Литературная критика

А Тае просто «повезло». То, что можно бы определять как-нибудь
тягуче-лирически («о, одиночество!» и т.д.), она чувствует
физически – как закрытость, «в стену головой». Тут уже не до
лирики, тут бы передышку, хоть что-то кроме этой серой стенки. И
вот она видит «красный огонёк» (Лику, одетую во все
красное). Выбирать особенно не приходится, ничего другого там всё
равно нет, – «серые силуэты», «какие-то болваны», в общем, та
же стена.

Это и есть самое большое здесь событие – что стенка перестаёт быть
сплошной, появляется кроме. Хорошее, светлое, спасительное
событие (на тот момент спасительное, но впрок и не
наспасаешься). Можно назвать это влюблённостью? Наверно. Но не дружбой.
Какая ж «дружба», если это вообще не взаимо-отношения…

Лика, даже если бы и захотела, не смогла бы во всё это включиться, у
неё просто функции такой нет, у неё программка другая.
Программка: замуж. И это не значит, что ей легко живётся.
Страдает она не шутя, у неё этот «замуж» очень сложно, окольно
как-то выполняется, – модель «зэ-эс», «замуж сложно». Зачем она
звонит Тае? Спросите что-нибудь полегче. Затем же, зачем
все эти её психотерапии, гомеопатии, концерты, туризмы,
религии. Всё так запутанно, всё так болезненно. Могла ли Тая не
уловить этой болезненности? «Мне больно – и Лике тоже!». А
Лике не тоже. Лика – не то же, она другое, совсем.

Где для Таи свет и звук, для Лики «культурное мероприятие». Для неё
и вся жизнь такое мероприятие. Может, и «болезность» её
только от этого брезгливого волнения – «а достаточно ли это
культурно?». Достаточно. Культурная программка выполняется. Лика
улыбается. Ещё бы – да она уже и замужем побывала. И снова
будет. «…И будет улыбаться всю жизнь, в гроб сойдёт с
улыбкой, в которой что-то кошачье, хищное и беззащитное
одновременно. Тигрёнок за решёткой клетки зоопарка. Как же я раньше не
догадалась об этом? Тигрёнок дорогой, ты прыгаешь,
хохочешь… Но, как и прежде, ты понять меня не хочешь…»

Не «не хочешь», а «не можешь», это-то – нам, теперь – ясно. А если и
Тае это ясно? И не теперь, а с самого начала?

Тая хочет того, чего у Лики нет, – настоящести. Может быть, эта
настоящесть была когда-то, кто это может сказать? Вот и Тая не
может, да ей это не сильно-то и нужно. Ей нужна Лика
«сейчасная», настоящая в настоящем. «Лика, очнись!». Лика не
очнётся. А Тае её не хватает. Вот такой расклад, такая нехватка.
Всем нам чего-то – кого-то не хватает, и песенка про нехватку
– это, конечно, мелодия для всех.

Но Тая хорошо знает, что хочет того, чего не получит, чего получить
нельзя. Знает, что говорить бессмысленно, молчать глупо,
кричать тем более. Она кричит: «Ли-ка!!!». Это не цель, не
надежда, не мечта, – это… имя. Вообще чистое, ничем не
разбавленное отчаянье. Получить что-то чистое – всегда победа,
скачок, переход на октавку выше. Совсем другой звук, совсем не то,
как если бы клянчили что рано или поздно перепадёт – там
это всё-таки немножко спорт, не столько выпросить, сколько
поймать. А здесь просто песенка, просто звук. И такая песенка
уже не для всех, только для тех, кто дотянется. Хотя,
конечно, и сумасшествие, жуть. «Ёлочка, зажгись!» – кактусу, «Пойми
меня, окно!», «Пойми, стул!», «Пойми, стол!»…

…Текст верхнекрайний, запредельный какой-то. А ведь он ещё и
читаемый, – не пьяное избиение клавы, а умная, точная, пошаговая
запись. Да это просто детектив, когда «что же будет, что же
будет?», и оно действительно будет.

И снимем кавычки с Таиного «повезло». Ей повезло безо всяких
кавычек. Везение – это ведь вверх. Выше, тоньше, лучше, чище, а не
ниже и т.д. Здесь – везение, конечно. Не сидеть же на нижних
этажах (глупо, скучно и уже по-настоящему безвыходно).

Ольга Абакумова. «Служанка».