Литературная критика

Автор/герой (а это автобиография) обещает спасти мир – двумя
заветными словами в конце романа _ ¹. Именно в конце, тем, кто
дочитал. Я не буду озвучивать этих заветов, скажу только, что
ничего авангардного, недалеко они ушли от «будь хорошим» и
«поступай правильно».

Самому же герою – для того, чтобы только выжить – то и дело
приходится быть не таким уж хорошим. Он бьёт (но это самозащита),
врёт (но это необходимость), ворует (но не умирать же с
голоду), мошенничает (но только в отношении мошенников), а на
досуге занимается расчётами, как же ему и впредь достойно
самозащищаться и не умереть с голоду в мире необходимости… Да, ещё
он молится. Перед решающим объяснением с нечистым на руку
шефом, например. Или обещая (Богу) до десятого мая
«завязать», поясняя (Богу): я ведь и не развлекался никак, я бандит,
но аскет!

А время от времени с автором приключается что-то совсем уж странное.
Он словно бы замирает на месте (на любом месте – в кабаке,
в машине, в поезде) и, как по затверженному: Бог никогда не
наказывает – никогда… – Высшая Справедливость была, есть и
будет… – Каждый человек жить должен истинно, как Бог и
Творец… – Ибо совесть, это и есть термометр души. Ибо совесть, это
единственный компас…

На попытки уточнить, что же это за «приступы» такие (сектантство?
богословие?): элементарная логика!

Оставим, пожалуй, эту «логику», благо что её и в тексте можно
безболезненно пропускать. Благо для романа – иначе бы она его
просто утопила. А так он только «расслаивается»: на собственно
роман и эту «логику». И собственно роман – получился.

У автора счастливый дар говорить интересно о чём угодно, и дело, во
многом, в его «пришельческом» взгляде, – не в проповеди
такого взгляда (каждый раз ты здесь недолго, и это отнюдь не
курорт, и т.д., и прочие «кармизмы-сансаризмы»), а в том, что
он действительно так видит. Резкость это даёт такую, что
глазам больно, – и в то же время это широкоформатное
изображение, не приведённое ни к какой «специфике». Девять из десяти
авторов ушли бы в этот «бандитизм» и получили бы какую-нибудь
«Казань пацанскую». Но роман ни криминальный, ни ещё
какой-нибудь «ный» – даже не авантюрный, хотя и авантюр там
хватает. Этот мир нашему герою настолько чужой, что дома и те «в
кубическом обмороке». Вязнуть в этом всём он не просто не
хочет – он БОИТСЯ. Но боится «робинзонно». Изучает любую
дверь-занавеску-вешалку, любую лестницу этого некурорта. И людей
конечно…

«Люди вокруг меня были быстрыми, много говорили, много шевелились.
От каждого я получал гору информации. И с каждым меня смущало
и то, что мне говорили, и то, чего недоговаривали. То есть
я слышал одно, а чувствовал другое, чего мне не сказали. Я
замечал, когда мне врали, сначала я говорил об этом лжецам
напрямик, лжецы легко убеждали меня в обратном – я не мог
устоять, казалось постыдным не верить таким честным глазам – со
временем вдруг правда всплывала, и я говорил: «Ну как же!
Помните? Вы всё-таки тогда соврали», – но в лучшем случае от
меня небрежно отмахивались, а в худшем били или с усердием
принимались заверять и убеждать в ошибочности моих суждений. И
если меня заверяли, я снова верил. Потому что заверения
всегда звучат чистосердечно…»

Наш герой, сколько ни били, так и не попрощался со своей святой
уверенностью, что каждому можно объяснить-показать-доказать; что
каждый – «людь» и все – «люди». Понятно, что «никогда ещё
не сбывались мои чаяния», – они и не могли сбыться. Ну не
нужны твои чаяния ни девочке Оле (ей папа, если надо, звездолёт
купит, ясно?!), ни полоумной соседке, ни дядечке в
вагоне-ресторане. Казалось бы, чего проще: не надо лезть со светлыми
истинами к тому, кто пришёл за борщом. И не потому, что он
на стороне тёмных сил. Он на своей стороне. Он скорее всего
(пусть простит Господи или уж не обижается Эволюция) просто
дурень и на своей, дурацкой стороне. Как результат это
предельно просто, какие бы сложности этому ни предшествовали (а я
думаю, что они предшествовали, и не всегда он был дураком,
и не должен был им стать, но всё это другой и долгий
разговор). Это как в чьём-то резюме: ищу умных людей, но вряд ли
это Вы. Вот этого «вряд ли» (по-другому оно здравым смыслом
называется) и не хватает нашему корректирующему филантропу.

Но роману такая нехватка на пользу. Она его основа, «точка
экстраверсии», интрига, несчастная любовь. Несчастная любовь к
человечеству – это, согласитесь, красивый роман. Жаль только,
повторю, что он перебивается этой зомби-речитативной «логикой».
В хорошем тексте больше Бога, чем в плохой проповеди. Глупо
их перемешивать, ни то, ни другое не в выигрыше, благая
цель, разумеется, тоже.

________________________________________________

Примечания

1. Роман издан небольшим тиражом (230 экз.) в типографии
Института проблем информатики г. Казани. Отрывки из него
публиковались в журнале «Письма из России», выложены на сайте
proza.ru: http://www.proza.ru/2008/07/08/398,
http://www.proza.ru/2008/07/16/85.