Литературная критика

В зимнем семестре я вел семинар о русском литературном интернете. Студенты у меня были из разных стран, в том числе и русские. И все они были одинаково поражены ''несметными богатствами'' и доступностью рунетного литературного пространства. Особенно поражало, конечно, обилие стихотворной продукции: на одном только stihi.ru не менее 50 тысяч авторов!

Море разливанное стихов. Стихия в самом деле. Поток, сшибающий с ног. Этот вид творчества, кажется, абсолютно девальвировался. Домашние альбомы плавно перетекли в пространство кликов. Параллельное существование журнальных и книжных публикаций кажется уже совершенно проблематичным. Что такое сотенный или даже пятисотенный тираж книжки по сравнению с 35-ю тысячами авторов и возможных рассматривателей стихотекстов?! А по сравнению с 16-ю миллионами пользователей, как сейчас подсчитано к 10-летию Рунета?!!! Ого-го!

На этом фоне так называемым профессионалам и тем более ''поэтам милостью божьей'' приходится выстраивать особые выгородки, уходить в глухую оборону. ''Литературная газета'', например, затеяла дискуссию о поэзии: ''Век новый, а поэзия?''. Может быть удастся выяснить, а что. Но об интернетном потопе пока никто не говорит, все больше о признанных и непризнанных. Попытка установить какую-то иерархию, как это было в советские времена, вряд ли удастся. Для этого придется закрыть интернет, восстановить государственное значение стихотворства, обеспечить поддержку членам союзов писателей. Сложная задача. Нам ее не решить.

Мы попробуем говорить о поэзии несколько в других параметрах. Которые пока зыбки, трудноопределимы. В сущности, поэзия – это только попытка, как собственно и сама жизнь. Поэтому-то поэзия для нас главное, это токи жизни: кровь и лимфа. Но движение задается в определенных модулях и векторах.

НЕСКОЛЬКО ИЗБРАННЫХ СЛОВ ОБ ИГОРЕ ЛОЩИЛОВЕ

То, что у нас стали называть постмодернизмом, вслед за, как водится,
западными образцами... На самом деле, что это?

Может быть мы оказались на постлитературном пространстве... И
надо было заново отыскивать пути действий слова...

В это время и появляются новые поэты.

Эти авторы обозначают себя некоторой общностью характеристик.
Одна из граней – высокий филологический уровень. А некоторые свободно
сочетают собственное творчество с интересной работой в исследовательском
плане.

Игорь Лощилов как раз такой автор-исследователь. Он ведет поиск
сразу в нескольких направлениях. Наиболее известны его штудии,
связанные с поэзией Николая Заболоцкого, а также Велимира Хлебникова
и вообще поэзией и прозой первой половины ХХ века, но также и
Пушкина и современной поэзии, например, Владимира Казакова, Вилена
Барского, поэзии современной Сибири... В целом, если собрать работы
Лощилова все вместе, получится впечатляющая картина русской литературы
20 века, с отсылами к веку 19-ому и с заглядыванием в век 21.

Его собственная поэзия буквально напитана образами и интонациями
предшественников и современников. Интертекстуальность в стихах
Игоря столь же высока, сколь он сам как филолог обнаруживает это
интер в текстах многих авторов, которыми постоянно занимается.
Ведь и поэзия тоже исследовательская работа!

Игорь Лощилов унаследовал от обэриутов высокую степень остраНения
или остраННения материала. Вплоть до того, что иногда он даже
передоверяет авторство. Например, такому герою как генерал Шлиповка.

Для передоверия своего тексту другому персонажу, даже если этот
персонаж тобой и выдуман, нужны веские обстоятельства. Тут необходима
повышенная органичность. Мы встречались с такими случаями – капитан
Лебядкин, понятно, и в другом роде Доктор Живаго. Мало кто помнит,
что имя Живаго - Юрий. ''Доктор'' к нему прилипло. Так же как
к Шлиповке ''генерал''. Уже даже неудобно сказать просто Шлиповка,
непременно Генерал Шлиповка, и с большой буквы.

В то же время Генерал Шлиповка напоминает вдруг еще об одном генерале
из гениального детского стишка Заболоцкого:

Впереди генерал Культяпка,
На Культяпке железная шапка...

Вот Культяпка боевой
Показался в кладовой...

Однако Игорь Лощилов сам предлагает нам вариант исследования о
Шлиповке. В специальной работе ''Как сделан генерал Шлиповка''
, понятно, отсылающем к формалистам, он проводит тщательный анализ
самописьма, в том числе и истории возникновения имени Шлиповка,
и приходит к предположению, что возможно это ''один из псевдонимов
подлинного Автора, который уж год работающего в жанре ''смешанной
техники''.

В стихах труднее выдерживать остранение, но странность им присуща
изначально. Уже с того момента как ты решаешь записывать строчки
столбиком, а не сплошной линией, начинаешь рвать речь на сегменты.
А дальше – больше. Приходят и соединяются слова из разных языковых
ниш, отрогов, владений. И делается это так, как будто все возможно
и так и надо. Или наоборот – есть вызов в том, что это делается
так. Многие годы пишу сам – и не знаю ответа на этот вопрос. Возможно,
что Игорь тоже не знает. Хотя он проанализировал десятки чужих
текстов...

Конечно, при желании поэт (особенно поэт-филолог) сможет рассказать,
что он хотел сказать и как он это сказал. Но все равно это будет
лишь вариант, вероятностность (вот хорошее, кажется, слово для
таких операций).

Одно из самых любимых моих стихотворений из Лощилова:

как люблю я физику этого мира 
и причинно-следственные связи
и наследственный голос говорящий
мне
что я мира сего
соленая уленшпигель

говорила в начале самом моей жизни
мать отца моего и следовательно моя бабка
мне
что неисследима мира сего сердцевина
а все то что мы видим и осязаем
как бы по зеленому расплывшаяся
коричневая пуришкевич

Обращаясь именно к этому тексту, я сознаю всю меру своего субъективного
восприятия. Но вот уж лет десять я с удивлением вспоминаю две
строфы, которые про себя именую как 6 и 7, по числу строк в двух
строфах. Мне кажется, что поэту удалось создать в этих 6 и 7 серьезное
поэтическое обоснование современного мира, равновесного в своем
неравновесии.

Две строфы смотрятся друг в друга, как дерево, отраженное в воде.
Вроде то же дерево, но неравное самому себе, потому что ветерок
может пошевелить листья и может сделать рябь на воде, меняя очертания
''объекта'' и его отражения. Так здесь меняется первая строфа
в своем отражении во втором. (В скобках сразу же прямые отражения:
''причинно-следственные'' – ''следовательно'', ''говорящий'' –
говорила'', ''мне'' – ''мне'', ''мира сего'' – ''мира сего'').

Начинается с лирического говорения, обрывающегося в одно краткое
местоименное, как будто сминающее речь от первого лица и переводящее
само лицо во внимание к голосу (а что такое ''наследственный голос''?
– по моей догадке голос этого ''я'', но начинающий звучать как-то
со стороны).

И вторая строфа начинается говорением другого лица, откуда и происходит
''наследственный голос'', то есть праголос. И снова удар в это
личное – ''мне'' и продолжение от него (от меня, от я), через
него пропущенное.

Здесь создается некий абсолют текстопорождения, в который входит
детское восприятие слов (уленшпигель, пуришкевич), как равноправных
с другими, хотя значение их может быть неведомым, но они запомнились
своим необычным звучанием и ''поведением'', восприятие словесного
потока, как свода неких правил и устойчивых оборотов (''физика
мира'', ''причинно-следственные связи'' (вариант –''следовательно''),
''мира сего'' (два раза), ''видим и осязаем''), наконец метро-ритмическая
структура, восходящая к ''народному'' стиху или такому, которым
записаны наши былины.

Во вторую очередь читатель может попытаться понять, что все-таки
означает ''уленшпигель'', кроме ассоциаций с известным героем
Уленшпигелем (вообще по-немецки Eulenspiegel, что можно перевести
как совиное зеркало, шут, говорящий правду), и что означает слово
''пуришкевич'', кроме ассоциаций с депутатом дореволюционной Государственной
Думы, известным своими крайне правыми взглядами.

Я не уверен, нужны ли здесь точные знания, в принципе, кажется,
что достаточно мелькания смыслов (хотя в моем случае это не чистый
эксперимент).

В конце концов, создание художника – это всегда тайнопись. До
конца разгадываемое, прочитываемое произведение не совсем полноценно
именно по этой причине.

Стихотворение – это преступление, не подлежащее раскрытию!

Как сказано в другом месте у нашего поэта:

То припадок лютой злости,
То тупик логический- 
Все от малограмотности
Гносеологической.