Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Холод был везде — не то, чтобы минус двадцать, а просто холодно.
Мерзло все — внутри и снаружи. Мало съел, вышел вовне, не
одевшись толком. Куртка поверх рубашки, штаны, ботинки на носки.
Мимо тетки с цветами — она в телогрейке, валенках. Цветы в
инее. Тетка хлопает огромными варежками — варежку о варежку.
Топает галошами по утрамбованному снегу. Дышит как дракон.
Миновал.

Постучался в окошко. Киоскерша открыла, багровыми пальцами отсчитала
сдачу мелочью. Выдала сигарет, захлопнулась. Закурил,
вспомнил, что надо не троллейбуса ждать, а идти быстрым шагом к
метро — опаздывал. Договорился о встрече зачем-то на улице,
должны были привезти пакет для передачи.

Передававшие — люди, с которыми познакомился в поезде, когда ехал к
себе домой. Они же переправлялись куда-то дальше — уже не
вспомнить, зачем, и куда именно, кажется, в Бурятию. Вели себя
по вагонному — соблюдали тишину и встали утром только для
того, чтобы выйти из поезда. На перроне окликнули,
представились, пояснив, что он им нужен по делу, но в детали вдаваться
не стали, только спросив, как с ним связаться. Он, чтобы не
торчать на вокзале, и не выспрашивать, подозревая плохое,
оставил емейл.

Спустя полгода получил письмо, где ему напоминают о встрече и
предлагают увидеться — из поездки они привезли нечто, что его
заинтересует. На вопрос, что это, ответили уклончиво, и
написали, что впредь беспокоить его не будут, если сам не пожелает.
Встречу назначили через месяц на открытой станции метро в 16
часов. Приключение, авантюра.

Его поджидали те же двое — мужчины, в брезентовых зеленом и синем
пальто, вязаных шапочках, одетые так, будто были близнецами,
но старались не походить друг на друга. Достали из сумки
пакет, где указали номер мобильного телефона, по которому их
всегда можно было найти. «Один на двоих что ли»,— спросил,
улыбнувшись. «Да»,— ответили.

Сверток — коричневая жесткая бумага, в какую иногда пакуют на почте
и запечатывают сургучом. Сказали сразу не смотреть, добавили
— «дома посмотришь». Из вежливости воздержался, отнесся как
к подарку, да и неудобно было стоя разворачивать.

История в сумме казалась ему бредовой, пакет — внушал опасения. На
ум лезли всякие случаи, читанные в газетах — о яде, которым
травят поп-звезд, когда те вскрывают письма от поклонников, о
пауках, выползающих, чтобы укусить. Парни-двойняшки, будто
с рекламных картинок зимней одежды, в тяжелых, ясно, что на
меху, ботинках — для чего он им понадобился?

В квартире положил сверток на стол, отодвинув кухонный скарб.
Раскрыл — разрезал веревки ножиком. Внутри — листки бумаги с
буквами. Похожи на открытки — он их по службе столько сделал, что
поморщился — «зачем мне это?». Сообщалось, что это —
инструкция по пользованию и укрощению холода. 7 способов победить
холод. Подписано — «Мистер фрост». «Фрост» с маленькой
буквы, значит, именем было именно «Мистер». «Глупо как-то»,—
подумал.

Повертел карточки — бумага плотная, почти картон. Каждый способ — на
отдельной карточке, первая — титульный лист, остальные — по
способу на каждую — от края до края заполнены крупными
буквами. Последняя — содержание со страничным указателем.

Карточки размером с широкую книжную закладку. Текст разбит на
повторяющиеся предложения, на карточке умещается штук десять.
Сперва напомнило авангардную поэзию, где графический вид
стихотворения имел равное со смыслом значение, потом — карточки
Рубинштейна, и еще мантры, раз уж Бурятия и буддизм.

Прочел: первая карточка — холод вошел в тебя. Вторая карточка — живи
с холодом. Третья карточка — прими холод. Четвертая
карточка — распознай холод. Пятая карточка — приручи холод. Шестая
— отпусти холод. Седьмая — уничтожь холод.

Определенная логика в инструкции присутствовала, но
последовательность действий, расправлявшаяся с холодом, все-таки отдавала
европой, требовавшей умственных практик, пропускавшей любое
действие через мозг. Буддизма, то есть, было совсем мало, что
расстраивало. Хотелось множественности ничем не скрепленных
Я, одно из которых о холоде и не знало. А получалось
мерзнущее от начала почти до конца единое существо, каковым он и
без того являлся.

Пришлось пристально разглядывать: нет, все по-прежнему — вот буквы,
складывающиеся в слова, соединенные в предложение-указание.
Отложил. На следующий день вспомнил к вечеру, но засмотрелся
телевизором, заработался и позабыл совсем.

...Машина сломалась, пришлось вызвать эвакуатор. Долго грузили,
перекрыв выезд со двора. Скрипел по снегу колесами, выворачивая
руль в указанную сторону. Прохожие протискивались между
машинами и заборчиком, шептали отчетливо «какого черта». Толстой
бабке не пролезть. Остановилась, мнется, кричит — «я
инвалид войны, заслуженный работник... надо поднимать текстильную
промышленность — выйти не в чем». Прошла.

Город заснежен и темен, шофер молчит, не спрашивает, что в машине
повредилось. Доехали до гаража, мастер встречает, уточняет про
двигатель, масло и шланг — шофер солидарно кивает, давая
понять, что таких водил к машинам подпускать не надо. Мастер
объясняет — эвакуатор шофер сам смастерил, добавив какую-то
важную деталь, восхищается — рукастый парень.

Надо бы только отдать ключи и валить оттуда, но как-то не идется,
небо давит, навалившись звездами. Греет руки над
электроплиткой, разглядывая нарост инея на дверях гаража. Мастер
рассказывает: «Мне было лет двенадцать, когда я увидел тьму, из
которой появился мир. Я видел, как отделяется твердь, как
возникает вода. Из ниоткуда — сразу капли, и потом снова капли,
соединились между собой разом. И ветер — он охладил мне лицо.
Я был счастлив, а тут мне показали холод. Тогда я стал
Мистером фростом».

Сообщение нуждалось в уточнении. С мастером он общался лет пять,
ездил к нему раз семь в год — масло там сменить, карбюратор
почистить. Жена, две или три кошки, детей нет, ездил летом
путешествовать с семейством в Карелию или на Байкал. То есть
ничто не предвещало.

Приличия ради спросил:

— Зачем этот английский в имени?

— Да глупость, в сущности, а так — для разнообразия.

— Почему фрост с маленькой буквы?

— Это сущность, субстанция, ей выпирать не к чему, она одна из множеств.

— То есть Вы держите собой мироздание?

— Я останавливаю движение, фиксирую изменения в кристаллических
структурах, таких, знаешь, как горный хрусталь. Собственно,
занимаюсь оформлением, дизайном, так сказать, но внутренним.
Снег, минус двадцать, гололед, заносы на дорогах, диктор по
радио,— это все не я, это скучная природа-замухрышка. У меня
другая работа. Вот ты, например, карточки получил? Получил.
Что ты с ними сделал? Ничего. Продолжаешь мерзнуть и мучиться,
про имя меня спрашиваешь. Понял, нет?

— Нет.

— Эх, ну ты же отморозок. Создавать таких — и есть моя работа.
Теперь давай ключи, машину завтра заберешь.

— А кто те, которые передали мне Ваши карточки?

— Да какая тебе разница. Проваливай.

Машина и вправду была готова на следующий день, но, забирая ее,
мастера он так и не повидал — тот все передал через сторожа
гаражного кооператива. За отморозка было обидно, к тому же,
рассуждал, никто так дела не делает. Зачем клиента обижать, и
как с мастером дальше общаться, придется искать другого. Даже
позвонил по телефону бурятским-поездным знакомым,
поинтересоваться, как они с мастером связаны. Те только хмыкали,
мычали в трубку по очереди, и в ответ посоветовали просмотреть
инструкцию по уничтожению холода еще раз.

Карточки пришлось выгребать из горы бумаг, какой-то паршивец-гость
поставил на титульный лист пакетик с чаем, тот так и засох.
Перебрал одну за другой, несколько раз подряд прочел надписи,
еще раз обиделся за отморозка и решил повторять слова, как
детскую считалку, в течение дня, напевая. С ним иногда такое
случалось: обрывок фразы обретал мелодию, которую можно
было без конца твердить, как держать сухарик за щекой, пока тот
не размокнет, и мелодия не иссякнет.

Пользы, однако, не было никакой: чертов холод никуда не девался,
никак ни во что не преобразовывался, даже дома приходилось
кутаться в шарф и отогревать внутренности чаем. Только выйдя в
один из дней на улицу, ветер подул ему в лицо, и тогда он
стал видеть так, как рассказывал мастер — застывшие
кристаллы-глыбы, соединенные между собой бело-прозрачными нитями, но
только Мистер фрост создавал такие махины, а он был всего лишь
наблюдателем, освоившим способ смотрения на мир без
движения. Мастер, то есть являл собой первую и пятую карточки, а он
— вторую и четвертую. Оставалось подыскать хозяев третьей,
шестой и седьмой. «Нужно будет позвонить
мужикам-двойняшкам»,— подумал.