Онтологические прогулки

Вот реальная история, весьма поучительная. Пришла внучка навестить
дедушку. Дедушка уже старенький, многие несущественные вещи
забывает, помнит только о главных. Говорит внучке:

– Сегодня с твоим отцом в школу ходили…

– Зачем? – удивилась она.

Потом вспомнила:

– Ах, да, выборы…

Но дедушка мотает головой – нет.

– А что же тогда?

– Ну, знаешь, такое регулярно бывает – нужно идти в школу с паспортом...

Мораль: все мы обучены тому, что снег белый. Поэтому, если нам дать
краски, мы не сумеем изобразить снега. Дети и старики
хронологически ближе к Богу, чем «просто взрослые». Они знают лишь
то, что видят.

Помнится в одном фантастическом романе описывалась такая профессия –
Свидетель. Чтобы стать Свидетелем, нужно обладать
специфическим талантом – сродни таланту ребёнка, старика и художника.
Если у Свидетеля спросить, какого цвета дом, он не ответит
«белого». Он скажет: «Та стена, которая обращена ко мне,
выглядит белой». Такое регулярно бывает – нужно идти в школу с
паспортом. Не всё то выборы, что блестит.

Семантика знает всё

Хорошая вещь – семантика, наука о значении слов. С её помощью можно
понять человека даже тогда, когда он сам не понимает, что
говорит.

Слово «приверженность», посредством которого сегодняшние политики
определяют своё отношение к демократии, свидетельствует о том,
что демократия превратилась в традицию, в верование, в
предрассудок. В нечто такое, чем пользуются, мучительно
сомневаясь в его эффективности. Баллистик не назовёт себя
«приверженцем закона всемирного тяготения», сапожник не является
«приверженцем» дратвы и шила – зато оба могут оказаться
приверженцами уринотерапии или буддизма.

Легко представить, как выборная демократия работает в сельской
общине или в средневековом ремесленном цеху, где каждый не
понаслышке знает о реальных достоинствах и недостатках каждого. И
совершенно невозможно представить, как это может сработать в
многомиллионном городе – без рекламы, «пиара» и прочего
очковтирательства.

Знаете, меня радует то, что в последнее время в нашей стране
«регулярно участвуют в выборах», то есть ходят куда-то с паспортом,
всего лишь от 30 до 40 процентов населения. Это говорит не
о «равнодушии», а об элементарном здравомыслии. О нежелании
людей быть пассивными объектами рекламной технологии.
Бойтесь неравнодушных – это именно с их согласия происходят
выборы!

Где выбор – там нет свободы

«Свобода» и «выбор» суть сложные философские категории. А вот
словосочетание «свобода выбора» – уже бессмыслица. Фокус,
родившийся под пальцами напёрсточника. Осуществление выбора
сопряжено с необходимостью, а не со свободой. Выбор ущемляет
свободу, а не сопутствует ей.

Становились ли вы свободнее, когда в детстве вам задавали
сакраментальный вопрос «ты кого больше любишь – маму или папу»? А
доводилось ли вам наблюдать мучения покупательниц в
супермаркетах – «розовенькое или голубенькое»? Что они делают –
пользуются «свободой» выбора или подчиняются его необходимости?

Например, вы чистите себе на завтрак яйцо. Теоретически его можно
разбить с острого конца, с тупого или сбоку. К счастью, это
для вас не важно, и вы разбиваете яйцо не задумываясь. А если
бы это было важно? Если бы от этого зависела ваша
самоидентификация? Стали бы вы «свободнее» за завтраком? Очевидно
обратное – вы бы лишились свободы почистить яйцо любым способом,
кроме избранного. Быть может, это и сделало бы вас
счастливее: вы бы ощущали прилив сил и гордились собой, разбивая
яйцо так, а не этак – «уничтожив» возможность выбора. Но как
только проблема выбора снова бы проникла в ваше сознание – вы
бы испытали смятение. Почему так, а не этак? Прав ли я? Не
обманываюсь ли? Не обкрадываю ли себя? А что будет, если
по-другому?

Если вы человек решительный, то, скорее всего, рано или поздно
перемените способ и будете пользоваться этим новым способом с
прежней убеждённостью, а потом перемените опять, да так и
будете менять свои убеждения с заведомым успехом и заведомой
регулярностью, а окружающие люди, незнакомые с проблемой яйца
либо неспособные постичь всю её важность, станут говорить про
вас, снисходительно и жалеючи: «Ну ничего, зато он ведь он
всегда искренен»…

А если вы человек рассудительный, то, скорее всего, рано или поздно
придёте к выводу, что коли уж яйца можно разбивать столь
разными способами, и делать это со столь одинаковой
убеждённостью, приводя в пользу каждого способа столь убедительные
аргументы – значит, ни один из этих способов не является ни
истинным, ни ложным, и вся эта «проблема яйца» не стоит, я
извиняюсь за чудовищно смешной каламбур, выеденного яйца.

Всё очень просто – если возможностей несколько, наступает
инфляция возможностей. Различные возможности взаимно
обесценивают друг друга – мы не воспринимаем всерьёз того, кто успел
побывать и «остроконечником» и «тупоконечником», и
революционером, и консерватором. Различные варианты поступка
обесценивают сам поступок как таковой – достойно ли вообще
придерживаться каких-либо «политических убеждений», если их можно
выбирать и менять, как перчатки?

Покупательница, мучимая выбором между «розовеньким» и «голубеньким»,
как правило, колеблется не потому, что оба одинаково
хороши, а потому, что «оба хуже»: наличие «розовенького»
подтачивает ценность «голубенького» и наоборот. Наступает инфляция.
Как часто подобные покупательницы покидают магазин, вовсе не
совершив покупки! «Не смогла выбрать», – говорят они, хотя
правильнее было бы сказать «не смогла купить», ведь в магазин
приходят не за выбором, а за покупкой. Просто в данном
случае выбор не только взаимно обесценивает конкретные
возможности – «розовенькое» и «голубенькое», но и обесценивает сам
поступок – покупку.

Дарья Донцова как зеркало русской демократии

Таким образом, выбор актуализирует невозможность действия. В
правильно устроенной рекламе магазина не будут делать упор на
«возможность выбора» – и покупателя и продавца интересует другое
– возможность покупки. Тогда почему же реклама
демократического политического устройства построена именно на фетишизации
выбора? Либо она глупа, либо демократия заведомо устраняет
своих «субъектов» от действия. Причём, не только от
протестного – от любого не санкционированного властью
«народовластия». «О хорошем государстве гражданин вспоминает два раза в
год – когда участвует в выборах и платит налоги». В остальное
время о хорошем государстве пекутся особые люди –
специалисты. Так устроена демократия. Но зачем же ей быть «выборной»?

Разве можно выбрать специалиста? Станете ли вы писателем от того,
что вас «выбрали в писатели»? Впрочем, ситуация, в которой уже
состоявшиеся писатели выбирают между собой лучшего,
абсурдной не кажется – именно по такому принципу устроены многие
творческие конкурсы, литературные премии… Но это демократия не
народная, олигархическая. Если же лучших писателей выбирать
«всеобщим голосованием», таковыми неизбежно станут Дэн
Браун и Дарья Донцова.

Дарья Донцова – демократически избранный лучший русский писатель.

А Дэн Браун – демократически избранный лучший писатель в мире.

Если солдаты станут выбирать командира, они наверняка выберут
такого, который не велит наступать. Если президентские выборы
станут действительно всеобщими, равными и свободными,
выберут того, кто пообещает продавать водку по пять копеек, и
никаким просвещением, никакой контрагитацией этого
«волеизъявления» не перешибёшь – взгляните на «лучших писателей» и не
надо иллюзий.

Пушкина и Толстого надо насильно вдалбливать в головы посредством
школьной программы. Власть должна быть – и является –
профессиональной. Но при чём тут «право выбора»?

Не понимаю.