Проза

Снег всегда неожидан. Никто никогда его не ждет, и еще ни одна осень не смогла подготовить нас к его появлению. Но  сказать, что он застает нас врасплох, тоже невозможно. «Сын пасмурных небес полуночной страны», называл его П. Вяземский, но мне хотелось бы препоручить ему роль отца. Отца, творящего сонмище  новых чувств и ощущений. Белых, колючих, льдистых и неизменно острых. Тонко тянущихся к друг другу снежными ручками, беззвучно и неловко, словно  происходит долгое, тягучее и какое-то липкое Причащение неба и земли. В падении снега есть что-то от замедленных съемок фильма ужаса, та естественно-неестественная  протянутость времени его движения к земле, за которым, как в кинематографе А. Сокурова, уследить невозможно.

Морис Бланшо назвал снег событием, которое не доставило его герою никакого удовольствия, как несвоевременная шутка. Так он даже разозлился, приняв вначале снег за туман, отчего увидел в нем «лживую и бесстыдную» даже «извращенную сторону».   

Некоторые наши пожилые дамы спасаются от первого снега, от его детской настойчивости быть сразу слишком заметным и все покрыть собой целиком, с помощью зонтиков, и это образует застывшие и толчками передвигающиеся по городским улицам снежные грибы. Большие и грузно дышащие. Шербуржские-Екатеринбуржские зонтики, некоторые из них проседают от непомерной ноши. В деревне снега кажется всегда больше, но вид зонта зимой среди черных, покривившихся изб, вызвал бы у всех, наверное, дикое удивление, поэтому там его и не увидишь.

Перед чудным сновидческим взором Елены из романа Тургенева «Накануне» становится «все бело». «Снег, снег, бесконечный снег» видит она, и в этой фразе слова писателя не порождают эха - «снег» можно повторять бесконечно, и оно не утратит ни смысла, ни своего холодного значения, не растворится во взаимоотражениях. Для Данте, как подсказывает один литературовед, «лед был веществом ада». Во льду караются жестоко тягчайшие грехи, но в снегу – никогда. В холодной, пушистой перине снега можно купаться, барахтаться; холодя, он согревает (это особенно чувствует земля, деревья и художники, любящие рисовать зимние  пейзажи). Только согрев, вытаскивает снег из нас тепло струями как бы своего дыхания.

Снег, словно создан для бесконечных игр. Он и сам игра бесконечных узоров, уникального сочетания ледяных нитей каждой снежинки, симметрий и асимметрий. Как тонок аромат его чудного бытия и до чего же рассеяно сознание снега. Как легко попасть во власть снежной королевы, а иметь непослушных детей от снежной бабы. «Нерастаявший, ноздреватый кусочек» сахара таит в себе снег для героя набоковской «Машеньки». «Что-то русское, весеннее, когда вот снег тает». Действительно, эти два столь непохожие вещества сходятся в одном: они никогда не восстанавливаются в своем первозданном виде; сладкий чай только лишь помнит о «ноздреватом кусочке», талой воде – вообще наплевать, откуда она берется.  

Какой-то старый герой Маркеса из «Ста лет одиночества», когда ему показали кусок льда, сказал, что не видел на свете ничего удивительнее. Когда я смотрю и вдыхаю первый снег, я его понимаю.