, и ел, и ел... И все худел. Все чаще в доме оставался,
никогда этого с ним не было... Целыми днями спит на кухне, в
углу... или залезет в шкаф с одеждой, там душно, темно...
сидит...

Я ему не мешал. Он перестал меня замечать. Подойду, не смотрит.

А в тот вечер не мог его найти. Ходил, ходил по квартире...
Остановился, наконец, и услышал. Громкое дыхание его, хриплое, он
под ванну забился.

Я сел рядом, звал его, разговаривал о том, о сём, вижу, дело плохо...

Час, наверное, прошел. И вдруг он показался из темноты. Стоит,
покачивается, шерсть взъерошена, глаза не видят. За несколько
дней сдал. Наверное, долго держался, все виду не подавал.
Понимаю, я сам такой.

Сделал шаг ко мне - и закричал. Этот крик всегда со мной.

Не страх и не боль, нет.

- Прощай, друг! - он мне сказал.

А потом еще раз, еще сильней.

- Ухожу.

Упал, вытянулся - и не дышит.

..................................................

Я положил его в землю рядом с Васей, они снова встретились. Ветер
беспрестанный здесь, ветки мечутся, листья, травы ведут
нескончаемый разговор. День за днем, год за годом...

Генка говорил, в черных дырах времени нет.

- Как же без времени?..

- Между вещами ни различий нет, ни пустот, оттого и происходит без
промедления все.

Значит, там и я, и Феликс, и Вася будем едины?..

Неплохие дыры.

***

Жизнь держится за жизнь, а смерть зовет смерть.

Через несколько лет, среди жаркого летнего дня умер Гена, погиб. Мой
приятель и друг. Самый лучший друг из людей. Хотя не раз
смеялся надо мной, весело издевался, да... Но я его любил и
уважал.

На земле людей много, но почти все мимо нас проходят. Но иногда
случай добрей к нам, это счастливый день. Гена мой счастливый
день. Много странного я от него узнал. Нет, не мудрости, она
от меня отскакивает надежно. Он не как все на жизнь смотрел,
другими глазами. Может, он неправ был, но это дорого стоит,
свой взгляд! Мне было интересно с ним, я думать начинал.

Я долго размышлял о его смерти, а если долго, все меняется, страшное
уже не кажется страшным, и ко всему особенному привыкаешь.
Теперь уже не знаю, страшна ли была его смерть, может,
наоборот, - добрая, быстрая... и даже веселая?.. Отчего же нет,
отчего смерти веселой не быть? Я бы с облегчением вздохнул,
если б передо мной такая веселая возникла... Ни страха, ни
боли тебе не сделаю, сказала бы... Это как укол, зажмурь
глаза... один момент...

От Гены ничего не осталось, он подорвался на своей мине. На лужайке,
перед оврагом. То, что это он взорвался, никто не знает,
кроме меня.

После взрыва облазили овраг и лужайку, следов террориста нигде не
обнаружили. Потом кто-то бдительный доложил, видели чеченца с
женщиной и ребенком на старой дороге, у магазина. Бросили
все силы, оказалось, не чеченец, а грузин, он сто лет держит
палатку на рынке. И его на дороге не могло быть, он в это
время у зубного врача с разинутым ртом сидел. Врач и сестра
подтвердили, на том след оборвался. Но вообще-то халтурно
искали, не старались. Никто не пострадал, и вообще, непонятно,
что произошло.

В конце концов, списали на хулиганство, закрыли дело.

.....................................................

Думаю, Гена подрывать дорогу шел. Только с устройством не
договорился, чуть раньше времени рвануло. Мина антикварная, механизм
подвел. Огромная... противотанковая, наверное... Да что
противотанковая, ее бы на десяток танков хватило!.. Все
удивлялись, что же такое взорвалось у вас... Может, спутник упал, или
бомбу с него сбросили?.. Не было спутников, никто над нами
не летает, какой интерес на нас глазеть. И хорошо,
хорошо-о-о... Мина в чулане у Гены пряталась. Я не раз видел, думал,
учебная... Круглый железный ящик с помойное ведро размером.
Оказалось, была заряжена, вот ужас... Потом я заглянул в
шкаф, мины нет... Значит, взял ее Гена, завел часы, и пошел. Мы
столько говорили с ним об этой дороге, вздыхали,
матерились, бесценная тема, можно сказать... Столько слов вылилось без
пользы, что я и думать перестал. А Гена не смирился. Завел
механизм и туда... мой друг. Нет, я не видел, только
услышал... как не услышать... Повылетали все стекла со стороны
оврага от первого до девятого этажа, дом закачался, но устоял.
Старая постройка, в нем цемента тысяча тонн, ничем его не
проймешь, попробуй, в стенку гвоздь забей... На месте Гены
воронка, ничего, конечно, не нашли. Он хвалился, от такой мины
линкор подлетает как пушинка. Я не верил, устал от его
вранья. А он правду говорил. Вот и подлетел. Испарился.

Гену хватились к осени, по квартирным делам - "где твой сосед, где
сосед?.." Если все так кончилось у него, то пусть без крика и
скандалов обойдется. Я плечами пожал. Не видел с
незапамятных времен, говорю.

Не искали, никто не плакал, не добивался... Считается, без вести пропал.

А мы вспоминаем его, каждый год, этим летним днем. Скоро снова
помянем. Я бутылочку припас, выпью в окружении своих. За Гену, за
всех, кого нет с нами... И за того парнишку, в Праге...
Нет, не забыл, не забыл...

Нас мало осталось, но есть еще друзья у меня. Посидим, поплачем... я
им колбаски, зверюгам... И самому достанется.

............................................................

Случайно или не случайно у него получилось, неважно теперь. Незачем
чужим копаться, тем более, никто не пострадал. Несколько
деревьев повалило, на краю оврага, но они не жильцы были,
червивые донельзя. А воронку я закопал, и здесь растет трава. Она
хорошо растет. А потом кусты посадил.

Он эту штуку в большой хозяйственной сумке нес. Откуда знаю?.. Про
сумку потом узнал. Гулял в овраге...

***

Почти полгода прошло после взрыва.

Осени конец, иду вдоль оврага на юг. Листья еще живы были. Пока не
прольется ледяной дождь, они трепыхаются под ногами, каждый
сам по себе. Мне их жаль топтать, но делать нечего, не умею
по воздуху передвигаться.

Шорох по оврагу разносится от края и до края. Иду, и каждый лист
стараюсь разглядеть. Клен, береза да осина, главные здесь. Но я
не для листьев тогда пришел, меня белочки волновали,
которые бросили меня. Ждал, что вернутся, часто ходил, проверял.
Сначала надеешься, потом просто ходишь, смотришь...
Терпеливая привычка ждать добра, я бы так сказал.

Иду, и вижу - на голой осиновой ветке странный предмет качается...
Коричневый, сморщенный кусочек, и цветастый лоскут при нем.
Здесь всё меня касается, ничего не пропущу. Но пока листья
висели на своих местах, заметить трудновато было.

Подошел, вижу - палец висит, на нем обрывок материи намотан. Лямка
от сумки, я ее сразу узнал. Особого цвета - дикого зеленого,
с мелкими красными цветочками. Подпаленная, грязная, но, без
сомнения, она. А палец невозможно узнать, но чей еще палец
может здесь находиться, как вы думаете?..

И мне стало плохо, как никогда не было. Пустота под ложечкой
космическая, и сердце туда проваливается. А то, что удерживает его
на месте... расползается и рвется, рвется... И это так
больно... Я и не подозревал, что такая боль на свете имеется. И
обжигался, и пальцы резал... били меня под дых, по почкам, в
печень, по губам... ток пропускали, судороги эти... и все
несравнимо, несравнимо...

Думаю, потому что внутренняя, эта боль, своя...

Кое-как доплелся до дома, прислонился к стене... Ругался с ним,
смеялись, снова спорили... пили... Даже не друзья - свои люди.
Свой человек больше, чем друг. А он мне палец оставил, это
как?.. Когда его в пыль разнесло, я не так переживал - был
Гена, и не стало. Грустно, но, в сущности, обычное дело, раньше
- позже... А палец мне сильно настроение подкосил, да что
настроение... чувствую, пропадаю... Одно дело - в пыль, а
другое, почти живой палец, черный, сморщенный, но с ногтем и
все такое... это что?..

Впервые в жизни понял, подступает конец.

Без боли и страха уйти мечтал, а тут и боль, и страх, огромные как
Генкин взрыв... И не слова это, давно привычные, а само дело
к горлу подступает. Все мы треплемся, что готовы, а на деле
ничего подобного, неизвестно на что надеемся. Сегодня ты, а
завтра... снова другой?.. Плевое отношение к главному
событию. Ну, может, не главному в жизни, но важному. Не очень
привычному, надо признать, но необходимому всем...

И никакой подготовки, никакой!..

Очень быстро темнеет, до десяти не сосчитать... Я и до двух не
сумел, мысли не поворачиваются, рот и лицо судорогой свело. Вижу
все через пыль блестящую, это в глазах мерцает. Мерцает и
темнеет... Обычно такое не случается в наших краях, не на
экваторе живем, у нас медленно темнеет. Значит, не мир темнеет,
это я оставляю вас, бросаюсь в черную дыру, про которую
Генка так долго талдычил.

Я-то надеялся, придет конец, успею - обязательно улыбнусь, махну
весело рукой, чтобы не очень мои друзья горевали...

Никакого движения не могу... Чтобы так сплоховать... Не ожидал от себя.

И сквозь пыль блестящую, мелкие звезды на сумеречном небе... Вижу -
от полянки, от мусорных баков Зоська ко мне устремилась.
Весело бежит, хвост задрала...

Последний раз видел свою Зосю.

И все, исчезли небо и земля.

Врачи сказали, серьезный приступ, сердце проявилось. Я думал, его
нет у меня. Знал, конечно, о наличии, но когда здоров,
кажется, сделан из единого куска, никаких частей. Сердце... Совсем
ни чему, не хочу о нем знать. Пусть себе тайно бьется, пока
не остановится. Кроме головы, у меня все в ажуре было. А
голове хоть бы что от Генкиного пальца!.. Врач говорит, мозг
нервов не имеет. Центр боли, страха и всякой глупости - и,
оказывается, нервов для боли в нем не предусмотрено. Его хоть
ножом режь, не почувствует. Недаром, наверное, так устроено,
иначе давно бы сморщился, усох от боли, мозг..

Пришел в себя среди простыней, чистый как покойник лежу...

Провалялся в больнице три недели. А когда вернулся, всех своих
нашел, даже паука в туалете. Отощали, конечно, но живы. Для зверя
это не срок еще, чтобы помирать.

Только Зоськи не было.

Искал, искал... на ногах еще плохо держусь... Нашел, наконец,
знающих ребят, рассказали мне, как все было.

***

В доме, что через старую дорогу, жил парень лет двенадцати, он
Зоську встретил у нас в подвале и убил железным прутом. А у нее
котята незадолго до этого родились, я знал, должны были
родиться. Весь подвал обошел, только тряпочку обнаружил, их
место. Зоська аккуратная была. Дома обычно котят рожала, а сейчас
меня все нет и нет... Мамонтов сказал, видел сверху - долго
их таскала, то домой, то в подвал... Бегала с котенком в
зубах, он сначала думал - крысу поймала, а потом разглядел,
рыженький, такие крысы не бывают. Видно, решила-таки, что в
подвале надежней, меня ведь не было. Он ничем не помог ей,
снова ответственности убоялся?.. Я от людей устал.

Меня убила сама картина - она ищет, надеется, боится... а меня нет и
нет. Я ее предал, с ума сойти...

Парень этот... потом таскал ее, мертвую, за хвостик вокруг дома,
пока не отняли. Не закопали, не хоронили - трупы найденных
зверей сжигают. И Зоська разошлась над нами легчайшим дымом. Она
хоть дымом, но останется у нас, особенно, если котята...

Но мысли пусты, бессильны, никому еще в беде не помогли.

И я искал этих сирот... Везде.

Не нашел.

А этот кретин... Я думал, убью. Встретил, припер к стенке, кровь
прилила к рукам. А он хохочет, кривляется, все время чешется в
разных местах...

Он на всю жизнь уже наказан.

А, может, счастливый человек?..

Я посмотрел - и отпустил его, повернулся, ушел, хотя руки тяжелые
были. Это не я больной, кругом сумасшедший дом. Бедная моя
земля.

Про Феликса спокойно вспоминаю, он умер как воин, до этого много лет
с честью жил. А про Зосю не могу, не могу... В полном
отчаянии умереть, в подвале... Меня нет, жилья родного не стало,
оно пустое, чуждое... котят спасти пытается... Потом этот
ужас, боль, смерть... Хоть бы сразу...

Нет мне больше покоя, и не будет. Хочу в черную дыру, чтобы не быть
собой, не знать ни боли, ни страха...

Так я долго думал, всю зиму. Ту зиму навсегда запомнил. Природа
остервенела, ветер без жалости лицо сечет, обжигает, а снега
нет. Три дома, степь да степь кругом... Злоба такая против
меня, от ветра, от неба, тусклого, тяжелого... от замороженной
степи, безмолвной... от вихрей этих бешеных...

Черная дыра отверзлась... Открылась для меня лично, ведь я за все
здесь отвечаю.

До середины января черно и голо, вымерзало, вымирало все на моей земле.

Дятел замерз, лежит под деревом твердым комочком. Я поднял его, что
же так дружище... Это он неутомимо и весело стучал, друг
Феликса и всех моих... Крохотный, а мужество в нем какое... так
долбить!.. Наверное, устал. Зачем только птицы прилетают к
нам?

Выкопал ему ямку, два часа скреб мерзлоту, долбил как он... Положил.

Ходил на утес, на могилу к Феликсу и Васе, деревья там согнулись, еле живы.

Иду, преодолевая злобу ветра, и говорю, уже не зная кому:

- Ну, что ты... что ты... За что?...

Значит, есть за что...

Что мне охранять теперь, сторожить... зачем я здесь?..

Уверен был, не переживу...

.....................................................

Ну, вот, хотел вам о жизни рассказать, а получилось - одни смерти...

Как случилось, так и получилось.

Но не кончилась жизнь. Говорят, она мудрей нас. Мы узкой колеей
идем, а она... как то поле, что выжило у меня на земле, заживило
раны, и снова на нем растет трава...

Прошли месяцы, потеплело, просветлело вокруг, я пришел в себя.

И мне повезло.

***

Шел как-то мимо дома, что рядом с общежитием... чужая территория,
враждебная... Уже собирался перебраться к себе через старую
дорогу, как вижу - перед окнами у них сидит тощий котенок,
черный, уткнулся носом в землю. Так сидят больные звери. Бабка
у подъезда говорит, он давно в подвале у них, дикий, дома не
знает. Иногда подкармливаю, говорит. Недавно из окна выпал,
случайно. Три этажа всего, но упал неважно, болеет.

Не верю, что случайно. Но ничего этой бабке не сказал, прошел мимо.
И остановился. Дальше не могу, чувствую, сердце снова упасть
хочет. Теперь для него дело привычное - падать, корчиться
от боли... Вернулся, взял котенка на руки. А он не совсем
маленький, вижу по зубам - месяцев пять ему или шесть, осенью
родился.

Смотрю... а у него вокруг глаз желтые круги, как у Зоськи!.. Больше
ни у кого не было. Я всех знаю, не могу ошибиться.

Нет, вы что угодно говорите, это Зоськин котенок. И головка ее, и
все остальное, и хвостик короткий от природы.

Я молча схватил его, принес домой. Никогда так не плакал, или давно,
не помню уже... У него с кишечником беда, долго кровь шла.
Два месяца лечил, вылечил, и с тех пор он у меня живет.

А назвал я его - Феликс.

..........................................

Той весной мне еще раз повезло - белки вернулись.

Я не поверил сначала, ведь столько лет ждал!.. Вдруг пробегут, снова
скроются... Нет, непохоже, обосновались прочно. Может, еще
увижу, как они веселятся все вместе, живой спиралью вдоль
ствола - вверх и вниз, и снова вверх!..

***

Отчего все так в моей судьбе сложилось?.. Живут ведь люди правильной
жизнью, растят детей, приобретают имущество... Или
по-другому - думают о высоком, пишут книги, борются за
справедливость... А я... уцепился за клочок земли, и он мне дороже всего
стал - со своими жителями, судьбами, прошлым, настоящим...

Разве так нормальные люди со своей жизнью обращаются?..

Не знаю... Но что поделаешь, если привлекла сюда судьба, поставила
стоять - и оставила. И я стою. Как пионер, назначили его
дежурить, и забыли. И вот уже темно, холодает, а он стоит,
плачет от страха, но уйти не может. Один посмеялся бы, повернулся
и ушел, другой покряхтел, повздыхал, и тоже направился на
лучший путь, а я... заклинило что-то... ну, никак!.. Подумаю,
повздыхаю... посмеюсь... и рукой махну - как случилось, так
и получилось.

Дурацкие у тебя слова, Генка говорил.

Но зачем он так поступил, зачем?..

То ли невмоготу стало, разговоры наши, бездельные, пустые,
осточертели?.. Или вообще надоело так жить, небо коптить, а
по-другому никак?..

Помню, был разговор у нас... О жизни, конечно, о чем же еще... Он и говорит:

- Время ухудшения людей...

А я ему - "может, еще воспрянет все... "

- Как оно воспрянет, из этих людей ничего доброго не выродится,
откуда новым появиться, из космоса, что ли?..

Оттого, наверное, взял и жахнул... схватил эту дуру подмышку, и пошел...

- Ничего не получится... - он еще сказал.

- Ты о чем?..

- Не срослись разум и любовь, в отдельности прозябают.

- А справедливость где?..

- Не будет, если не срастутся. Теперь все заново надо...

Так и не понял его.

Может, он с себя заново начать решил?..

..........................................

У каждого свой предел, переступишь его, и безвозвратно, неисправимо
все становится. Была жизнь полем, а стала узкой колеей.

Наверное, и я переступил. Тогда, в 68-ом...

Веры не стало ни в себя, ни в общую жизнь.

В зеркало посмотришь - отлетался, мотылек... касатик, зайчонок...
как мама называла... Зайчонок... Чистый волчище... Да что
волк, я их люблю. Негодный человек. Хуже зверя в миллион раз,
потому что многое дано было.

Я от того случая сразу, насовсем устал. Зачем я там был? На той площади, да!..

Конечно, очень просто объяснить - ты не один там оказался...

Все в жизни многолико, но самое многоликое и жуткое - предательство
разумных. Умных да разумных...

Не сумел забыть, начать заново... Настроение пропало с людьми жить.
Уходил, убегал...

Но никого, никогда - предать, оставить, бросить не мог.

..................................................................

А теперь что... Нечего мудрить, пусть все будет просто - чтобы после
твоей жизни хуже не стало.

А может лучше будет?

Надежда моя бескрылая... Кругом болото, месиво, грязь... затягивают,
топят добро, что робко нарождается. Тепла бы, света
побольше, и тепла!.. Рассуждая, летаем высоко, а живем криво,
тускло...

Лучшее уже не светит мне. И хочется главное сказать.

Я верю Генке - обязательно случится - исчезну я. Смерть - камень в
воду, сначала круги небольшие, пена... потом ничто молчания
не колышет, упал на дно, и кромешная тишина. Но вот что
странно... Оказывается, это не так уж страшно. Страшней,
оказывается, свое родное оставлять. Несколько живых существ! Как
бросишь их...

С моей смертью жизнь не должна кончиться.

Я о тех, конечно, кто от меня зависит. Хуже-лучше, другое дело, ведь
все несовершенно, если живо. Как Гена говорил, порядок
только в черных дырах. Но там жизни быть не может, ни времени,
ни разнообразия в них нет. Оттого и взрываются они - от
страшной тяги жить...

Хочу закончить достойно и легко... - уйти с улыбкой, махнуть рукой
остающимся, зверям и людям...

Живите, только живите!..

Боюсь, без горечи попрощаться не получится.

Без страха и боли легче, даже это легче. А вот без горечи...

Но я со всеми хочу без горечи... Может, сумею?..

А вот без тревоги - никак, ну, это - никак!.. Тут и мечтать нельзя.

Пусть им всем, моим... и чужим тоже, ладно уж... хоть немного
повезет после меня. Главное, чтобы все продолжилось. Только бы
продолжилось, о большем и мечтать нечего.

***

Потом приехали проверять, что от взрыва получилось.

Оказалось, наш дом в полном порядке, и дорога тоже. Только здесь
вообще не должно быть дороги. С самого начала ее строить нельзя
было. Как перегородили овраг, он, оказывается, не смирился.
Тихо рос в глубину, и теперь наш дом, и девятый тоже, висят
над пустотой, а восьмому легче, но тоже зона риска,
сказали. Я тысячу раз говорил, говорил, всем доказывал...
Чувствовал, под нами пусто!.. Никто не верил. Генка помог. Дождались
комиссии, теперь поверили?..

До пустот метров сорок, говорят, но для домов все равно опасно.
Дорогу не разрушили, но езду запретили. По чужой земле между
домами проделали ход, заасфальтировали, и теперь объезжают нас
стороной. А жильцов начали постепенно переселять.

Приступили к делу с девятого этажа, там самые значительные люди,
вопросов нет. И в час по чайной ложке, по пять-десять квартир в
год... Наконец, живыми остались два этажа, первый и второй.
И дело замерло, уже два года никого не переселяют. Я думаю,
про нас забыли. Город обнищал, так что вполне может бросить
нас. У них свой берег, заботы и печали, а у нас свои. Под
общежитием надежней земля, но тоже опустела, кому нужен
провинциальный Институт... К тому же довольно непрактичных дел.
Никто не едет сюда учиться, да и учить стало некому, умерли
старики, а молодые по заграницам шляются, землю свою
забыли... Центр науки не в Москве теперь, а в Петербурге.
Поговаривают, туда вернут столицу, как при Петре было.

Наши первые этажи сами начали искать ходы и выходы, так что теперь
только неумелые остались. Оля с Толиком переехали, только не
в город, а в деревню, в мире с землей живут, картошку и
яблоки привозят на рынок к нам.

На нашем этаже только я остался, и еще была ничейная старуха
девяноста лет. Вчера увезли ее вперед ногами, так что теперь я
один, если людей считать, конечно.

А мне куда? И зачем?..

Не то, чтобы совсем некуда... Уехал бы... если б хотел. Мне здесь
хорошо. Не верю, что земля провалится. Никто ее не трогает
больше, зачем ей?..

У меня новый собеседник появился, можно сказать, друг. Овраг. Он и
раньше другом был, только молчал, а теперь разговорился.

- Ну, как живешь?.. - спрашиваю.

Он ворчит, скрипит, чувствую, доволен.

- Дорога не мешает?..

Что ему дорога - муха, захотел, и землю насквозь прорыл,
объединился, вышел к реке...

- Не трогай моих, прошу... И дома пусть стоят, мы тихо живем.

- Пусть будут... и дома, и земля, и звери...

Он не против, будем мирно жить. Так я понял, слушая его ворчания и вздохи.

Теперь у нас тихо, и многое слышно стало.

***

На Острове, где Вася и Феликс лежат, все густо заросло березками,
они мешают друг другу. Скоро самые сильные вырвутся к свету,
оставят остальных в тени. Природа не добрей нас, просто все
по своим правилам, и ничего не делается со зла, как мы любим.
А я понемногу начал пересаживать отстающих в росте, мало,
что ли, места под окнами...

Асфальт на дорожке, что к нам от реки идет, совсем растрескался,
сквозь щели вырвалась трава. Какая сила в ней, я удивляюсь. Дай
только время... Живое всегда сильней неживого, одолеет
медленно, но верно. Но вместе с ничтожным и злым сотрет и
разрушит все чужеродное, непонятное, даже хорошее, никуда не
денешься...

Доктор Айболит в Детском Саду стоял, стоял, и упал. Козырек, что
защищал его от непогоды, прохудился, и сырость доктора
подкосила. Он, оказывается, гипсовый был, а я думал, прочный... Так
что доктор скрылся из виду, лежит в траве и не пугает редких
прохожих. А негритенок стоит, только краска слезла с него,
и он стал белым мальчиком, но по-прежнему всегда готов
помочь. Но это никто, кроме меня, не знает, потому что руку со
шприцем приезжие отбили и утащили. Но сам он стоит крепко,
падать не собирается.

К нам приезжают экскурсанты из разных мест, даже из-за границы.
Здесь лучшая смотровая площадка во всей области, на берегу,
недалеко от моей земли. Выходят из автобусов на сухой ровный
асфальт, смотрят вдаль. Ниже им не спуститься, ботиночки не
приспособлены к нашей своевольной земле. За дымкой столица,
огромный, непонятный город, я там сто лет не был. И не тянет,
признаюсь вам. В ветреные дни оттуда несет
гарью, звери чуют, и я тоже, рядом с ними...

Поближе, внизу, излучина огромной реки, течет себе на восход,
безмятежно и вольготно. Остается на месте, и в то же время
меняется. Я говорил, всегда завидовал ей...

Может, глупость была, ошибка, плыть через время, полвека на месте
оставаясь?.. Уже не узнаю. Но вот что важно...

Рискну сказать, это опыт всей моей странной жизни. Не главное, каким
путем идешь, если не самый окаянный. Выбрал дорожку, пусть
узкую, петлистую... А, может, и не выбирал, просто в башку
втемяшилось, и баста!..

Но тут уж надо истово, изо всех сил, всерьез... Если всерьез, то
время не потеряно. Что-то за душу берущее обязательно
встретится.

Одного чувства жду, простого и ясного, может, придет оно? Понимания
не дождешься - чувства! Которое все во мне объединит...
успокоит, примирит меня и с жизнью, и с самим собой.

Какое оно?..

Знаю только - печальное, как не найденные при расставании слова.

........................................................................................

Стою на обрыве нашем, впереди мерцает река, живое неистребимое
существо... за лесами города, другие люди, земли...

А за спиной Вася, Феликс, все наши, кто умер, и кто живой еще...
земля, которой нет покоя...

Неясно выражаюсь?.. Словами обо всем не скажешь. Опыт не обязательно
мудрость, может, ошибка. Но если всерьез жил, то и ошибка
твоя кому-нибудь сгодится. Знаете, старые есть стихи, забытые
в барахольной суете...

"Будь щедрым как пальма, а если не можешь..."

Простите, дальше голос подводит...

Вы помните?.. Это радость для меня, значит, не все потеряно.

Да, многое не сумел, не смог... Просто был здесь. Никого из своих не
оставил. Нет ничего страшней предательства разумных...

И, может, не зря столько лет...

Что получилось у меня, что получилось?..

Не знаю. Никто не скажет. Что случилось, то и получилось.

Похоже, нет моей жизни... не было, или не стало...

Она слилась - с жизнью небольшого куска земли, нескольких людей, зверей...

Но это не конец еще, не конец!.. Может, новое начало?..

Пусть даже уйдут все люди, жизнь не кончится.

Может, со временем появятся новые существа, получше нас...

11 декабря 2002