Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

Пирогов

Эту фотографию мне подарил Горохов. Он её купил в Москве на блошином
рынке. Просил не говорить, где именно. А то, говорит,
набегут потными толпами, расхватают. А они (фотографии эти) меня
ждут. Горохова.

Подарил с версией экзегеции — учителей в школу везут. Первое
сентября, дескать, у них. Пригов, дескать, говорил, что на него
целую курицу не пожалела страна, а тут страна не пожалела
трактор, прицеп и целого тракториста.

Но я не согласен. Во-первых, не страна, а колхоз. Страна бы, может,
и не пожалела, но тут колхоз не пожалел, потому что он
непосредственное начальство. Во-вторых, полагаю, что учителя бы
допёхали как-нибудь в сапогах, не сахарные. А это, наверное,
Комиссии какой-нибудь члены.

А то вдруг из Музея, прялки-веялки собирать, а в Правлении один
только счетовод сидит — с перепугу не разобрался, подумал
Комиссия. Такие забавные случаи тоже описаны в литературе.

Да и весна это. Никак не первое сентября.

Однако вот что меня насторожило. Я даже сперва не понял что. Подумал
— ну, в деревне же все свои, так уж заведено, место
стоячее, можно сказать закрытое, а тут чужие, значит, не свои,
значит, скорее всего, нехорошие, не навредят впрямую, так
перебаламутят, совратят, разрушат уютный мирок контрабандистов...

А потом понял. Кадр-то. Кадр. Это ж предпоследняя сцена «калины
красной»!!! Шукшина убивать приехали. Только не на «Волге» белой
воровской, а на с издёвкой — на тракторе. Страшно приехали,
навыворот, в самых почитай печёнках сидят, в тракторе. А
Василь Макарыч бредёт к ним. А какая-то сука на аппарат это
снимает. А справа, за покосившимся столбом,— видите? — дым
черный. Нехороший какой-то. Мирная забавная фотография
обернулась зловещим рассказцем Кортасара «Слюни дьявола».

В панике я метнулся к людям, спросить у людей — что за комиссия? Что
за фотоувеличение? Люди как могли успокоили меня. Но на
сердце всё равно тяжело. Эх, наивные...

Ильин

Первый человек в белом — он никуда собственно не едет, он вообще в
этом прицепе оказывается постоянно, почти проживает. Он на
работе: «Куда ты? Подбрось до Сельхозтехники!».

Мужик в очках и тётка в шапке люди в деревне гостящие, они вместе
едут туда из города, сами они в деревне не живут, но уже
бывали тут, скорее всего в прошлом году. Теперь приехали вдвоём
вот уже весной и смотрят, что изменилось, что произошло.
Опасный человек в шляпе — тоже местный, парень деревенский, но
не почвенник, а жидкостник, человек пьющий. Сидит он ровно
посредине прицепа — между мужиком и девушкой, напротив
семейных — потому, что имеет место тройственность ситуации. Три
ровно притягивающих и ровно отталкивающих его магнита. Место, в
котором он находится, единственно возможное для него в этой
ситуации в прицепе, переместиться он никуда не может и вот
почему.

Сел бы он с удовольствием и с мужиком в белой кепке, поболтал и
поржал, но тот человек явно положительный и семейный, а этот в
чёрном котелке — почти поматай, говорить им не о чем, потому
что мало ли кого этот в котелке крыл, мало ли за кого
положительный человек может заехать ему в морду. Потом обоим надо
пить, но по-разному.

Девушка на носу прицепа — школьница старших классов (это понятно по
белому воротнику платья) она сильно манит поматая, было бы в
прицепе меньше народу — он сидел бы около неё и потихоньку
совращал. Но не может. Семейных и настоящих городских
чуть-чуть стесняется, мужика с кормы опасается. Семья для него —
разговор в пути, никому не нужный, но правильный, его надо
поддерживать, и возможен этот разговор исключительно с
«семьёй». Куда и откуда едет девушка — мне не известно. Возможно,
как и мужик в белой кепке,— «подбрось!», но останавливался,
звал и посадил её в трактор конечно тракторист.

Они приехали. Прекрёсток. И появились пешие.

Захаров

Женщина спереди — это представитель колхоза (может быть,
председательница), разговаривает с журналистом (в очках), которого
сопровождают человек из обкома (в шляпе) и человек из райкома
(вторая женщина). Колхозная показывает им деревню и что-то
рассказывает.

Мужчина сзади — тоже из колхоза, может быть, один из бригадиров. Его
председательша попросила посидеть рядом для храбрости.
Заезд журналистов, конечно, сопровождают два фотографа — снимок
профессиональный. Один забрался повыше и фотографирует, а
второй (городской, без сапог) идет к трактористу сказать,
чтобы передвинул трактор в более живописное место.

Савельев

Комиссия РОНО едет. Из райцентра — в местную школу. Трое спереди
которые. Девушка в ушанке — местная учительница, выходила
встречать комиссию за деревню. (Вышла встречать — потому что это
САМОЕ ГЛАВНОЕ НАЧАЛЬСТВО для сельских учителей). Мужик
позади — местный. Был в райцентре, возвращался домой пешком — его
подобрали по дороге. Он видит — люди серьезные, к ним не
сел, примостился отдельно.

Пожара нет. Сначала думал — мусор жгут (ибо весна). Но дым слишком
густой, черный. Когда из погребов вытаскивают картошку (сразу
после зимы, когда морозы окончательно сойдут), погреба
начинают готовить к лету и осени. Короче — жгут старую покрышку.
Мышей выгоняют и прочую нечисть. Дым приблизительно вот
такой валит. Хотя и мусор могут жечь. С огорода все собрали
плюс хозяйственный мусор. Жгут его. Свалки-то нет.

А мусор жгут — весной. Весной (в мае) — экзамены начинаются. Поэтому
— комиссия из РОНО. Проверяют, как школа готова к сдаче
экзаменов. Процедура не из ряда вон, а самая обычная. По
нескольку раз в год такие комиссии в школу приезжают.

Неизвестный

Правильный ответ: «Очевиднейшим образом это люди из соседнего
районного или областного центра, привезенные по разнарядке “в колхоз” на пару недель. Мы из нашего НИИ так по нескольку раз в
год ездили».

Несколько уточнений.

1) Одежда — типичнейшее «интеллигент на сельхозработах», разнобой,
старье, которое не жалко, но не без пижонства.

2) Едут, скорее всего, НА работу из барака, в котором живут. НА —
потому что выходят с бездорожья на дорогу направо. Снимает их
приятель с крыльца барака, чуть сверху. У кого еще в деревне
фотоаппарат и кому еще снимать этих раздолбаев?

3) Почему едут, а не идут? Потому что там, куда они едут, нужен и
прицеп, и трактор. А их — подвозят.

5) Как знаток народной жизни могу предложить эксклюзивную гипотезу —
едут они на редкую работу — сбор корней на морковном поле.
Проводится, как на фото, ранней весной, когда снег сошел, а
сеять еще рано. (Кстати, и мусор см. выше) (Но, противореча
себе, листья уже есть?) Требуется трактор (машина по полю не
пройдет) с тележкой (корни отвозить за границу поля).
Поручается небольшой бригаде никчемных людишек, которым больше
ничего доверить нельзя.

Откуда корни? Лучшие морковные поля — заливные, на которых ранее рос
ивняк. Следы от него приходится выбирать десятилетиями,
корни из земли лезут на поверхность каждый год, будто их земля
рожает.