Литературная критика

Говорят (вот уже полвека скоро), битовская «Пенелопа» – очень
«этический» рассказ. А разве не «эстетический»?

Я сейчас много про некрасоту думаю – как в итоге-то именно она всё
топит. Хорошо/плохо всё-таки разовое какое-то, пропустили –
проехал. «Не убий!» – «Ладно!». Вот Лобышев и не убил…

Да он на этике только разик и спотыкается – когда врёт, вручает
своей «Пенелопе» этот несуществующий адрес. Это по-ступок, он
туда всё-таки ступает, совершает действие. Можно ответить за
действие, но – за картинку? Картинку просто видишь. Лобышев
«визуалист», он видит кадрами. А на кадрах вся вот эта
несостыковка, несоответствие: он не совпадает с девушкой, девушка
не совпадает со всем остальным, всё остальное вообще ни с
чем, и так далее, далее, – круговая порука несоответствий,
когда всё сдвинуто относительно всего. Война всех против всех
(об этом он, конечно, не думает, это слишком «грандиозно»).

Этически, «по-хорошему», с этой войной, с этими несоответствиями,
ничего не поделаешь, это именно эстетика: что бы Лобышев ни
сделал, красиво не будет. Ни обмани он этим 53-м километром,
обманул бы чем-то другим, и, может быть, худшим (скорей всего
худшим). Дело-то как раз в том, что из некрасоты нельзя
выбраться «ситуационно», она всегда больше ситуации, она…
тотальная штука. От неё даже и отвернуться-то по-настоящему
нельзя. Отворачиваешься, а это ведь тоже некрасиво, – вот это
твоё дёрганое движение, уворачивание, убегание. Дезертирство.
Из одной некрасивости можно попасть только в другую…

Вот сейчас я сижу, пишу, а мимо (по электричке) идёт тётечка,
продаёт газеты. Выкрикивает какие-то названия («Яйца
по-египетски!»). Ни я, ни она ничего плохого не делаем. Но мы мешаем друг
другу. То, что я ей мешаю, нужно именно видеть, я ведь не
ору, – но вот эти мои белые штаны, «умные» бумажки – она ещё
больше грязная и безмозглая от всего этого, моё изображение
мешает её изображению. Просто катастрофа, какой это нелепый,
разваливающийся кадр. Хотя, повторю, – ничего плохого как
будто и не происходит, всё нормально, всё как всегда, всё это
на каждом шагу…

Как лечиться от этой «нормальной катастрофы», тотальной некрасоты?
Тотальной красотой. Как Цветаева: «всё – солнце».

Не зря Лобышев видит свою «задрипанную Пенелопу» в этой солнечной
раме. Он по сути (да и по форме) лекарство своё видит. Когда
«всё – солнце», нечего бояться. Нет никаких ни тех, ни этих,
– ни которые бы не так посмотрели, ни которые бы не то
сказали. Нет распадений на подумал-передумал,
почувствовал-перечувствовал, захотел уйти или захотел остаться, – вообще ни на
что места больше места не остаётся, ни на что не-солнечное…
Нельзя, да наверно и не надо, видеть так постоянно, но
увидеть надо. Это не только праздник, но и своего рода
калибровка: вот здесь – ноль, а там – всё… У Битова у самого есть
рассказ – «Солнце». Герой как раз попадает в эту солнечность,
видит её в каждой кнопке, чуть ли не в мазуте. А потом и
остаётся только одно солнце – везде. «Дела… вспомнил Витя. Он
посмотрел ещё немного на срывающийся с крыши снег. Над крышей
было небо, солнечное и синее. Да что это за дела… подумал он.
Витя повернулся и пошёл в другую сторону. Вышел на проспект
и направился к заливу. Солнце было проткнуто остриём
уходящего вдаль проспекта. Солнце было впереди и в то же время со
всех сторон. Полупрозрачные глыбы домов плавали, парили в
воздухе». Он, конечно, ещё очухается, вернётся к этим своим
«делам», но он уже увидел. Лобышев – только поглядывал, у него
дальше «прекрасного самоощущения» не пошло, за «бодрость»
не зашкалило. Поэтому и не считается. Незачёт поэтому, одна
боль и недоумение…

Важно, что это «солнечное зрение» ни в коей мере не лакировка, не
в-Багдаде-всё-спокойщина какая-нибудь, а эта красота никакого
отношения не имеет ко «вкусам».

Обычный вкус-вопрос: а что, если кому-то и «морды бить прохожим и
знакомым» – красиво? что, если индивидуально?.. Индивидуально
– это когда на твоей тарелке твой любимый (или не-любимый)
сэндвич. А в общей картинке красиво то, что её не рушит, то,
что в направлении сборки. Морды бить – это, простите за
каламбур, уже разборки. «Отэстетить» это можно только в рамках
условности, т.е. будет уже не драка, а, скажем, кинодрака.
Тоже, кстати говоря, штука «сборочная». Отснять сцену –
собрать, упорядочить…

И второе. В Багдаде всё очень даже неспокойно. Но что такое этот
самый Багдад? Что-то маленькое. Мы как щенята в углу сарая, нам
надо подрасти, чтобы выйти хотя бы во двор. И у нас есть
возможность подрасти, пока мы живы. Из живого просто лучами
прут-расходятся эти возможности, У ЭТОГО НЕКРАСИВОГО ЕСТЬ
ТЫСЯЧИ ВОЗМОЖНОСТЕЙ СТАТЬ КРАСИВЫМ. Даже эта моя газетчица –
возьмёт да выдохнет: ох и надоели вы мне со своими газетами! –
сядет напротив и голову подопрёт. Прямо тётушка Обида. «Мы
надоели? Со своими газетами?!» – я, и возможно даже вслух. Я
теперь тётушка Недоумение! Мы уже не мешаем друг другу, мы
встретились. Соединилось что-то, собрался кадрик, растаяло
несоответствие… Всего этого нет и наверно не будет. Но оно
может – и должно – быть. Больше должно, чем то, что есть. Из
одной некрасивости можно попасть только в другую – или в
красоту…

Почему я и говорю об «этической» нашей неисправимости; почему все
наши благие намерения ведут прямиком в ад; почему мы только
мучаемся с этими нашими устроями-перестроями – чтобы что-то
изменилось, надо увидеть по-другому. Сколько правил ни
зазубри, а против очевидного (оче – видного, того, что видишь) не
попрёшь. Построишь хорошую школу, а туда придёт учительница,
которая видит: бараны, бараны, бараны… И ведь так оно и
есть! Молодец, очков не нужно. Но, может, просто как-то не так
голову повернуть… Ведь это волшебные бараны. И место это
волшебное – планета № 3, считая от солнца… Или вы не от солнца
считаете? и зря эту школу строили? Зря или даже и во вред…

Лобышеву всё во вред, пока он не дотянулся до своего «лекарства»,
пока не «всё – солнце» и не «всё – душа». Он может догнать
девушку, может не догнать, лучше не будет. Лучшее равно худшему
и наоборот. В лучшем-худшем случае – если наш герой вдруг
решит стать совсем добрым и вовсе не отсылать девушку – будут
«отношения», так что пусть уж она лучше уходит…

Что же делать Лобышеву?

Лечиться.

Благо, у него хорошие шансы – от его зрения до солнечного куда
ближе, чем от «нормального». Норма в данном случае – этакая
пригашенность, – как сквозь шторку. Защитная реакция организма…
Лобышев беззащитен, т.е. небезнадёжен. Может быть, ему надо
мантры читать, может, на солнце до слёз смотреть, может,
водку пить, может, песни петь – а в общем-то ничего особенного
делать не надо. Всё и так особенное. Всё – солнце…