Тюмень и тюменщики. Алкогольный клуб
II: ноябрь 1983 – февраль 1984: золотой век.
Место действия: КПД, какая-то из пятиэтажек между улицами Рижской
и Республики; третий этаж; прямо.
Время действия: утро.
Действие как таковое: побудка.
Массовый подъем; заоконная тьма; уборка постелей, сворачивание
матрацев и рассовывание их по шкафам; суета, толкотня, очередь
в совмещенный санузел; коллективный завтрак и чаепитие на крошечной
кухне хрущевского типа.
Опохмеление? А вот и нет: процесс алкоголизации юных организмов
делал только первые шаги, и никакой нужды в утреннем приеме алкоголя
эти организмы ни в малейшей степени не испытывали: таблетки анальгина
от головы и большого количества холодной воды было вполне достаточно
для успешной дальнейшей жизнедеятельности. Наконец, к началу девятого
часа жилище опустевает в связи с разбреданием его жителей в разные
стороны: на службу (Таня Яковлева, Чуйков, Попов, Жернакова и
др.) либо на учебу (все остальные).
Происходят дневные события. А потом уже и снова тьма за окнами
– в ноябре и декабре в Тюмени она спускается на город уже часам
к примерно трем. Среди прочих результатов упомянутого в предыдущем
предложении факта – квартирка Тани Яковлевой размером 18 квадратных
метров снова полным полна юношей и девушек юного возраста.
Они выгребают деньги из всех имеющихся у них карманов. Они расправляют
мятые рубли. Железную мелочь они тщательнейшим образом пересчитывают.
Пустые бутылки они составляют в сумку, чтобы их нести сдавать
в пункте приема стеклопосуды по 20 коп. за шт. Наконец, они отправляются
в путь, каждый раз напутствуемые восклицанием Салаватовой Г.
– Тортик купите! – и каждый раз по их возвращении упомянутая Салаватова
Г. крайне удивлена тем, что тортика – все-таки не купили.
Ибо все деньги до последней копейки – ушли на покупку значительного
количества водки. Ибо наступает время именно того, для чего все
тут и наличествуют: ее – водки – коллективного и высокоорганизованного
употребления вовнутрь, причем не просто так, а в неукоснительном
соответствии с выработанной сложной системой правил, традиций,
обычаев, обрядов, ритуалов и церемоний.
Исполняется хором специально сочиненный гимн.
Произносятся тосты и речи.
Струков А. исполняет при помощи гитары песни – свои, "Зоопарка", "Аквариума", зарубежных исполнителей.
Бурно обсуждаются вопросы жизни, искусства, поэзии, рок-музыки,
религии и так далее. Время от времени раздаются звонки в дверь
– это пришли еще люди и еще принесли с собой. радость жизни идет
планомерно, по нарастающей кривой; вот уже сплошной девятибалльный
алкогольный шторм бушует в квартире, он швыряет людей от стенки
к стенке; некоторых тошнит; других сшибает с ног, и они засыпают,
где упали;
А нам не страшен вал девятый!
отвечают стихии те, кто еще сидит за столом, опрокидывая очередную
порцию:
Водка бьет по желудку как палкой, Пьешь – холодная, выпьешь – кипящая, Жизнь безумнейшая, настоящая Всей своею бетономешалкой И горит, и кипит, и пылает, И хуюжит (хуярит + вьюжит), Алкогольный густой стоит ужас, и так далее.
Окинем с высоты птичьего полета картину, имеющуюся перед нами
во мраке ночи, когда, наконец, последние из бойцов падут.
Мы видим, весь пол покрыт полосатыми матрацами, на них вповалку
спят молодые люди обоих полов в количестве от 15 до 25 человек.
Под головами у них подушки. Туловища их заботливо покрыты солдатским
одеялами. Журнальный столик, за которым и происходил вышеописанный
пир духа, отнюдь не завален объедками и окурками, как может подумать
простодушный читатель: в обязанности достоявших до конца входит
убрать за собой, и эта обязанность строго соблюдается: все со
стола убрано, и сам он протерт тряпочкой, бутылки аккуратно стоят
рядком на кухне у стены, и с них даже уже смыты этикетки – советская
власть в те годы почему-то принимала бутылки только в очищенном
от этикеток виде. Спит среди людей и собачонка по кличке "Мирон"
– болонка грязно-розового цвета.
III: декабрь 1983 – февраль 1984: экспансия.
Экспансия и разрастание.
Ибо это действительно происходит: в Алкоклуб вливаются все новые
и новые люди, среди которых:
Дмитрий Попов, человек 20 лет от роду, подобранный спящим пьяным
в подъезде, занесенным в него силой принятого после получки большого
количества алкоголя, и оказавшегося вторым пилотам вертолета Ми-8
из аэропорта Плеханово, румяным восторженным юношей в шикарной
летной форме, в белой рубашке и при галстуке, с карманами, распираемыми
купюрами; он обогрет, опохмелен, и – становится одним из самых
рьяных адептов открывшегося ему нового образа мысли, жизни и миропонимания;
Шура Мысков, человек, только что вернувшийся из армии и работающий
фотографом в фотоателье на Центральном рынке; он обнаружен возле
винного магазина "Светлячок", где предлагал прохожим купить у
него всего за 5 рублей две отличные книги, "Одна про еблю, другая
про индейцев"; приведенный в Алкоклуб он сразу становится его
активистом. (Книги те были – одна "Три мушкетера", вторая – "Мадам
Бовари");
Мошнин Владимир и Тимофеев Гриха, соученики Е. Федотова и многолетние
его сообитатели по комнате в общаге на Мельникайте; он приводит
их в Клуб; человек из самой Москвы по фамилии Осташов, некогда
в середине 1970-х игравший рок аж в самой "Машине Времени" и бывший
некогда лично знакомым ни с кем иным, как с самим Гребенщиковым;
в описываемый период Осташов – спекулянт заграничной видеотехникой,
только-только начинающей проникать в город Тюмень; он регулярно
бывает в Тюмени по своим спекулянтским делам, и обитает при этом
именно в А.К., вовлеченный в него Салаватовой Г., познакомившейся
с оным прямо на улице Республики;
И даже имелся некий Иван Немиров, привечаемый назло возомнившему
о себе Мирославу Немирову!
Эти вышеперечисленные становятся постоянными членами Алкоклуба,
они проводят в нем все вечера, а в сущности – они в нем начинают
жить вместе с отцами основателями; в самый расцвет Клуба здесь
на однокомнатной общей площади хрущевского типа обитает постоянно
от 15 до 20 человек.
Кроме этих основных, есть еще и "приходящие" члены А.К., которых
ежедневно бывает от 5 до 15, которые приходят вечерами посидеть,
выпить водки, обсудить все подряд, подивиться на то, что здесь
делается. Ибо все это уж очень для города Тюмени тех глухих времен
удивительно: и люди, и нравы, и разговоры, и песни. Этих "вольноопределяющихся"
невозможно и перечислить; из наиболее частых можно упомянуть,
например, Кислову Л., или Шаповалова Ю. с многочисленными сопровождающими
лицами, или Коноплева А.; и прочая, и прочая, и прочая: Алкогольный
клуб становится чем-то вроде культурно-богемного средоточия не
одного уже только КПД, а и всей умственной Тюмени.
Начинает происходить и территориальная экспансия клуба!
Он начинает разрастаться по всему КПД!
То там, то здесь открываются его филиалы!
Открывается его филиал, например, у Беловой Е., на четвертом этаже
того дома на Севастопольской улице, где все и начиналось; открывается
филиал Алкоклуба и на третьем этаже все того же удивительного
дома, где обнаруживается трехкомнатная квартира, принадлежащая
неизвестно кому, но в которой начинает жить Салаватова Г.; наконец,
начинают иметься в наличии и за-КПД-шные отделения Клуба: на дому
у Мыскова на 50 лет ВЛКСМ, на даче у Попова, которая хрен знает
где, но на которой тоже начинает организовываться довольно регулярное
обитание Клуба всем его составом. Такова картина жизни города
Тюмени и некоторых людей в ней зимой и в начале весны 1984-го
года.
А если гордый читатель, все вышенаписанное прочтя, пожмет плечами
да и спросит, что, собственно, уж такого интересного в этом во
всем, чтобы так старательно все это описывать – что же, отвечу.
Отвечу так: да, из нынешнего дня глядючи, так и действительно,
уже и не поймешь. Но в том-то и дело: так вот тогда обстояла жизнь,
что именно это все казалось чрезвычайно замечательным, необыкновенным
и революционным: каждый день с энтузиазмом пить много водки, и
слушать, трепеща от восторга, "Зоопарк" и "Аквариум", и с жаром
говорить всякие глупости обо всем, и все обсуждать, и все понимать,
и – – – Такова была тогдашняя жизнь.
Необходимо зарегистрироваться, чтобы иметь возможность оставлять комментарии и подписываться на материалы
