Литературная критика

Дело не в том , что        появляется фигура автора, эка невидаль, это многократно где        угодно как угодно опробировано, в той же драматургии. Но тут всё       подчинено только одному - персонажи сами исследуют свою       зависимость от автора ( как раз полифонически). Дело в том,       что, представьте себе, - персонажи романа, который сочиняешь,       "прочитали" книги М.Бахтина и узнали о пределе собственной       свободы, так сказать, о возможности "полифонического" соучастия в       романе наравне с самим автором...То есть, они возмутились и       "полезли" на автора, и всё по правилу... М.К.

пародирование полифонического принципа М.М.Б.

Виктор Платонович: Здравствуйте, Василиса Авдотьевна

Василиса Авдотьевна: Здравствуйте, Виктор Платонович.

В.П. Ну нет, что-то не очень начало у нас получается. Автору не понравится.

В.А. Это ещё почему?

В.П. Мирное слишком. И герой как-то не выразился.

В.А. Так ведь первые строки только, Виктор Платонович. Как вот так, с первых же строк, можно характеризовать персонажи. Больно вы спешите, дорогой мой.

В.П. Ценю время. Своё и читателей. Вот вы, дражайшая Василиса Авдотьевна, говорите со мной, словно мы тут каждый вечер встречаемся.

В.А. Почему вы так думаете?

В.П. Ну, как будто репетиция у нас. Или продолжение оборванного разговора. Ни описания, ни характера не представлено, а мы уж обсуждаем что-то своё, почти интимное.

В.А. Полно вам, Виктор Платонович, гоношиться. Вот вы уже наметили, характер-то свой. А я ещё нет. Вот о чём подумать бы надо.

В.П. Думать нечего, и некогда. Вы от меня «отталкиваетесь», а я от вас. Впереди у нас куча важнейших вопросов. И все из них последние. Успеть бы.

В.А. С чего начнём?

В.П. Уже начали.

В.А. Кто, о чём? Я что-то не расслышала.

В.П. Автор уже прикинул, наверное, основную канву, сейчас запустит. И я думаю, что начнёт он с тебя.

В.А. Как с меня?

В.П. Ну не с меня же, я уже вон сколько стараюсь. На тебя, только что, ему указал. Так что я теперь немного передохну. Мне так кажется.

В.А. С каких это пор мы на "ты" с вами, Виктор Платонович?

В.П. Ой, ну бросьте. Василиса Авдотьевна! - всё к лучшему в этом лучшем из миров. Когда душу выворачивают, не до того-этого.

В.А. Это что же, автор у вас уже душу выворачивает? Это то ли, что вы говорили о нём, будто «автор» уже начали?

В.П. Именно то, что начали. Ещё когда мы с вами поздоровались в самом начале. Вот с кем вы, кстати говоря, Василиса Авдотьевна, здоровались?

В.А. Как с кем ? Уж не бредите ли вы ? С вами.

В.П. Это понятно. Но кто я, как вы думаете. Здесь вот, я, - кто?

В.А. Виктор Платонович никак, батюшка. Как же? Так вас автор назвал и мне представлены…

В.П. Правильно. Я - действующее лицо. В таком случае никак я не человек. Глаза мои, уши, волосы, и всё. Всё, что было когда-то кем-то любимо во мне... ничего здесь нет. Пока нет или вовсе не появится. Персонажу бы полагалось, но не мне.

В.А. Как, разве вы не персонаж, Виктор Платонович?

В.П. Да сами посудите. Вот я вам говорю - а автор в это время ставит себя на ваше место. На меня ему в этот момент начхать. Что ему вот я - Виктор Платонович, 45 лет роду, по образованию инженер-технолог? И про образование-то он сказал, чтобы вы сейчас переспросили.

В.А. Оставьте, Виктор Платонович, его в покое. В конце концов мы все друг с другом общаемся, что с того, что автора мы не слышим в диалоге, он расставляет нас всех, троих. И пусть работает.

В.П. Опять вы не про то. Ничего он не расставляет. Дело в том и есть, что мы с вами его самого куда угодно можем поставить. Только не к нам с вами, вот сюда. На это он сам должен пойти, я так думаю.

В.А. Что вы говорите. Я перестаю вас понимать. Вы что же, хотите сказать, что можете вот так вот запросто, сейчас взять и обратиться к автору прямо, вот с этой страницы?

В.П. Почему бы и нет. Например, и обратиться прямо. Могу и не прямо. Чем до сих пор и занимаюсь. Всё наше с вами маловразумительное время провождение.

В.А. Вы какой-то бунтарь, Виктор Платонович, далось вам это "техническое" брюзжание. Может быть, автор что-нибудь посодержательнее бы ещё написал. Минутку терпения. А вы точно Денница... утренняя звезда в воспалении!..

В.П. Вот-вот. Прометей ощипанный... А чего в Прометее больше - любви к людям, или Олимпийского интриганства, неизвестно.

В.А. Мне становится трудно вас понимать, Виктор Платонович. По-моему, я вас почти совсем уже не интересую.

В.П. Как женщина?

В.А. Хотя бы. Всё-таки согласитесь, вы несколько выбили автора из колеи, и моя речь в данный момент откровенно "плывёт".

В.П. Ну, я рискую показаться вам хамом. Но вы меня не можете интересовать как мужчину женщина . Просто потому, что мы с вами по существу даже не персонажи. Смешно! Сказать кому - не поверят!

В.А. Ну станьте персонажем, в конце-то концов. Мужчина вы или нет. Или только у автора тут "мужское начало"? Что же он тогда так разговаривает с женщиной?

В.П. Да он вообще никак не разговаривает с вами. Вот вами - он разговаривает.

В.А. Я начинаю уставать от вас от обоих. Если вы пикируетесь с ним, и находите в этом тему - пожалуйста, только попросите его какой-нибудь свежий воздух, что ли, впустить. Почему мне душно здесь?

В.П. Конечно. Форточки он открывать не умеет. Но слышать он нас умеет хорошо. Не хуже нас с вами. Итак, о чём мне его попросить?

В.А. Да о чём хотите. Только пожалуйста, измените ваш тон. И пусть он займётся своим делом.

В.П. Ну, «пикироваться», как вы говорите, я с ним не намерен. Он просто сейчас будет послан, и далеко.

В.А. Только - без меня. Я заткну уши и повернусь к вам другой стороной ( поворачивается к Виктору Платоновичу тылом.)

В.П. Послушай автор, нас с тобой никто не слышит. Я бы хотел тебе кое-что сказать.

В.А. (оборачивается к В.П. ) Не будьте идиотом, Виктор Платонович, он всё прекрасно слышит.

В.П. (продолжает обращение) Во-первых, я забыл, как вас, собственно, зовут?

В.А. ( довольно громким шёпотом ) Это знаю и я, и вы, что вы зряшное спрашиваете? Кошкин его фамилия. Нельзя ли с ним о чём-нибудь более насущном поговорить? Например, что нас с вами ждёт, откуда мы с вами сюда приехали? Сами знаете…

В.П. В вас говорит женщина, ma’am... Дайте же я переговорю со своим собственным автором. Не каждому персонажу может выпасть такой, если называть вещи своими именами, сюжетный ход. Итак, мосье Кошкин, вы как будто вздумали баловаться и пародировать в этих строках полифоническое искусство?

Я. Хватит, Виктор Платонович, ну что я могу вам сказать, чего бы вы сами не знали?

В.П. Не верю! Это всё теория. На практике полного равноправия голосов не может быть. Извините, "нутром" чую. Вот например, - ведь вы что-то скрываете от нас? О каком же равноправии может идти речь?

Я. Да поверьте, ничего я не скрываю. Не от себя же скрывать. И потом - поймите наконец, если уж вы захотели сами разобраться в этом, - зачем мне зажатые, несвободные персонажи и своё над ними безраздельное владычество? Не хочу. Я не Толстой, и даже не Толстая. Было, надоело. Писать стоит только, когда интересен не только персонаж, но и его полная свобода в произведении.

В.П. Не знаю, Михаил Алексеевич, нужен ли мне этот ваш авторский ликбез, всё равно я не поверю вам на слово. В это ваше «равно-голосие» с нами. Хоть убейте, или перелицуйте весь мой характер наново.

Я. К чему вы так, сразу, "перелицуйте"... Живите, бывайте. Делать больше нечего - спрашивайте у автора, что интересует.

В.П. Вот! Опять этот тон! Спрашивать у вас!.. О чём мне вас спрашивать? Сами могли бы у меня спросить кое о чём.

Я. Извините, никак не привыкну. Может быть, вы и автором побудете, а я стану участником беседы с уважаемой нашей и драгоценной Василисой Авдотьевной?

В.П. Чёрт! Сумасшедшая возможность... ( явно заинтересован) А что, может у нас это получиться?

Я. Может, и получится. Ну, если уж вы так решительно на это смотрите. Заодно убедитесь в том, что вы с автором полностью равноправны в большом диалоге. О полифонии голосов слыхали?

В.П. Да слышал. Как не слышать.

Я. Вот. Вы с моим голосом уже давно знакомы, главное, давайте ему максимальную диалогическую свободу в другом голосе.

В.П. Понятно. Теперь... вы, Михаил Алексеевич, будете в качестве... кого участвовать в диалоге?

Я. Как в качестве кого? В качестве того же самого, уже известного автора, естественно, Михаила Алексеевича. Писать могу даже так: "Кошкин".

В.П. То есть, вы остаётесь автором, по-прежнему?

Я. Да нет. Я буду только записывать. Автором станете вы, Виктор Платонович. Не подведите нас только, с Василисой... под вашу абсолютную оценку. Судя по вашему характеру, не очень-то из вас толерантный автор может получиться.

В.П. Не знаю, не пробовал. Значит, я опять не понял - кто будет автором?

Я. Да вы, вы! Но открою вам один секрет - как только вы начнёте сочинять, почва из под ваших ног уплывёт - здесь все голоса свободные, и друг другу мы не "дадимся" так просто, за здорово живёшь. Автора тут на самом-то деле вообще нет.

В.П. А что же «там» - есть? Что меня ждёт?

Я. Вы сами там ждёте себя, поджидаете... Ступайте же… Коли того желаете… Ну как, Василиса Авдотьевна, захватывающий разговор между нами, - весь слышали?

В.А. Да весь, Михаил Алексеевич, хотя и рада бы я прекратить эти забегания и убеждения. В чём вы так стремитесь нас убедить? В том, что мы свободны, или в том, что мы свободны так же, как вы? Второе неверно, а первое, зависимость от свободы другого, отнять невозможно. Как невозможно и остановить этот "процесс"...

Кошкин. Вот кому надо было занимать авторские позиции! Василиса Авдотьевна! Вашу руку.

В.А. Сегодня же вечером запишу себе в дневник: "Мой собственный автор, Кошкин, целовал мне ручки, и всячески меня хвалил. К чему мне столько - свободы? Уж не к деньгам ли."

Кошкин. Вам не кажется в этом месте, что насчёт "денег" наш новый автор ляпнул, ни мало ни поразмыслив?

В.А. Он с самого начала страдал отсутствием вкуса и прямолинейностью. Я сразу заметила, куда он клонит.

Кошкин. Однако, Виктор Платонович, как это видно, самокритичен.

В.А. Поболее, чем вы.

Кошкин. Более чем "Я"? А кто, позвольте спросить, всю эту байду диалогическую заварил, если не ваш покорный слуга?

В.А. Михаил Михайлович Бахтин "заварил", один за всех, и теперь мы все за него, за одного.

Кошкин: (смеётся) Ха-ха-ха! Ну да, конечно, Бахтин. Широкая спина у старика... Я! - всё это я и заварил. Мне и расхлёбывать. А не этому нашему, практикующему на авторстве...

В.А. Не надо так, Михаил Алексеевич. Не ссорьтесь с вашим автором пока.

Кошкин. Ссориться я с ним не собираюсь, а вот прекратить весь этот диалог, по-видимому придётся.

В.А. Так он вас и отпустит.

Кошкин. Не успеет, Василиса Авдотьевна, не успеет.

В.А. Да он и сам не прочь, судя по вашим словам. А вот и он… Виктор Платонович!

Виктор Платонович: ( несколько насуплен) Да-да, Василиса Авдотьевна, опять вы самая догадливая в этой плюшевой сцене... в этом царстве теней...

Я. Я хочу вас поздравить, Виктор Платонович, как автор вы получаетесь более интересны, чем я, поэтому я сейчас наверное, должен заканчивать.

В. П. Это правда?

Я. Правда. И ничего кроме правды. Это не я вас оцениваю, это вы сами оказываетесь более ярким и интересным лицом, чем мы с Василисой Авдотьевной.

В. П. А что, не надо бы?..

Я. Может быть, может быть, и не надо было. Прощайте.

Василиса Авдотьевна. Что ж, прощайте, Виктор Платонович... И нужен был вам этот авторский "успех"?

Виктор Платонович. Да, вы знаете, нужен был, очень, и с самого же начала.