Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

(1996 – 1999)

Г.Ц.

1.

Ах нет свистка у нас.
И глины нет у нас.

В туман 
игрушку
вздрогнув
тень от тени.
Креветка синими глазами
лижет обморочный воздух.

Мани-маню-маня –
вот так рисует скрипка.

И нет часов у нас
карманных.

2.

берега берег
хомута хомут
муть веслом воде
да задела лоб
с кем не знаю был 
да и жив ли кто? –
то ли сон врасплох
монеткою на ребро
смерть в ребре сидит
пилит клен сухой
медведь, во мне топивший взор! –
в твой вздор 
я шла по мертвой хвое
и с зябликами в голове

3.

Неведомый ныне
невидимой рощи.
Плачущий поезд не ропщет,
но прячется взгляда,
пропахшего хвоей,
йодом, обрывом, 
бессмертьем.
Нет – не загадка,
и да – заблудившийся гном
с перекушенной шеей.
Без скорлупы.
Без билета.
Бездомная тень.

4.



Кладбище Рere Lachaise

(кольцо позеленевшей меди,
вдогонку обручальное)

по кругу
каштаны плавали
раскачиваясь как больные псы
считая монотонно вслух надгробья
– и хрипло вдруг выкрикивали имя! –
так нежно лопалась древесная кора.

апрельской изморосью 
вдаль оно катилось –
прозрачный шар
с разгадкою внутри

5.

невод 
оброненный в темень
бескостных бессонниц
выманил толику
сотканной рыбами смерти
гаснут глаза паровоза
от дома до Крыма
в обледеневшей струе
отделенной от тверди

времени маков 
и завязи снов
помертвевшие в гулкой утробе
псы и бездомные дети
далекого Рима
лапы клыками поранят

дали-далу
да баю-баю
кареокая тень на краю
                                        
вниз по неволе
– каменной речке
дальше по воле
– огненной речке

В ней ничего не сгорает

7.

Так в рай хотелось,
что в златой пыльце
и в синей пыли –
не узнала ада.
Но дверь и там захлопнулась,
и здесь.
И два пространства давят,
силясь слиться
до красного пергамента,
до сипа
ступни моей.

8.

Сетка-сеточка над Парижем,
дождевая висит сеть.
Ты был близок, 
а все же ближе
надо же смерть.

Ты водил меня за руку
в Городе Зыбкой Надежды
показать,
где не будет нас вместе
отныне и впередь.

Легких слез –
мой тюлень,
мой олень,
мой лохматый медведь –
не выпало нам на долю,
лишь чернота и медь.

Лишь пустота и сахар,
и синий на рю Дарю
неприступным осколком
гномик лицом к плечу.
Обвенчавшись
мгновенной тенью
в ладанном мареве,
мы ушли,
позабыв про свечу.

И прожглись, и продлились,
и губами коснулись пепла
возле улочки –
столь короткой! – 
а жизнь короче.

ты мое дитя
я твое дитя
смерть все видит

А жизнь короче.

9.

В папоротнике сот,
во рту зеленом
наоборот
сквозь слезы
узнавая
двух ангелов –
но лишь пчелу средь них,
уснувшую как дождь
в крылах химер.

10.

на волосок от: 
полюбившие
на волосок от: 
не убившие
почти
но все же –
вдребезги разбившие друг друга
не водяные – костяные годы
горбатые
легки

и темная душа запруды
как еж идет с руки
... а – э – о – у ... –
в свинцовом перламутре мертвой чайки
запутались
и отвлекли с пути
морских чудовищ
шествующих в небе
я знаю: 
будет невесомо
в шлейфах длинных
и станет безмятежно
в безднах тленных
Сестрам во Глебе

11.

ты вдохнул меня  –  и выдохнешь
стеклянеющую  –  выдуешь:
птицею  –  не птицею
карлицей
змеей
из очей незрячих выдавишь
веселящий гной

помнится:
смертями малыми
да горлицами алыми
пеною да бездною
прикармливала ангелов

а с петлиц слетела дверь –
листьев преющих дремота
распласталась над порогом
ноги моет маята
темноокому
беспокойно в даль глядящему
монотонно говорящему:

– вижу как по дну реки
ходят черные мешки
все бормочут поджидают
по сто раз до ста считают
у них кровь на заплатах
крюки на воротах
пустынно нетленно
блаженно! блаженно!

12.

Наш неродившийся ребенок
в гробу, привязанном к салазкам,
в свинцовых снах конца весны.
С ним не случится нашей доли,
ему не будет нашей боли,
но псы-ремни так гроб сдавили,
что улыбнулся он из тьмы.

13.

что сделает распухшая сова
с проглоченной луной
светящейся сквозь горло?
неужто станет дальше плыть в меду
и куклу в темя бить
визжащим клювом?

14.

век не вечен
помолитесь за флейтиста
с сонным ртом и детскими глазами
с веками паленого батиста
белый дым на устах белый дым
даже вечность не больше подсолнуха
лик осыплется желтой пыльцой
то и станется
соскользнет по отвесной стене
никому
не достанется