Создан для блаженства (под редакцией Льва Пирогова)

* * *

Если хочешь знать, я давно не видела снов, 
Не гоняла сов, не ловила в лесу лисят... 
Потеряла голос, истратив на горький зов - 
Сколько лет прошло - двести? Тысяча? Пятьдесят?.. 
Я давно не растила роз, не роняла слез, 
Не глядела вечности в каменные глаза. 
И меня не трогал извечный мужской вопрос: 
Для чего живу? - да чтоб ты мне в ответ сказал: 
Я люблю вас... - нет, я, конечно, вру. 
Я не жду ответа, словами - не приласкать... 
Ну же, Кай! Давай продолжать игру! 
Я иду искать.

* * *

Листья считаю - ворох цветных бумажек.
Каждый всхлип оберну разноцветной шуткой.
Как ты далек, и представить жутко мне, даже
Дальше, чем до луны пешком, с посошком и дудкой.

Там, на луне, не я ль стою с коромыслом?
Полные ведра за годы натерли плечи.
Речи свои мы вряд ли наполним смыслом -
Кажутся людям странными эти речи.

Вон луны половинка висит над крышей.
Видишь меня? Я сверху машу рукою.
Может, и видишь, да только вряд ли услышишь
В голосе дальнем смех пополам с тоскою.

Так и живем, решетами водицу носим,
Лунную пыль метем подолом расшитым...
Если не так сказала - прощенья просим.
Только прощенья - ни нежности, ни защиты.

* * *

Мой испытанный друг, нескончаемый лестничный холод,
Неизменность привычки к куренью на лестнице черной.
Издевательский серп, небеса отрицающий молот.
Каждый молод и голоден - кажется, так, мой ученый,
Мой испытанный кот? Эти сказки не нами напеты,
Намурлыканы, грозно и гордо, подобно рычанью.
Но сегодня, мой друг, на вязанье распущены петли,
И вязальная эта работа ведет к окончанью.
Сигарета привычно становится столбиком пепла.
Мой отчаянный холод привычно конечности студит.
Спицы падают на пол, вязальщица, к счастью, ослепла,
И за это сегодня ее не простят и осудят.
Я не слышу шагов, я пишу бесконечные списки
Равнодушных к куренью, считающих петли и плахи...
Но вязальщице той, как мечи, воздевающей спицы,
Не откажешь в размахе, мой кот. Не откажешь в размахе.