Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

В сущности, российская книгоиздательская система с ее заказами
в соответствии с бизнес-планом, когда тема, жанр и объем зависят
не от душевных движений автора, а от коммерческих расчетов/интуиции/прихоти
издателя, ведет к тому, чтобы превратить литературную деятельность
в подобие журналистики. Ведь сегодня вышедшая книга воспринимается
как личное достижение писателя, в большинстве случаев, только
в кругу ему подобных – как, например, в хорошей школе отличников
почитают за лидеров, а обществу за пределами школы на это плевать.
Актуальность современной русской литературы вполне сопоставима
с журналистской. Остается только поднять гонорары, потому что
получать 2 доллара за 1000 знаков в столичной фирме – это не только
унизительно, но и нерентабельно.

Впрочем, в этом движении есть определенно хорошие стороны. Будет
отработана технология создания литературного произведения, и,
вероятно, станут размножаться литературные семинары, а может даже
и появятся литературные факультеты, как на Западе.

–

Знакомый писатель. Год назад написал второй роман, еще больше
года потратил на его издание. Сначала пробивал в столичном издательстве,
там его заставили кое-что переписывать, а потом оставили без ответа.
Поэтому он решил найти спонсора в своем сибирском городе. Макет
какой-то оригинальный сделал. Рассчитывает найти деньги... он
журналист, близкий к политике. В Москву по издательским делам
ездил как раз за счет местных спонсоров.

Как же это все печально. Лучше бы писал новое, чем растрачивал
себя на пустое. Он интересный автор, на самом деле. И вся эта
втянутость молодых русских писателей в крысиные бега, напоминает
невротические попытки быть замужем, когда не хочется, но зачем-то
нужно.

–

Я думаю, что вера в бумажные книги как источник особо прекрасного
психологического состояния – то же самое, что и вера в лекарства
как в источник исцеления. Второе навязано людям фармацевтической
промышленностью, а первое издательской. Если бы наркотики были
легализованы, то, вероятно, сформировался бы миф о том, что только
с их помощью можно совершать путешествия в иные миры.

–

Книгоиздание тормозит творческий процесс.

Во-первых, писатель не может писать новое, пока предыдущее не
издано – мол, «не отпускает» (реальная ситуация).

Во-вторых, отсутствие ожидаемого успеха книги (а так почти всегда
и бывает) заставляет лихорадочно соображать, что же может принести
успех, вместо того, чтобы писать, что хочется (тоже реальная ситуация).

При этом проводить акцию «Писатели против издания книг» тоже бессмысленно:
чтобы НЕ издать книгу, достаточно просто очень вяло реагировать
на возникающие предложения, бегать никто не будет, это писателям
в нынешней ситуации полагается бегать за издателями, а не наоборот.

–

Все-таки функция издательств – не зарабатывание денег, а продвижение
авторов, формирование из них культурного явления. Но, поскольку
российские издательства делают явлением национальной культуры,
с одной стороны, Донцову, а с другой – Мураками, то русской литературе
со стороны издательств ничего не светит, и она будет вынуждена
– если хочет встроится в культуру – искать какие-то другие пути.
Под культурой, собственно, имеется в виду то, что формирует мировоззрение.
Писатели это делают до сих пор. Но – Донцова и Мураками. Тот факт,
что издательства печатают многих русских серьезных авторов тиражами
в 3 тысячи экз, и особо их не раскручивают, общей погоды не меняет.
Может быть, Геласимов, благодаря издательской деятельности вырос
в явление московской культуры, но никак уж не всероссийской. То
же самое касается толстых журналов. «Космополитен» в российскую
культуру встроился, а «Новый мир» из нее давно выпал. Возможно,
в Москве все еще кажется, будто их серьезные издательские проекты
имеют какой-то вес, но – увы – их целевая аудитория, университетская
интеллигенция в той же Сибири понятия не имеет, кто такой, например,
Дмитрий Быков и т.п.

Дело даже не в тиражах, а в неспособности как-то нежанровую современную
русскую литературу позиционировать. Между тем, некоторые направления
психологии, которые по содержанию ничуть не проще серьезных романов,
оставляют довольно сильные – и массовые – отпечатки в самосознании
молодых образованных русских. Может быть потому, что в деятельности
психологов еще много энтузиазма и мессианства (в хорошем смысле),
а в деятельности наших издателей этого уже нет.

–

Толстые журналы умирают потому, что, вместо того, чтобы создавать
новые форматы для новой литературы, они пытаются подбирать литературу
под старые форматы.

И, кстати, тем самым провоцируют создание текстов старых форматов
– среди тех, кто жаждет печататься.

–

Я думаю, что обозревателям книг надо писать свои размышления о
том, что нового появляется в крупных сетевых библиотеках, – а
не о том, что выпускают издатели. Тогда обозреватели будут идти
в ногу с народным, а не издательским интересом. Ведь чтобы выложить
книгу в сетевую библиотеку, ее нужно не только купить, но и отсканировать.
Фактически, человек, который сканирует книгу, считает ее достойной
распространения. И это анонимное признание выглядит куда более
честным, чем всякие букеры-шмукеры.

–

Получается, если издательства требуют от авторов четкой жанровой
принадлежности, а символическая многослойность присуща только
нежанровым произведениям, где автор может не только соединять
внешнюю жизнь и внутреннюю, но и писать одно, а подразумевать
другое, – то тем самым закрывают серьезной литературе путь в книжки.

Чему великолепно помогает ориентация книжного бизнеса на серии,
с тем учетом, что внятная серия делается только на основе понятного
массам жанра.

Система, при которой автор с помощью массово распространяемых
толстых журналов делал себе имя, а потом его спокойно можно было
выпускать большим тиражом вне всяких серий, по сравнению с этой
мне кажется просто прекрасной.

Интересно понять, как зарубежным издательствам удается массово
продвигать нежанровую прозу?.. Может, они могут это делать потому,
что западные читатели в своей массе образованнее, чем русские,
и готовы воспринимать довольно сложные рецензии в прессе как руководство
к покупке книги? Или, скажем, там есть мода на сложность, развитая
система определений, на которые принято реагировать. У нас же
продвиженцы, похоже, сложнее определения «культовый» не знают
ничего. А те, кто знает, занимаются не пиаром, а разгромной критикой.

–

Попытки издавать красивые хорошие книжки небольшим тиражом, без
ориентации на заработок – это все равно, что дома печь вкуснейшие
пироги: съел, порадовался, и все. Общество, конечно, смутно себе
представляет, что где-то такие пироги существуют, но все равно
будет жрать гамбургеры. И любой пирог, естественно, пройдя через
фильтр «Макдональдс», читай – российских издательств, превратится
в тот же гамбургер.

–

Получение некоторыми не особо интересными авторами крупных литературных
премий, кажется, связано с тем, что члены жюри полагают, будто
эта книга вызовет у читателей Великое Восхищение (хотя у самих
членов жюри она почти ничего не вызывает).

Та же ситуация, похоже, складывается и в издательствах, где человек,
ответственный за выбор романов для публикации думает, будто книги
этого автора станут бестселлерами (хотя в личном рейтинге редактора
этот автор болтается где-то в самом низу).

Таким образом, пуская расчет вперед эмоций, жюри и редакторы недооценивают
аудиторию, приписывая ей ложное восприятие и примитивизм. Результат
– лауреатов почти никто не знает, а бестселлеры если и появляются,
то на порядки реже, чем хотели бы издатели.

–

У России сейчас нет мощной целостной литературы (в отличие от
Европы и США, где литература реально отражает довольно-таки структурированный
менталитет), но есть т.н. феномен русского ЖЖ – блоги ведут не
только подростки, но и неслабо мыслящие люди. И, если ментальность
современной России не сформирована (например, нет отчетливых ценностей),
то, может, нормальной литературы пока и не должно
быть? Поскольку та коммерческая литература, которая выстраивается
по западному образцу, для российского сознания неестественна.
Причем издатели этот неестественный тренд и поддерживают – отбором
публикуемых романов, подстраиваемых авторами под «лучшие западные
образцы» и, в силу неорганичности для русского человека, эти самые
западные образцы «не догоняющие».

Более того, покупать книги – это же тоже не по-русски.
В России книги надо доставать, передавать из
рук в руки, выпускать самиздатом на дешевой бумаге и брать в библиотеках.
Тогда ценность текста, подкрепленная сложными коммуникативными
действиями, возрастает.

–

Цель коммерческой литературы – удовлетворение потребителя, цель
социализированной литературы – трансляция распространенной идеологии.

Цель идеальной литературы – трансляция всего, что отыщет (исследует)
автор. Я не представляю себе системы, в которой подобная литература
могла бы существовать. Как только появляется система, все опять
начинает тяготеть к деньгам и догмам.

Разве что окончательно низвести литературу до частного дела, и
перестать издавать художественные книги вообще.