Литературная критика

Три года назад в форуме «Топоса» встретились Елизавета Ганопольская и Алексей Серов. Она из Тюмени, он из Ярославля. Она поэт и журналист, он прозаик и пролетарий. Родились в одном году. Закончили одно учебное заведение: Литературный институт. В общем, они были очень похожи. Только вот не видели друг друга никогда, разве что на фотографии.

Зато они переписывались по электронной почте, и в письмах позволяли себе много лишнего. То есть, личного.

В прошлом году оба издали сборники. Сборник рассказов называется «Мужчины своих женщин». Сборник стихов – «Любовь N 18». По этому поводу Серов и Ганопольская решили взять друг у друга интервью. Дело понятное: ей надоело только задавать вопросы, хотелось также и отвечать; а ему было любопытно спрашивать.

1.

ЕГ: Алексей, правда, что писатели – люди развратные? Пьют неумеренно, часто меняют женщин?

АС: Писатель от нормальных людей отличается умением формулировать
мысли, выстраивая для этого слова на бумаге в столбик или… ну
как получится уж. Нормальному человеку это не надо. Казалось
бы, нормальный человек только и должен заниматься пьянством
и развратом, потому что ну приходится же как-то развлекать
себя на жизненном пути. Но именно почему-то считается, что
тихие писатели, полжизни проводящие за столом (письменным) и
наживающие себе геморрой – что именно они особенно сильно
пьянствуют и живут кроличьей половой жизнью. По-моему, это
легенда, миф. Ничем писатель в этом смысле не отличается от
нормального человека. Я встречал немало нормальных людей,
женатых по второму-третьему разу, имеющих вдобавок любовниц.
Многие из них были людьми пьющими.

Мне кажется, эти легенды возникли оттого, что писатель,
зарабатывающий деньги именно писанием текстов, работает в основном дома,
то есть в понятии нормального человека не ходит на работу,
а значит, целый день занимается развратом. (Потому что чем
же еще и заниматься-то дома целый день?)

Ну а поскольку лично я весьма далек от того, чтобы целый день
набивать тексты и отвечать на звонки издателей из дому, то мне,
Лиза, тоже иногда кажется, что писатели люди развратные,
пьяные и вообще неумеренные. Тем более, имеются тому и
исторические примеры.

А Вы что думаете на сей счет?

ЕГ: Не знаю, чем представители творческой интеллигенции, писатели в
том числе, отличаются от представителей других профессий в
смысле пьянства и половой распущенности. Если следовать Вашей
версии – писатель сидит дома, у него куча свободного
времени, и чем же ещё ему заниматься, как не питиём алкоголя и
сексом, – то самыми подозрительными, с точки зрения общества,
выглядят домохозяйки. Они-то даже не пишут. Однако их, в отличие от писателей, подозревают в
безобиднейших вещах: в шопингомании и глупости. То есть, писатель
водку пьёт и трахается, тогда как домохозяйка бегает по
магазинам, транжирит, смотрит телик, а потом трещит с подружкой о
покупках и телепередачах.

2.

АС: В каких отношениях Вы, Лиза, со временем? Как человек и как
паро... то есть писатель.

ЕГ: С каким временем? В поэтическом смысле? Великие сказали лучше,
чем я скажу: «Не спи, не спи, художник, не предавайся сну, ты
вечности заложник у времени в плену», «Какое, милые, у нас
тысячелетье на дворе?».

В бытовом смысле я пунктуальна. Была. Теперь излечиваюсь от
пунктуальности, начинаю опаздывать.

Время в историческом смысле... Мне неинтересно говорить об этом.
Пространство тоже будем обсуждать?

Алексей, давайте придерживаться человеческих взаимоотношений. Мы же
о людях пишем. Прежде всего о себе.

АС: Я подумал, что этот вопрос может быть интересен вот в каком
смысле: как Вы относитесь к себе вчерашней? Например, хочется ли
Вам переделывать свои стихи? (я вот постоянно утюжу свои
рассказы в поисках несообразностей и постоянно нахожу их). Как
Вы относитесь к людям старше и младше себя? Для меня,
например, это вопрос критический, вопрос субординации, и человек
старше меня лет на десять – уже автоматически авторитет. А к
младшим товарищам я отношусь с такой предупредительностью,
что они принимают это за робость и стремятся сесть на шею,
откуда их приходится довольно зверски сгонять...

ЕГ: Мне неприятно вспоминать, какой я была, мне кажется, я была
глупее, чем сейчас, несвободнее. О многом сожалею. Переделывать
стихи не хочется, а вот спрятать хочется, не все, но многие.
Сегодняшние, на мой взгляд, лучше вчерашних. Книжку
перелистала, перечла после комплиментов одаренных мной людей, пытаясь обнаружить, что их там восхитило, и
поняла, что сборник слабый.

Разница в возрасте существует для меня в начале знакомства, затем
быстро стирается. Забываю, кто младше, кто старше. Исключение
– ровесники. Про них помню, что ровесники. Ищу сходство и
различия, почти автоматически. Трудности с «вы», «ты», но они
не зависят от возраста. Это определяется близостью
отношений. Или бывает так, что собеседник, или даже товарищ,
настаивает на «вы», или даёт понять, что ему по душе возвышенное
общение, - я это принимаю. Например, мы с Вами общаемся с
пьедесталов, и это придаёт отношениям некоторую пикантность,
особенно когда речь идёт о вещах интимных, когда мы обмениваемся
виртуальными поцелуями, фривольностями.

Алёша, каких мужчин и женщин Вы назвали бы привлекательными?
Переживали ли Вы когда-нибудь из-за своей – мнимой, конечно, –
непривлекательности?

3.

АС: Людей привлекательных для меня существует не так уж много.
Наверное, кхе-кхе, возраст дает себя знать, маразм и стариковское
брюзжание проявляются раньше времени. (Кстати, вот и новый
вопрос как продолжение прежнего: был ли у Вас кризис
среднего возраста? У меня он вроде бы прошел незаметно. Но тут
объективные обстоятельства: двое малых детей, переезд из центра
в спальный район в квартиру побольше, много работы, так что
особо некогда было думать о себе. Правда, я любил приходить
к дому, где мы жили раньше, где мы были моложе, где родилась
первая дочь, бродил там вокруг, пил пиво, ностальгировал.
Ничего более серьезного, кажется, не случилось, и слава
Богу).

Не люблю людей, которые слишком много выступают. Даже если они на
самом деле представляют собой какую-то крупную величину.
Человек, который может с полным правом вслух сказать о себе «Я
великий спортсмен!» (или же писатель, политик, бизнесмен – и
пользуется этим правом на каждом углу), не кажется мне
привлекательным. Человек, который растет по службе и из
нормального скромного трудяги постепенно превращается в
начальственного монстра, не кажется мне привлекательным. Потом, глядишь,
ветер сменился, из начальника он опять становится скромным
небольшим трудягой, ходит и мило улыбается тем, кого раньше
жрал, – это противно вдвойне. Не нравятся мне люди, все время,
во что бы то ни стало старающиеся прыгнуть выше головы,
сделать карьеру везде, куда только можно приткнуться (даже без
должного образования), зацепиться зубами, прогрызть себе
ход, ну и так далее, далее…

А привлекательными мне кажутся люди, идущие с жизнью вровень. Без
каких-то коренных ломок, поражающих воображение космических
битв добра со злом, без всяких духовных метаний и исканий
напоказ. Но если такие замечательные люди, сколь угодно
талантливые, слишком много пьют и образцово-показательно спускают
свою жизнь в унитаз, они тоже перестают казаться мне
привлекательными.

Это я говорил о мужчинах как о «просто людях», потому что мне
неудобно говорить о том, что привлекает меня в мужчинах. Меня,
понятное дело, в мужчинах ничего не привлекает.

А женщины…

Привлекательная женщина – это красивая женщина, конечно. Куда
деваться. Ну и что еще? Все вышеперечисленные пункты относятся
сюда, и положительные, и отрицательные (исключая пьянство, не
так уж часто встречающееся). Не нравится мне, правда, когда
женщина обижается, что ее за человека не считают, меряют
особой меркой, и потом, когда напортачит что-нибудь, сама
оправдывается: ну я же женщина! То есть двойной стандарт, как бы.

Что касается моей непривлекательности, то я и до сих пор, а не
только когда-то в подростковом возрасте, нахожу себя страшноватым
(глаза же добрые-добрые). И с этим ничего не поделаешь. И
мне на это, честно говоря, давным-давно наплевать. Так что в
этой страхолюдности я нахожу и какие-то привлекательные
черты.

А вот еще будет Вам вопрос: есть ли темы, на которые Вы не хотели бы
писать, или вообще запретные темы – о чем и говорить
невозможно? Любого происхождения темы.

4.

ЕГ: Кризис среднего возраста был, есть и будет у меня. Перманентный
кризис. Ведь средний возраст, он дооолгий... Может, дело в
том, что у меня не было других возрастных кризисов, я
развивалась ровно, не скачками, перетекала со ступени на ступень
(представился слизняк – фу! пусть будет улитка).

Считается (кем считается?), что у женщины кризис связан не столько с
возрастом, сколько с переменой статуса. Не помню, чтоб
что-то такое происходило после замужества, но помню два виража:
уход из штата, из редакции, в никуда, и это в разгар
финансового кризиса; рождение сына и последующее восстановление в границах своей личности (мне казалось,
что я не я), длительное, мучительное. Оба кризиса
сопровождались переменой окружения.

Вы описали людей, которые Вас не привлекают. Подразумевая под
«людьми» мужчин. Я соглашусь с перечнем непривлекательных: все
описанные типы мне не симпатичны. В мужском варианте. А в
женском – вполне сносные, иногда даже симпатичные. Не странно ли,
что мы оба снисходительнее к женщинам?

Хорошо сказали: «люди, идущие с жизнью вровень». Мне нравятся такие,
и я такая (по внутреннему образу; а какая со стороны – не
ведаю).

Единственный момент, с которым не соглашусь: для Вас пьющие люди
перестают быть привлекательными. Мирюсь с пьющими, если это не
в моей семье. Например, Вы пьёте, но от этого не теряете
привлекательности в моих глазах. Или Вы совсем не имели в виду
себя, говоря о пьющих, спускающих жизнь в унитаз? Вы
уважаете себя?

Только прежде сделайте помету: запретная это тема или нет. У меня
много запретных тем: вера, деньги, секс, физиология. Но Вы
можете задавать любые вопросы. Я отвечу или скажу «ноу
комментс».

АС: Хорошо. Приступаем к запретному. Вы любите разоблачаться перед
людьми? Для чего – чтобы быть в центре внимания? Или
доставляет удовольствие сам процесс?

ЕГ: Нет, не люблю разоблачаться на людях. Люблю создавать новую
иллюзию. Быть в центре внимания приятно и смутительно. С одной
стороны, получаешь подтверждение высокой самооценке или
повышаешь её, с другой – становишься уязвимым.

Не была на нудистском пляже, и не хочется. Никогда не купалась
голой, ни одна, ни с друзьями. Мне нравится, когда мною любуются,
когда взгляд нежный. Тогда не имеет значения, голая я или
одетая.

Алёша, Вам нравится публичность? Какой степени известности Вы хотели
бы достигнуть? Кто из знаменитых людей раздражает Вас, а
кто наоборот, вызывает приязнь?

5.

АС: Да, конечно, мне нравится быть известным, чем-то выделяться из
толпы. Всем это нравится. Но выделяться я могу только одним:
своей литературной деятельностью, тем более что это вещь
специфическая, и успехи тут могут быть достигнуты только лично
тобой, а твое происхождение, достаток, круг знакомств – без
особого значения. Меня это очень устраивает, поскольку я не
имею несколько поколений интеллигентных предков, нет у меня
денег, да и нынешний круг знакомств довольно эфемерен.
Поэтому с ней, литературой, и связаны мои интересы и надежды.

Я хотел бы написать роман, у которого была бы примерно такая судьба:
по выходе в нормальном издательстве он лег на полки
российских книжных магазинов, продавался ни шатко ни валко, через
какое-то время был распродан. Потом, через несколько месяцев
или лет, послышалось что-то вроде подземного гула: а где
можно купить эту книгу? Говорят, хорошая, но ее нигде нет.
Тогда последовали бы новые издания. Ну и так далее, по
нарастающей. Примерно так было с «Мостами округа Мэдисон» в Америке.
Эту книгу раскрутили «снизу» сами читатели, бесконечно
спрашивая ее в библиотеках. У нас ее выпустили в очень плохом
переводе, может быть, в оригинале она действительно нечто
выдающееся.

До какой степени мне хотелось бы быть известным? До любой. Но чтобы
это не мешало моей частной жизни. Я поселился бы в
пригороде, обнес дом высоким забором... спокойно занимался бы своим
делом.

Кто из знаменитых раздражает?.. По именам называть? Это вряд ли. Не
нравятся мне те, кто исповедует идеологию «ар энд би», то
есть «богатые и красивые». Кто этого ничуть не стесняется. Я
бы их отправил на перековку, улицы подметать хотя бы. Или
санитарами в больницу, утки выносить. Вся эта телепопса.

Лиза, могли бы Вы сейчас, спустя годы после выхода в Сеть, появления
Живого Журнала, нормально жить и работать без всего этого
электронного великолепия? Например, ходить с блокнотиком по
улицам и театрам, записывать и публиковать только в бумажных
газетах свои замечательные статьи и тем более стихи? А если
еще дальше двинуться, представить себе, что технологическая
цивилизация слегка навернулась, и нет не то что инета, а и с
электричеством вообще туго, и можно только перышком на
бумаге, при неверном свете свечи?.. Могли бы Вы?.. сил хватило
бы знать, что такое уже навсегда?

ЕГ: Для меня самое нежеланное – конец света. Электрического. Не
представляю, как бы жила без него. Ладно бы сеть, комп и т.п.
Общение общением, информация информацией, но меня сама темнота угнетает. Тоскливо от одной только мысли, что со всех сторон подступит тьма. И ничего нет романтического в
свечах! Другое дело, писать пером. Это люблю. Иногда пишу от
руки, тяжело даётся, но это удовольствие. Правда, материалы
писать тяжелее. Если комп вдруг выбыл из строя, я в полной
растерянности, чувствую себя беспомощной.

И всё-таки... Да, я могла бы писать на бумаге гусиным пером при
свете свечи. А Вы смогли бы жить при свечах и самоваре на углях?

АС: Да я бы, может, только так и хотел! Правда, самовар – это уж
слишком... Чайничек.