Лаборатория слова

Мы вас понимаем, но на нашем языке этого нельзя сказать.

Форма

Палеоазиатские языки не различают слово и предложение. Предложение –
это сложное слово. Слово – жостко построенное предложение.
Это похоже на юридическую латынь. Это когда, если ты хочешь
что-то сказать, ты должен и можешь сказать это только
согласно с некой формой.

В русском такой формы нет. Зато есть несколько разных списков слов,
которых не следует употреблять среди тех или иных групп
людей. Таких списков много, некоторые даже индивидуальны: я,
например, не люблю слово «культура», кто-то не любит другие
слова. Состав таких списков может быстро менятса.

Зато в России канонизирована «интонация». Вот например Роман Сенчин
по телефону говорит совершенно без интонации, и это создаёт
сложности для понимания.

Главная чтобы интонация была верная, а обо всём остальном можно догадаться.

Грамматика

В палеоазиатских языках количество грамматики примерно равно
количеству слов. На таких языках тяжело говорить. Но такие языки не
создают иллюзии, что на них можно сказать более того, что
ты имееш сказать. Именно поэтому на них тяжело говорить.

В русском языке мало грамматики и много слов. Поэтому на русском
языке слишком много говорят.

Если сравнить корякский и ительменский кутхианские каноны, то
заметно как русское просторечие разрушило последний. Поскольку
жосткие палеоазиатские формулы были погребены под околесицей
сплошных недомолвок.

Человек чувствует, что есть единственный правильный вариант
высказывания, но слов подобрать не может. Поэтому перед ним встаёт
совсем другая задача: высказаться неточными словами так,
чтобы дать собеседнику понять, что и точные слова ему будто бы
известны.

Есть такой анекдот. Руский спрашивает якута: – У тебя сколько
оленей? «Много». – А если точно? «Очень много».

В этом анекдоте навалом смысла. Во-первых, якут просто не хотел
сказать, сколько у него оленей. Во-вторых, понятия «много» и
«очень много» могут быть для якута точными понятиями. То есть
наш человек не может точно сказать, сколько это – «много».
Это собственно и называется отсутствием чувства меры. А якут
точно может сказать, сколько будет «много», а сколько будет
«очень много».

Бледословие конституируетса посредством сплошной недоговорённости,
усечения слов и ухода формы в подтекст.

Кутхианство – это даосизм плюс конфуция всей страны

Три составных части кутхианства – это верховенство Камчатки во всём.
Камчатка является центром мира. Это бесспорно. Камчадалы
первыми открыли Америку. Это несомненно. Камчатка – это
таинственная страна. Это очевидно.

Если бы великое Дао воплотилось в Лао-цзы, то получился бы Кутх:
Бог-Ворон, творец, шаман, лентяй, вор, обжора и раздолбай.
Только такой бог мог сотворить Крайний Север. Даже не Крайний, а
Кромешный. В процессе творения Крайнего Севера господином
Богом была проявлена преступная халатность в особо крупных
размерах.

От полярной ночи и одиночества, из арктической истерии, возник
шаманизм. Земля скудная, люди живут рассеяно, поговорить не с
кем. Тундра по-фински – это «лысая гора», то есть Голгофа.
Когда всю жизнь проводишь на Голгофе, постепенно привыкаешь к
сквознякам. Москва – тоже тундра, только многослойная, как
торт Наполеон.

Кутхианство возникло ещё и оттого, что палеоазиаты перепутали
Ворона, очень умную, очень здоровую, очень долгоживущую, редко
выходящую к людям и очень редко разевающую свой клюв птицу с
мелкой, придурковатой, постоянно прущейся вороной. Юмар у этих
птиц соответствующий – чёрный, серый и полосатый.

Вследствие фонетического сходства намечаетса слияние кутхианства, с
одной стороны, с культом «великого Ктулху» (корякский
вариант имени Кутха, «Куткыннеку», значит собственно «большой
Кутх») и, с другой стороны, с культом «культуры» или «Великой
Культуры» у интеллигентов.

Моя любимая кутхианская байка

Давно было.

Устал Кутх. Пошол на берег моря и распался на части.

Волчица шла. Видит, рука Кутха лежит. Съела. Дальше идёт, видит,
другая рука Кутха лежит. Съела. Так всего Кутха съела.

Кутх у ней в нутри собралса, ожил и стал волчицу трогать за органы.
«Что это?» спрашивает. «Это печень». «А это что?» «Это
почки». «А это что?» Страшно стало волчице: «Это сердце». «Вези
меня домой».

Привезла волчица Кутха домой, впилса Кутх ей в сердце и волчица издохла.

А Кутха потом кесаревым вырезали.

А ещё есть хорошая байка, как Кутх кормил гостей собственным мясом.

Мифология строится из загадок, загадываемых задом наперёд, что
собственно и подразумевается приставкой за-. Есть ответы, к ним
подыскиваются подходящие вопросы, чтобы ответы имели смысл. В
камчатском языке нет вопросов. В нём есть только ответы.

А кто спрашивает