Жизнь как есть

Мне говорил учитель живописи:

– Пробуя еду, сразу знаешь, вкусно или нет. Так и цвет...

Художник берет «вкусный» цвет, в этом его ум проявляется.

А книжник умный… ищет на картинке библейскую рыбу или мальчика
в кустах…

Есть темы бесконечные, у каждого свои. Мои просты – прогулка да
разговор. Гуляют со зверьми. Иногда застолье, простая еда. Если
помещение, то подвал, огромный, в полутьме, со многими ходами,
чтобы надежда выбраться была. Там сидят, спят, едят, и вся жизнь
проходит. Вроде подвала, в котором картины Миши Рогинского смотрел,
его последнее пристанище до отъезда из России.

Но еще чаще, картины без людей – дерево, трава, река... Поваленный
забор, дорога – заросшая, разбитая. Чем сильней заросшая, тем
ближе и дороже мне. Приветствую траву, прорастающую меж камней,
запустение, гибель асфальта, победу всего растущего свободно.

С самого начала в художнике есть всё, необходимое для живописи.
Оттого в начинающих иногда поражает неизвестно откуда взявшееся
умение. Средний уровень мастерства постепенно возрастает, и это
всё. Художник как готовенький гомункулус, сидит внутри себя, понемножку
вырастает...

Или загнивает.

Одни любят чистоту, другие – порядок. Некоторые обожают и то,
и другое, но это зануды, о них не будем. Те, кто чистоту уважают,
ничего не могут найти среди своей пустоты. Зато хвалятся, что
живут без пыли. Это им так кажется. А те, кто за порядок, пыли
не замечают. Каждый со временем должен выбрать, что ему нравится.
Впрочем, есть такие, кому и то и другое поперек горла, ни порядка,
ни чистоты!.. Мой приятель из этого племени. Он пишет рассказы.
Вокруг него горы грязи и пыли, никакого порядка. А листочков с
рассказами совсем немного. Тоненькая папка. Даже незаметна среди
грязной бумаги. Островок порядка среди хаоса.

Он производит беспорядок! Конечно, он не один такой. Чтобы создать
островок порядка, нужно сильно увеличить беспорядок в мире. Дело
обычное, но его способ людей раздражает. Черт знает чем занимается,
о нем говорят. Но, боюсь, и черт в этом мало понимает.

Я предлагаю:

– Давай, помогу, прикончим беспорядок...

Он устало машет рукой:

– Завтра снова появится...

Слов мало, а грязи все больше, больше...

Я нагибаюсь, поднимаю, разглаживаю неудачливый листок. Он в глубоких
морщинах, и пуст. Только в верхнем углу:

Одни любят чистоту, другие – порядок…

Люди, лучше всего приспособленные для каких-то дел, не делают
их. Я знал двух-трех человек, они обладали литературным даром,
чувствовали слово, интересно говорили... И – ничего не писали,
им это не интересно было.

А пишут совсем не лучшие. Подозреваю, что также во всех делах.

А что делают лучшие, самые подходящие?..

Однажды мне пришлось утешать одну даму, обиженную жизнью и людьми.
Она вся в сожалениях и счетах, обидел кто-то, сама сделала не
то... Я решил рассказать ей о своем отношении к такого рода событиям.
Вот, говорю, представь, вышла в поле, сначала отличная погода,
и вдруг ураган, ливень хлещет, ветер сбивает с ног, а то и сама
поскользнешься, упадешь в канавку... Ты же не будешь в обиде на
природу?

Мне казалось, что это неплохой взгляд на вещи: рассматривать окружающие
нас невзгоды и пакости как природные явления, не жаловаться, не
сожалеть о промахах, а просто пытаться выбраться на сухое место,
и забыть... Когда я был увлечен делами, то так получалось: меня
не пускали за границу, кто-то на меня стучал... Откуда я знаю,
кто, что… работаю себе... Ну, повздыхаю, погода не складывается…
и дальше...

Я ей говорю, говорю, она слушает...

И вдруг заплакала еще пуще:

– Зачем, зачем я не взяла с собой зонтика, не надела плащ!..

Как сказал мне один старый художник – «ты не зырь, не упирайся
зенками, не ешь глазами – ходи себе, да посматривай, поглядывай...»

Бывает неприятие плодотворное, отстаивание своего. Бывает враждебное,
но талантливое. Но бывает неприятие крысиное, обнюхивание… – и
понимание, что нечего сожрать...

Наш новый класс уже обнюхал интеллигенцию, и понял: поживиться
почти нечем, кроме как проглотить тех, кто, дрожа от страха или
счастья, сам лезет в глотку.

Почему умному образованному человеку трудней писать «художественное»,
чем не очень образованному, и, может, даже не очень умному?

Потому что умный обязательно хочет изложить свою – правильную!
– точку зрения на любую проблему. И при этом охватить все стороны,
не упустить из виду все противоречия да исключения. Ему тяжело
говорить чушь, ошибаться… А если говорит, то от лица героя, который
дрянь, и автору обязательно нужно доказать, что дрянь и есть…
И наставить читателя на путь истинный, чтобы у того никаких сомнений.
Показаться дураком умному образованному человеку смерти подобно.
А художественное почти всегда выдумки, чушь и ерунда, ошибки-заблуждения
и прочий бред сивой кобылы. Никакого тебе истинного понимания.

И потому умные так часто пишут занудно, скучно, длинно...

Старый художник Паоло два раза предал молодого Рема. Сначала он,
посмотрев на картину начинающего, сказал:

– Никогда не купят.

Впрочем, он предал и себя.

А второй раз, сказал:

– Парень не умеет рисовать.

А дальше он понял, третьего раза не было.

– … почему у него трепещут листья? Передать рукой трепет листа
– нехитрое дело, но настоящего страха перед непогодой не получится.
Внутренний трепет нужен. Он непонятным образом переходит в руку,
а рука делает, не зная, как делает…

так и машут…

Недели машут пятницами
Как строчки запятыми
Солнце по небу катится
Я забыл свое имя...

Может, графоман, этот мой герой, но про недели верно сказано.

Так и машут, могу подтвердить. Так и машут…

Как-то я приехал со своими работами к учителю, а он был дома один,
писал акварель, пейзаж. Обычно он работал в мастерской.

Когда я приезжал к нему с десятками работ, он смотрел и обсуждал
только мои картинки и рисунки, и никогда не показывал свои. Он
не на своем примере меня учил, а из общих представлений о живописи.
Это позволило мне находиться рядом, слушать его точную немногословность
много лет. Я был уже не молодой, и, хотя начинающий, но упрям.
А он – мастер, тонкий, камерный, не выносил громкости, напора…
Но был удивительно терпелив со мной.

А тут я увидел – он только начал, и сразу попал. Точно взятый
цвет, от него тянущее, тоскливое в груди чувство, будто зацепило
нерв.

А потом как обычно. Обсуждали...

Простое наблюдение за много лет. Даже в науке любая теория, вплоть
до явной подтасовки и надувательства, существует до тех пор, пока
жив автор, который всеми силами поддерживает свое учение.

Тем более, подобное легко и просто делается в искусстве. Пока
у автора много сил, и он полон рвения поддерживать представление
о себе в умах читателей-зрителей, – все идет как по маслу. Пока
человек ходит, ездит, следит, чтоб его называли по отчеству, почитали
– довольно много людей будут называть и почитать.

Люди внушаемы, неуверенны в себе, свои личные предпочтения и вкусы
не ценят. Они ждут знатока… а тут сам автор является народу, кто
же лучше его знает...

И он вещает о себе самом и своих творениях, все внимают…

Но стоит автору умереть, исчезнуть кругу почитателей-болельщиков,
как многое становится куда ясней.

Так что надеяться на посмертное будущее не стоит.

И нет никакого смысла, кроме самого пошлого, прозаического, –
раздувать свой ореол, бегать, тусоваться, орать на всех углах
о том, что просто гений...

Честней уж прямо сказать – несите деньги.