Искусство

Территория  жующих?..

Году в 90-м…

Я пытался публиковать свои тексты, но делал это…  непрофессионально. Иногда ездил в Москву, приходил в редакции, спрашивал...   Мне улыбались, обещали,  разводили руками...  я уходил…   

Была хорошая редакторша,  в Новом мире, Наталья Михайловна :

- Что вы хотите,  Слава П. ходил ко мне 14 лет, даже устроился в соседний журнал редактором…  Не помогло…  уволился,  стал к нам как на работу приходить  - профессионально.  Зато теперь его все знают.
А мне за сорок было, заниматься этими хождениями  стыдно, и времени мало.  Начал издавать себя на принтере, крохотными тиражами, сам переплетал,  делал обложки… Любимое занятие было – рисовать обложки.  Некоторые сохранились...

…………………

тоже из встреч

Меня студентом приютил один человек, я писал о нем в повести "Ант", он был настоящим филологом, то есть словами заворожен. Он мне говорил, что может написать все, что угодно, его легкости и свободе нет предела, и, действительно, я некоторые отрывки читал, он пушкинского племени был, по глубине и прозрачности, и легкости необычайной слог... Но он, подвыпив, а он часто тяжело напивался, говорил мне, что чем легче написать, тем меньше потребности этим заниматься, и в конце концов придет к тому, что вовсе замолчит, настолько противно с людьми общаться... Но не успел, в снежную морозную ночь замерз, выпил сильно, ушел еще добавить, а потом до дома не дошел метров сто. Я поздно вернулся, ночью, вернее, уже утром, опыт был особенный и неудачный, и почти у ворот наткнулся на твердое тело. А записи куда-то исчезли, да.

…………….....

Люди всегда были…

Когда я учился медицине, в Тарту, полвека тому назад… психиатрию читал профессор Кару, по-русски, медведь, он веселый был человек и честный, известная величина. Больные его любили. Проходит по двору, там в луже больной сидит, пальцами воду загребает...

- Рыбку ловишь… ну-ну, - профессор говорит.

А потом случилось, схватили одного нашего професора, приехали ночью на скорой, сломали дверь и отвезли в психушку, привязали к кровати... Тот профессор не был болен, он против власти выступал. А было это не много не мало,  весной 1963 года, кому-нибудь расскажешь, не поверят, ведь оттепель, да?  Какая к черту оттепель, если очень надо посадить!
Утром приходит профессор психиатр Кару на обход, смотрит, его коллега привязанный к кровати лежит.

- Ты что здесь делаешь, - спрашивает, хотя все понял.

- Развязать, говорит, - и выпустить.

Хотя понимает, чем для него кончится. Он честный был врач,  клятву Гиппократа не забыл.
Недолго потом Кару служил психиатром, возраст предельный, тут же на пенсию отправили…  Говорили, счастливо отделался, потому что европейская известность...

И ушел он рыбку ловить, только настоящую, в реке, тогда там много рыбы водилось.

Я его видел, говорили… 

- Учитесь, - спрашивает, - ну-ну...
А потом я уехал, не знаю, что дальше было. Говорят, психиатрия стала другая,  даже люди из клиники Сербского, которые придумали для диссидентов "вяло текущую шизофрению", стали добрыми, раскаивались.

Но я не верю. Придет время, снова воспрянут, вспомнят своего Снежневского,  начнут орудовать, как тогда. 

Страна, где врачи сволочи, долго не продержится…

……………...

(отрывок из письма)

..............

Вопрос отъезда

Вот именно – чтобы было все равно, этого мне и хотелось бы. Всякое негодование и несогласие плодотворно, если принимаешь какое-то участие в сопротивлении. Но я никогда не хотел "влезать" в эти дела. При коммунистах меня просто несколько раз припирали к стенке, например, за литературу – и мне приходилось что-то говорить и делать, чтобы не перестать уважать себя – я не был в состоянии сдаваться и сгибаться перед обстоятельствами, так меня воспитала мать. Об этом немного есть в повести "Ант". Но я никогда не был диссидентом, и не хотел им быть, мне всегда казалось, что те дела, которыми я увлекаюсь намного интересней и ценней. Мой товарищ уезжал в тот день, когда Сахарова выслали в Горький, мы ехали в такси, и он говорит – обязательно надо заехать к ним домой, выразить свое возмущение. Он был очень близок с ними. А я нет, и я не поехал с ним, и не потому что побоялся, мне такие публичные акции всегда казались (для меня) неестественными. По этой же причине я не ходил к дверям суда над Бродским, хотя все наши из лаборатории там стояли.

...........

И сейчас особенно – я вижу, что начинаются десятилетия тягомотины, в результате которой Россия возможно перестанет существовать в прежних границах, и происходят постыдные явления, агония имперского мышления и так далее. И я это чувствую в своем миниатюрном мирке в Пущино. Писать о таких вещах крайне не интересно, но жить это мешает.
А "власть денег" меня ни здесь не касалась, ни там не будет касаться. В студенческие годы я жил так, что обыскивал свой пол в попытках найти копеечку, чтобы купить полбуханки хлеба, но это никогда не унижало меня, - даже своеобразный азарт возникал.
Весь мир устроен едино, и устроен неправильно, об этом я хочу еще написать. И мне в сущности все равно, где это делать. Лет десять тому назад я еще верил, что здесь можно несколько выправить положение, если к власти придут хотя бы, пусть не очень умные, но желающие сделать добро своей стране люди. Этого нет, и не видно даже. Наоборот, я вижу полную картину возвратов к тому времени, от которого мы ушли.
Непонятно сейчас, лучше ли сидеть здесь и полностью изолироваться, а я это могу сделать вполне – или изменить условия, попасть в другую, тоже в сущности воровскую и неправедную страну, но абсолютно мне чужую. Пока не знаю, это примерно одинаково для меня. И пока ничто не перевешивает, оттого я и выбрал – два года.
Ко всему учтите, что мне 68, и что я не долгожитель, так что вопрос вообще становится малозначительным.
Вопрос чисто практический – где я меньше потеряю сил, нервов и времени для своих дел, а планов у меня никогда много не было. Сейчас это одна книга и что-то вроде смешанной техники, с участием фотографии, графики, коллажей и так далее, несколько таких циклов я задумал. Рисовать на экране мне сейчас куда удобней, чем на бумаге, и делать сложные вещи – тем более. Потом, исходя из фотографии, довести ее до состояния графического образа. Вообще, задача слить воедино все возможности и оптики и ручной работы кажутся мне интересными. В фотографиях есть своя непосредственность - это схватывание момента, то, чего нет в живописи, и что есть в моментальных рисунках. В сущности, хотелось бы не делать никаких различий. Мой учитель Измайлов уже лет тридцать занимается коллажами, используя для этого фрагменты изображений, предметы, которые он прикрепляет к холстам, потом что-то дорисовывает и т.д. Получаются цельные изображения.

.............

В общем, сейчас нужно будет выбирать то, что лучше для спокойной работы, и пока вопрос не решен. А деньги у меня никогда не будут и не были, что о них говорить.
Вот именно, ТАМ МНЕ БУДЕТ ВСЕ РАВНО, и это сейчас лучше, потому что ЗДЕСЬ ничего не изменится в ближайшие годы. А мои потребности в пище и жилье минимальные, климат хотелось бы потеплей, а от слишком настырных людей отбиться мне не стоит труда.
А ПРОТИВ отъезда – потеря времени на переезд и устройства, даже минимальные. Вот два года и буду думать, а может за это время благополучно скончаюсь, и вопрос будет решен.

…………

Лео и Мигель ("Предчувствие беды")

Художник Паустовский (сын писателя)

..............

Чем дальше, тем менее случайной кажется его смерть. Он от себя устал, от мелких своих обманов, собственной слабости, неизбежной для каждого из нас... "Гений и злодейство?.." - совместимы, конечно, совместимы. Хотя бы потому, что одного масштаба явления, пусть с разным знаком. Если бы так было в жизни – только гений и злодейство… Заслуживающая восхищение борьба!.. Совсем другое ежедневно и ежечасно происходит в мире. Мелкая крысиная возня – и талант. Способности – и собственная слабость… По земле бродят люди с задатками, способностями, интересами, не совместимыми с жизнью, как говорят медики… деться им некуда, а жить своей, особенной жизнью – страшно. Они не нужны в сегодняшнем мире. Нужны услужливые исполнители, способные хамы, талантливые воры…
Кто он был, Мигель?..
Человек с подпорченным лицом, во власти страха, зависти, тщеславия… жажды быть "как все"?.. И одновременно - со странной непохожестью на других. Она его угнетала, когда он не писал картины, а когда писал, то обо всем забывал… Но вот беда, художник не может писать все время, в нем должна накапливаться субстанция, которую древние называли "живой силой"… потом сказали, ее нет, а я не верю.
Откуда же она берется, почему иссякает?.. Не знаю…

Но каждый раз, когда спрашиваю себя, вспоминаю его недоуменное - "почему меня не любят?.." Чем трудней вопрос, тем непонятней ответ.
Поэтому мы и стараемся задавать жизни самые простые вопросы - чтобы получать понятные ответы. А следующий вопрос - в меру предыдущего ответа… и так устанавливается слой жизни, в котором как рыба в воде… И можно спрятаться от противоречий и внутренней борьбы. И забыть, что именно они выталкивают на поверхность, заставляют прыгнуть выше головы… как Мигеля - писать картины искренне и просто, выкристаллизовывая из себя все лучшее.

Но судить легко, рассуждать еще легче. В рассуждениях всегда есть что-то противное, как в стороннем наблюдателе.
Он не так жил, как тебе хотелось?.. Жил, как умел. Но у него получилось! Есть картины, это главное - живы картины. Лучше, чем у меня, получилось, с моими правилами как жить.
Можно хвалить простые радости, блаженство любви, слияние с природой, с искусством… но тому, кто коснулся возможности создавать собственные образы из простого материала, доступного всем, будь то холст и краски, слова или звуки… бесполезно это говорить…
Ничто не противостоит в нашей жизни мерзости и подлости с такой силой и достоинством как творчество. Так тихо, спокойно и непоколебимо. И я - с недоверием к громким выкрикам, протестам… Слова забываются…
Картины - остаются.

…………

Две короткие записи, непонятно как связанные между собой (или никак?)

Видел современную писательницу Устинову. Упитанную и жизнерадостную. Для того, чтобы достоверно описать операцию (а то не поверят читатели!!!) ходит в операционную, ну, чушь собачья, простите меня собаки... Достоверность – что-то совсем другое, на мой вкус, ведь сама жизнь недостоверное предприятие, и становится все недостоверней... И вспоминается молодец-писатель, который тряс пачкой денег перед лицом Платонова –  "вот как надо писать!..".
Человек скроен не так просто, чтоб его тыкать мордой в любую лужу... Достоверность...

.................

Среди так наз. "наива" есть точно такие же, как среди всех, циники и надуватели, которые свою неумелость не просто культивируют, но еще и оценивают высоко в бумажках. Часто дело начинается с высокого полета, а кончается обычной лужей, и не только дело, но и все на свете, и как хорошо бы вовремя остановиться, не лить стихи – ведрами, не засыпать в корм читателю анекдоты – мешками... да кто же остановит, если не сам себя?..
А это уж как Алоиз Альцхаймер разрешит, а то где-то на пути потеряешь разум, и не заметишь...

(Продолжение следует)