Литературная критика

Александр Куприн (1870-1938)

1

       Крепкая основательность и весомая плотность фразы Куприна точно идут от телесной его, с богатырской традицией связанной, силы. У него и пьянство было не забубённое, а от щедрости русской натуры, не знающей преград, живущей избытком.

       Напряжение фразы, точно мускульное, даёт зримость картин и узнаваемость образов. Но – мощь множится на сострадание, ибо голая, как стыд, мощь будет нарушением русских правил.

       …вот срез публичного дома из хрестоматийной «Ямы»: и какой теплотой овеяны павшие! Будь его, писательская власть, поднял бы их, даже вознёс – за вектор страдания, что привёл сюда, в чёрный цвет смрадной ямы.

       Галерея лиц, каталог типажей, – Куприн вообще, казалось, каталогизировал все типы русского общества.

       ….вот поп, корпусом могутный, как лодка – поп, которому надо анафемствовать графа Толстого – а он, зная, чем грозит непослушание, возглашает Льву многая лета, ибо что же ещё можно пожелать Льву мысли и литературы.

       …слёзы в глазах Желткова – и слёзы юных читателей прошлых поколений над «Белым пуделем».

        Нужно съесть пуды жизненной соли, чтобы так познать общество, его корни, его дух; исколесил Россию, бескрайность её впустив в собственные кровь и душу, чтобы создать поэму, эпос о ней.

        Свод прозы Александра Куприна – своеобразный эпос своего времени, помимо кристаллов художественности, имеющий ещё и историческое, этнографическое, метафизическое значения…

2

       Он передаёт фактуру мира – от обивки дивана до внешности персонажей – с такою ясностью и выпуклостью, что сомнений ни в чём не может возникнуть.

        Фантазия не нужна: достаточно яви.

        Её достаточно для исследования и описания, и яма, подстерегающая чёрной сутью, одна из тем, мимо которой писатель, анализирующий механизмы социума, и человек с горячей совестью не могут пройти.

        Всё житейски банально, никто не задумывается, многие пользуются.

       Свалка общественного греха.

       Тяжёлое бремя порочности.

       Галерея женщин, распятых чужой похотью, введённой в заданные нормы.

       Острые грани характеров.

       Плавное отсутствие личностей.

       Уровень художественности, с какою подаётся материал, таков, что в описываемую реальность можно войти.

       Разумеется, борьба с проституцией есть вариант Сизифова труда.

       Разумеется, талант, сострадание, боль за других не могли позволить писателю и человеку Куприну пройти мимо Ямы.

        В результате чего явился литературный шедевр, пронизанный – через стилистику, через образный строй – призывом жить по-иному.

       Но призывы сии редко действуют на людей.

3

       Космос Куприна густо напитан жизнью. Вбирая в себя её образы и гармонию, не менее мощно, чем устроены её вибрации, он вибрировал вечностью –жизнью тех поколений, что будут вновь и вновь открывать его книги, словно окна в прошлое.

        …всё равно – славные, ибо какова бы ни была жизнь, её объёмы и величие искупают все беды, все, с лихвою.

        «Юнкера» повествуют о жизни Александрова: юнкера Московского Александровского училища.

        Роман автобиографичен; роман об офицерстве, являющийся своеобразным итогом военной темы в творчестве А. Куприна – широко и детально разработанной, проявленной множеством колоритных подробностей и подлинностью судеб.

        Проза Куприна точно светится честью и достоинством: её невозможно представить низкой, стелящейся по земле: даже когда речь о проститутках, о жизни Ямы – мера сострадания высока, равно высок уровень неприятия пошлости и похоти людской, проедавшие все социумы, во все века…

        В противоположность «Поединку» тема «Юнкеров» звучит духом непобедимости и бессмертия (как знать, может быть, единственный вариант последнего есть книги, переживающие автора?..). Быт Александровского Училища воссоздан с такой детальностью, что мир прозы будто открывает лестницы в былое: сходи, узнаешь всё сам, собственной судьбой.

       Товарищи, преподаватели и офицеры-воспитатели, первые литературные опыты-эксперименты Александрова-Куприна, и любовь, отдающая безумием, тоже первая – всё собрано густо, а язык, сочный и смачный, с которым соприкоснувшись – не забыть.

        Но «Юнкера» ещё и вдохновенное повествование о старой, удельной Москве; Москве «сорока сороков», Екатерининского института благородных девиц, Иверской часовни Божьей Матери; контуры Арбата, Патриарших прудов проступают – такие другие сегодня, почти неузнаваемые; и дымка летучих, лёгких, ажурных воспоминаний колышется легко и нежно, и хочется вновь и вновь обратиться к великолепным страницам русского классика…

4

       Сила самореализации – самая важная для человека; векторы её различны: в творчестве, в рутинной работе, в детях…

       …возможно в чём-то, что покажется ничтожным для других – в коллекционировании, например.

        Но сила реализации в любви может быть гибельной – и ужас ли это, или высшее счастье, знают только те, кому выпало подобное…

        В середине августа на побережье Чёрного моря приходит непогода, и большая часть обитателей курортов переселяется в город, оставляя свои дачи: княгиня Вера Шеина остаётся на своей, поскольку в городском доме бушует ремонт.

        Чудные дни ранней осени! В день именин ожидаются гости, муж, уехавший по делам, должен привести их.

        Анна помогает по хозяйству, всё мирно, ладно.

        Золотой браслет с пятью крупными гранатами, и скромный чиновник Георгий Желтков, совершивший подношение, увидевший Веру на цирковом представление, издалека, влюбившийся… как не бывает.

       Или бывает – но в нашу современность подобного высокого трепета не встроить: всё у нас слишком прагматично, серо, скучно.

       Пять камней-гранатов пылают: их лучи выбиваются из реальности, разбрасывая огни метафизического свойства.

        Гранатовый браслет будет возвращён, и, твердя крепкие слова молитвы, Желтков благодарит силу сил – за силу дарованного чувства.

         Немножко ирреально – и вполне из жизни.

        Вера плачет под великую музыку, уже после того, как несчастный-счастливый чиновник застрелился; маленький человек, живший немыслимым светом её существования.

       Такова была его самореализации: узнать величие чувства, и, оставшись в нём, самовольно прекратить жить.

       Искажённая, может быть, самореализация – но какою высотой чистоты звучит она в бездне повести Куприна!

5

       Конфликт, завязанный туго; онтологический узел отношений крут: интеллигентно-романтическое мировосприятие всегда будет противостоять затхлости мещанского: в ком бы ни проявлялось оно: в торговце, военном…

        К сожаленью, любая высота – в области личностного устроения человека – сталкивается со слишком плотно данной материальностью мира, в которой многим чрезвычайно уютно.

        Конфликт «Поединка» Куприна из этой области: интеллигентный юноша и захолустный полк с его провинциальными, свинцово-дегтярными нравами…

        В «Поединке» нет духа непобедимости и благородства, который овевал обычно военную тему, трактованную Куприным; тут всё снижено, до «Юнкеров» ещё дело не дошло.

       Муштра и пошлость; всё смелое и буйное в повести связано именно с интеллигентным образом мира; провинциальность худшего рода: замшелая, косная, кривая…

        Пыльный дикий городок Проскуров.

        Вечно завязанный узел конфликта: таких и в наши дни сколько угодно.

       Вневременное значение повести, плотно привязанной к определённому временному отрезку…

6

       Магическая красота Соломона, мудрость, поднимающая выше зримых слоёв небес; любвеобильность…

       Жизнь – как медовые соты; жизнь как сплошная, тотальная радость, избыточный виноградник…

        Кстати, именно в винограднике Соломон видит Суламифь: рыжеволосую  красавицу, работающую, напевающую…

        Соломон, знающий язык зверей и птиц, способный зачаровывать джиннов, понимает, что не понимает многого: так пышно раскрывается новая старая бездна любви.

       Ослепление, сверкающее языками огня: и не надо ясности зрения: нужна одна волшебная песнь любви.

        …сердце Астис, наливающееся невыносимой, бременящей злобой; начальник стражи Элиав, давно влюблённый в неё, готовый выполнить самое чёрное приказание…

        Суламифь, вся поющая туго натянутой струной любви, чувствует свою смерть – и она приходит…

       То есть – мы, смертные, какими бы яркими не были, не можем выиграть: это прерогатива богов, распоряжающихся нашими судьбами.

       Но они даруют нам иллюзию победы – иногда, и ненадолго; а о чём, уединившись в судилище, думает Соломон, едва ли возможно узнать…