Библиотечка Эгоиста (под редакцией Дмитрия Бавильского)

Пьеса в четырёх действиях

Изящная вещица из жанра парадоксов.

Фрейдизм,даже превращаясь в антифрейдизм, играя сам с собой,
пытаясь с собой покончить, продолжает пока оставаться плодородной нивой,
или как еще это назвать?...

Полем, клумбой, огородом...

Одним словом,тут смогут еще долго процветать всякие забавы,которые называются искусством.

Вот у Четверткова как раз это и происходит.

Пьеса остроумная,сценическая,полная интересных характеров и ситуаций.

Форма идеально слилась с содержанием. Наивная агрессивность персонажей органично сочетается с мягкой иронией автора.

Интересно-приятно читать и любопытно увидеть на сцене.

Есть надежда на чрезвычайный успех.

А основная выдумка
– побивание злого гения родными заморскими камнями – великолепна.

Кира Муратова

Д о к т о р.

Б е р т а, его дочь.

Х р о м, ассистент и ученик доктора; хромает на одну ногу.

Р о з е н б л ю м.

Г о л ь д е н ф а р б.

Х о р во главе с Э д и п о м и А н т и г о н о й.

Т е т к а Р о з е н б л ю м а, пациентка доктора.

О т е ц д о к т о р а.

П р и з р а к о т ц а д о к т о р а.

Б о р т, член муниципалитета.

П о л и ц м е й с т е р.

В и л ь г е л ь м и н а, служанка в семье доктора.

Ф о н З а х е р – М а з о х.

Б е р т а У., пациентка доктора.

М у ж т е т к и Р о з е н б л ю м а.

Ж е н а д о к т о р а.

Г а у, человек-собака, пациент доктора.

П ф а ф, человек-невидимка, пациент доктора.

П а ц и е н т ы.

П о л и ц е й с к и е.

Действие первое

Действие второе

Действие третье

Действие четвертое

Картина первая

Комнатка Гольденфарба и Розенблюма. Стены комнаты и углы завешаны
какими-то сплетенными из веревки панно. Поздний вечер. На своей
кровати сидит Розенблюм; на полу, у его широко расставленных ног
лежит один из чемоданов с поднятой крышкой. В руке у Розенблюма
увесистый булыжник, который он протирает тряпкой. Входит разодетый
- в цилиндре, с тростью и с цветком в петлице - подвыпивший Гольденфарб
с бутылкой вина. Он ставит бутылку на стол, снимает пальто, вешает
его на гвоздь в стене и тяжело опускается на свою кровать. Розенблюм,
осмотрев начищенный камень, бросает его в чемодан и берет следующий).

Гольденфарб (окидывая взглядом стены). А ты, я смотрю,
обустраиваешься тут потихоньку...

Розенблюм (кивая на чемодан). Как думаешь, этого хватит?

Гольденфарб. Ого, да у тебя, кажется, совсем в голове
прояснилось! А у кого-то еще язык поворачивается утверждать, что
наш доктор шарлатан... Думаю, что хватит... И потом, их же можно
использовать не по одному разу... Ну что, рука теперь не дрогнет?

Розенблюм. Не дрогнет.

Гольденфарб. Убедился, что старик был прав?

Розенблюм. Да. Убедился. Только вряд ли и он вполне
представлял что там на самом деле происходит... Я бы и сам не
поверил, если бы не увидел все своими глазами...

Гольденфарб. Так ты и не верил! А теперь небось руки
чешутся...

Розенблюм. А у тебя, по всей видимости, они чесаться
перестали?..

Гольденфарб. Ой, ну только не надо вот этого, ладно?
Время придет и они зачешутся.

Розенблюм. Время пришло. Я договорился со служанкой
доктора на сегодня.

Гольденфарб. Как на сегодня?! Почему?!

Розенблюм. Потому что завтра она уезжает на три недели
домой в деревню.

Гольденфарб. Ну так будет через три недели, а-яй-яй!

Розенблюм. Еще три недели в этом свинарнике? (твердо
качает головой) Ну уж нет.

Гольденфарб. (садясь) Послушай, я что-то не понимаю.
Еще совсем недавно, если ты помнишь, мне приходилось уговаривать
тебя...

Розенблюм. С тех пор...

Гольденфарб. Нет уж, постой. Ты это помнишь?

Розенблюм. Помню. И теперь благодарен тебе за это.

Гольденфарб. Вот и прекрасно. Но если бы мне не удалось
тогда тебя переубедить, мы бы сейчас плыли в Америку. Однако я
тебя переубедил и, следовательно, взял на себя всю ответственность
за это предприятие. И, следовательно, я буду решать и определять
сроки, понятно?

Розенблюм. Если ты со мной сегодня не пойдешь, я пойду
один.

Гольденфарб. Ты в своем уме?

Розенблюм. Абсолютно. А вот у тебя, кажется, с этим
проблемы. И ум твой помутился от того образа жизни, который ты
здесь ведешь...

Вот и она...

(Розенблюм бросает камень в чемодан, закрывает его, и идет открывать
дверь. Входит Вильгельмина).

Вильгельмина. Добрый вечер, господа... вернее, доброй
ночи...

(Гольденфарб встает и кивает. Розенблюм выдвигает перед Вильгельминой
стул).

Розенблюм. Присаживайтесь, пожалуйста...

(Вильгельмина, кивнув, садится. Садится и Гольденфарб).

Гольденфарб. Хотите вина?

Вильгельмина. Нет, спасибо. (Розенблюму) Вы готовы?

Розенблюм. Да. Как думаете, нам никто не помешает?

Вильгельмина. Думаю, что нет... Это самое удобное время
- животные обычно очень крепко спят после ночных допросов...

Розенблюм. Хром ночует у доктора?

Вильгельмина. Да.

Розенблюм (Гольденфарбу). Так что ты решил?

Гольденфарб. Я тебе уже сказал.

Розенблюм (размеренно кивая). Что ж, тогда я иду один.

Гольденфарб. Я хочу посмотреть как ты справишься с
четырьмя чемоданами...

Розенблюм (надевая пальто). Ничего, я возьму извозчика,
он поможет...

Гольденфарб. А, впрочем, я тебе их не дам.

Розенблюм. Как это не дашь?

Гольденфарб. А вот так. Не дам и все.

Розенблюм. Ну свою-то половину, два чемодана, я могу
взять?..

Гольденфарб. Половину? Дай подумать... Нет, и половину
не дам. Эти четыре чемодана на два не делятся. Такой вот арифметический
парадокс...

Розенблюм. Ты не имеешь права!

(Гольденфарб достает из кармана колоду карт и трещит ею).

Гольденфарб. Можем сыграть на них. Как будем играть
- сразу на чемоданы или сначала по маленькой, по камешку?..

Розенблюм. Я не умею играть.

Гольденфарб. Ничего, я тебя научу. Это просто.

Розенблюм. Ты безумен!

Гольденфарб. Жаль... ну, ладно, ладно, так уж и быть,
бери свои чемоданы...

Розенблюм. Вильгельмина, подождите меня, я сейчас вернусь...

(Розенблюм направляется к выходу, но не дойдя возвращается)

Розенблюм. Может быть уступишь мне свои? Тебе же сейчас
нужны деньги... Вот, все что у меня есть...

(Розенблюм вытягивает из кармана деньги и кладет на стол).

Гольденфарб. Чего ты добиваешься?

Вильгельмина. Господа, не ссорьтесь, прошу вас!..
Может быть перенесем на другой день? (приподнимается)

Розенблюм. Нет, Вильгельмина, сидите! Ничего переносить
мы не будем. Сидите...

(Опустив голову, Розенблюм глубоко задумывается. Звучит музыка
и Розенблюм начинает петь).

   Розенблюм.
   Жизнь задает вопросы все трудней.
   Порой ее коварные задачи
   гнетут неразрешимостью своей
   и сердце обессиленное плачет.
   Сомненьями болеем каждый день,
   но нет страшней и тяжелей недуга,
   чем тот, когда сомненья злая тень
   на близкого, увы, ложится друга.
   О, узы дружбы, вас священней нет.
   Вас потерять - ужасней нет напасти.
   О, небо, вразуми, подай совет,
   как избежать нам этого несчастья!
   Сомненьями болеем каждый день...

   Гольденфарб и Вильгельмина.
   День ото дня коварнее задачи...

   Розенблюм.
   Гнетут неразрешимостью своей...
                            
   Розенблюм, Гольденфарб и Вильгельмина.
   И сердце обессиленное плачет!.

Розенблюм.(Вильгельмине). Я иду за извозчиком. Подождите
меня здесь, я скоро...

(Розенблюм уходит. Вильгельмина и Гольденфарб сидят, опустив головы).

Вильгельмина. Господин Гольденфарб, а что это? (показывает
на плетения).

Гольденфарб. (пожимая плечами) Не знаю... Розенблюм,
кажется, увлекся макраме... ну и вот. И где он только этих веревок
понабрал?..

Вильгельмина. Простите меня, господин Гольденфарб,
что вмешиваюсь, но... Я не знаю толком что затеял ваш друг, но
теперь только с ним я связываю надежду на спасение своего брата,
и поэтому готова оказать ему любую помощь... И еще... ваш друг
в большой опасности, господин Гольденфарб, и, может быть, это
инстинкт самосохранения толкает его сейчас на самые решительные
действия...

Гольденфарб. И кто же ему угрожает? Или что?

Вильгельмина. Видите ли, господин Гольденфарб, ваш
друг, хотя я его и предупреждала, слишком много времени провел
у доктора. Такое не проходит бесследно. Вот эти плетения... Вы
знаете, что господин Розенблюм записан у доктора как человек-паук?..

Гольденфарб. Паук?

Вильгельмина. Да, паук... Вот откуда у него эта страсть
к этому занятию. Вы ведь раньше не замечали за ним такого?

Гольденфарб. Да, вроде бы нет...

Вильгельмина. Наш херр доктор не так уж и безумен,
как может показаться. И кое-что он умеет. Он сначала узнает какие
страхи или навязчивости преследуют пациента, а потом... Не знаю
как ему это удается, но это так. Он просто какой-то злой чародей,
злой гений... Так случилось и с моим братом... Он был ученым,
биологом, занимался земноводными, и ему просто очень часто снились
черепахи... безобидные животные... снилось как они плавают, ползают,
спариваются, разговаривают с ним... и вот теперь он воображает
себя одной из них... и сидит там... под столом... (плачет) А он,
между прочим, лауреат Нобелевской премии...

Гольденфарб. Я ничего этого не знал... (в сторону)
Кстати, интересно, а как спариваются черепахи?.. Но зачем доктору
все это?..

Вильгельмина. Власть, господин Розенблюм... Власть
над этими безропотными несчастными существами... я имею в виду
пациентов... Ну и, конечно же, деньги... Среди его пациентов есть
очень богатые люди. Вы себе и представить не можете сколько стоит
это, так называемое, лечение... Все деньги, которые получил мой
брат, уже давно у них...

Гольденфарб. Получается, что люди ему платят за то
что он делает их безумными?

Вильгельмина. Выходит, что так... Но я хотела бы закончить
свою мысль, господин Гольденфарб. Слава Богу, конечно, что вашему
другу удалось все таки найти в себе силы и бежать оттуда, потому
что еще немного и вы бы его больше никогда не увидели, если бы,
только, сами не попали туда... И в этом большая заслуга вашего
приемного отца...

Гольденфарб (в сильнейшем волнении). Отца?! Вы сказали
- отца?! О чем вы?! Он что, приехал?!.. Вы видели его?!..

Вильгельмина. Не его, его дух. Он явился мне той ночью
и заставил вывести господина Розенблюма из дома доктора...

Гольденфарб. Это правда?

Вильгельмина. Клянусь вам.

Гольденфарб. Что он вам еще говорил?

Вильгельмина. Он сказал, что уже месяц, как покинул
этот мир, но до сих пор не может найти себе покоя. Он неоднократно
пытался явиться вам, но ни разу не мог застать вас одного... извините...

(Розенблюм закусывает кулак и сокрушенно качает головой).

Гольденфарб. А ведь я что-то чувствовал... да, да...
что-то как будто мерещилось... мелькало...

Вильгельмина. Но, что я хочу сказать, господин Гольденфарб...
Опасность того, что господин Розенблюм может вернуться по-прежнему
остается. Я хорошо знаю доктора, его дочь и его ассистента Хрома
- они этого просто так не оставят, они приложат все силы, чтобы
вернуть его. Фрау Берта просто места себе не находит... и вот
если они заполучат господина Розенблюма обратно, то тогда ему
уже оттуда не выбраться... Господи, и когда же все это кончится,
весь этот кошмар!.. Я хочу только одного - поскорей вызволить
оттуда Адольфа и увезти его домой, в наши милые Альпы...

   (Вильгельмина начинает петь).
   Там далеко, в заброшенном селенье
   Средь мирных пастбищ и густых... 

Розенблюм (входя). Все готово. Извозчик ждет внизу...

(Вильгельмина на полуслове замолкает и поднимается. Розенблюм
снимает с гвоздя свое пальто, надевает и берется за чемоданы).

Гольденфарб (поднимаясь). Я иду с вами. Розенблюм...

(Гольденфарб порывисто подходит к Розенблюму и они крепко обнимаются).

Гольденфарб. Прости меня!.. Прощаешь?

Розенблюм. Ты брат мне...

Гольденфарб. Мы вместе? Вместе до конца?

Розенблюм. Как скажешь.

Гольденфарб. Мир?

Розенблюм. Мир.

(Чуть отстранившись друг от друга, они крепко пожимают друг другу
руки и снова обнимаются).

Картина вторая

Квартира доктора. Освещенная лунным светом гостиная. Розенблюм
и Гольденфарб вместе с участниками хора втаскивают из прихожей
четыре чемодана; присев, открывают их один за другим; Гольденфарб
достает из одного из чемоданов мотки веревки. Участники хора отходят
к печи, где уже сидят Эдип и Антигона. Часы в гостиной бьют четыре
раза. Друзья некоторое время стоят, молча глядя на двери перед
собой.

Гольденфарб. Ну что? Готов?

Розенблюм. Готов.

Гольденфарб. Начнем?

Розенблюм. Начнем.

(Розенблюм и Гольденфарб подходят к двери кабинета доктора, входят
и оттуда доносится шум борьбы и крики: «Что такое?! Что случилось?
Что это значит? Вы с ума сошли? Да как вы смеете!..». Из кабинета
пулей выскакивает, прихрамывая, Хром, бросается к окну, распахивает
и кричит: «Караул! Спасите! Убивают!». Выбежавший вслед за ним
Розенблюм валит его с ног. На помощь Розенблюму прибегает Гольденфарб
и они начинают связывать Хрома. Хром продолжает кричать: «Караул!
Помогите!» и Розенблюм затыкает ему кляпом рот. Из своих комнат
почти одновременно появляются жена доктора и Берта).

Берта. Что тут происходит?

Жена. Дайте хотя бы ночью покоя!

Гольденфарб (Розенблюму, кивая на женщин). Этих тоже?

Розенблюм. Да, тоже.

(Розенблюм продолжает связывать Хрома, а Гольденфарб направляется
к женщинам).

Хор.

   Жену не трогайте! Она здесь не при чем. 
   Она сама тут жертва. Дочку можно.
   И даже нужно - ядовитый плод,
   недалеко упавший от папаши
   не должен вызреть и распространять
   посеянную им заразу.
   Вяжи ее!

(Гольденфарб хватает Берту, валит на пол и начинает связывать.
Жена доктора поспешно закрывается у себя в комнате на ключ. Берта
безуспешно пытается отбиваться).

Берта. Что вы делаете? Пустите! Что это за веревки?
Зачем вы меня связываете? Это изнасилование?

Хор. Не надейся.

Берта. А что это?

Хор.

   Еще не поняла?
   О, эти люди! Что за существа!
   Чем пристальней им смерть глядит в глаза,
   тем фантастичней и причудливей надежда.

Берта. Нет! Я не хочу! Не надо! Пожалуйста! Розенблюм,
Розенблюмчик, дорогой, почему ты молчишь? Скажи что-нибудь! Подойди
ко мне, прошу тебя, умоляю!.. Радость моя! Розенблюмчик!.. Мне
страшно!

Розенблюм. Закрой ей рот.

Берта. Не надо! Постой! Я давно хотела тебе сказать,
что с самого первого дня...

(Гольденфарб засовывает в рот Берте кляп).

Хор. Вот так-то лучше.

(Связав Берту, Гольденфарб тащит ее к простенку между дверями
и ставит там на колени; то же самое проделывает Розенблюм с Хромом;
а Гольденфарб между тем выволакивает из кабинета доктора и ставит
его между Хромом и Бертой. Все трое дергаются и мычат).

Хор.

  
   Эй, ясновидец великий,
   Снов толкователь искусный!
   Видишь, лежат чемоданы?
   Их содержимое станет
   через минуту твоим.

(Доктор мычит и яростно качает головой).

Хор.

   Пора. Уж утро скоро. Начинайте.
   Тем более сюда уже идут...

Гольденфарб (дотрагиваясь до плеча Розенблюма). Давай.

Розенблюм (откашлявшись).

   Херр доктор, вам пришел конец.
   Во исполненье воли вашего отца,
   всю жизнь прожившего в согласии с Всевышним,
   мы вас сейчас забьем камнями насмерть.
   Вот они, собранные в Палестине,
   где наши предки, долгими веками
   неукоснительно законы соблюдая,
   нещадно истребляли вам подобных.
   Вы, любодей, кровосмеситель, мужеложник,
   чьи злодеяния в делах и измышленьях
   все мыслимые перешли пределы,
   должны покинуть этот мир, иначе
   наполненная гневом Божьим чаша
   на всех на нас прольется и спасенья
   тогда уже не будет никому.
   Пришел конец долготерпенью, хватит
   сквернить своим существованьем землю,
   вводить в соблазн и растлевать нестойких
   и гнать путями нечестивых на погибель.
   И пусть и там, куда вы попадете,
   вас встретят так, как мы сейчас проводим.

(В этот момент из под стола с рычанием выскакивает Гау и впивается
зубами в руку Розенблюма. Гольденфарб хватает из чемодана камень
и бьет Гау по голове. Тот, скуля, подползает к доктору и, лизнув
его в лицо, падает у его ног замертво).

Розенблюм. Кровь ваша на вас. Я все сказал. Умрите.

(Розенблюм и Гольденфарб принимаются метать камни в доктора, Хрома
и Берту. Это продолжается некоторое время, пока все трое не падают
один за другим бездыханными.

В это время в передней раздаются шум и голоса и в гостиную вбегают
полицмейстер с полицейскими. Они стреляют в Розенблюма и Гольденфарба.
Те падают и в падении сдвигают или переворачивают стол, под которым
оказывается человек пятнадцать перепуганных, дрожащих пациентов
доктора. Полицмейстер подходит и выпускает еще по несколько пуль
в Розенблюма и Гольденфарба. Потом подходит и склоняется над доктором,
Хромом, Бертой и Гау. Розенблюм и Гольденфарб лежат на спине,
повернув лица друг к другу).

Розенблюм. Прощай, Гольденфарб...

Гольденфарб. Прощай, Розенблюм...

(Они из последних сил тянут друг к другу руки, но, не дотянувшись,
умирают. Тела убитых - доктора, Хрома и Берты - полицейские освобождают
от веревок. К группе пациентов подбегает Вильгельмина. Она хватает
одного из пациентов, человека-черепаху за воротник халата и, согнувшись,
тянет в сторону передней; тот послушно, но очень медленно ползет,
едва передвигая конечностями. Их передвижение по сцене продолжается
вплоть до тех пор пока не опускается занавес).

  Эдип. Все кончено? 
  Антигона. Увы. Герои пали.
  Эдип. Отмстив за нас с тобою, Антигона...
  Антигона. Отмстив за всех отцов и дочерей,
                    сынов и матерей, сестер и братьев...
  Эдип. Ваш подвиг в нашей памяти навечно
             И ваши имена навеки с нами.
             Прощайте Гольденблюм и Розенфарб!
  Антигона. Наоборот.
  Эдип. Какая разница? Ну ладно:
             Прощайте Розенфарб и Гольденблюм!
  Антигона. Пусть будет так. Вставай. Пора идти нам.
                     Уж воронье слетается... Идем.

(Хор уходит. В гостиную стремительно входит Борт со свитой).

  Борт. Что это? Нет! Глазам своим не верю!
       Что вижу я? Следы кровавой бойни!
       Растерзанные трупы средь каменьев!
       Обезображенные дорогие лица!
       О милые покойники мои!
       Хром! Берта! Человек-собака!
       И наш херр доктор! Где взять столько слез,
       чтобы оплакать страшную утрату!
       Крепись мой разум! Сердце, из груди,
       молю, не выскочи! Вмиг, в одночасье сорван
       весь цвет психоанализа! О, горе!
       О, горе горькое без края и конца!
       Остались сиротами дети-пациенты,
       осиротели все мы - те, которым
       закрывший тут глаза глаза открыл.
       Что ж... Слава им, невинноубиенным,
       сложившим жизни на алтарь науки!
       Пусть их положат в эти чемоданы,
       принесшие им гибель и бессмертье
       и медленно, под плачущие звуки
       торжественного траурного марша,
       под гром артиллерийской канонады 
       несут по улицам осиротевшей Вены,
       чтоб каждый встречный, голову склоняя,
       смог с нами боль потери разделить.
       Я объявляю семидневный траур!

(Звучат фанфары. Полицейские кладут тела доктора, Хрома, Берты
и Гау в чемоданы, берут чемоданы на плечи и шествие медленно покидает
гостиную. За сценой раздаются пушечные залпы.

Некоторое время спустя, когда звуки марша и канонады почти стихают,
в гостиной появляется призрак отца доктора. Он подходит к телам
Розенблюма и Гольденфарба, садится между ними, поджав ноги, берет
их ладони и соединяет в своих).

  Призрак. Уснули мальчики мои... Что ж, спите...
       Вы мир спасли... Вам надо отдохнуть...
       А я ваш сон посторожу покамест...
       Когда проснетесь, встретимся мы вновь
       и ваша боль забудется, как сон... 
       На смену ей придут покой и радость... 
       покой и радость...
       радость и покой...
       Спокойно спите, я вас подожду...

(Призрак прижимает ладони друзей к своей щеке и, медленно раскачиваясь,
начинает тихо напевать что-то грустное и нежное. Свет постепенно
гаснет, но песня, затихая, еще звучит некоторое время).