Литературная критика

Красок для описания мира хватит, поскольку у него самого их избыточно: переливаются, яркие, на зависть радуге…

 И. Михайлов виртуозно выбирает основные, соответствующие той, или другой стране, определённому образу счастья, даримому тем, или иным миром, и, сплетая орнамент своей «Дольке Вита», предлагает отведать путешествие, как кулинарный шедевр.

Будет вкусно…

Смачно развернётся Италия: её волшебными перьями и монументальным старым камнем открывается книга Михайлова, её маленькими, как из «Амаркорда» изъятыми городками, и точно математически выверенной кривизной улиц, со стариками, шуршащими газетами, как безликим целлофаном времён, а время застыло для них…

 Италия, словно щедро показанная через тончайшую янтарную плёнку: метафизики и иронии, постоянных участниц прозы писателя.

В принципе – он пишет философские исследования жизни, расцвеченные её красками, если они звучат приглушённее, значит музыка места к этому располагает.

 Венеция, например, не такая яркая, как Флоренция, с вечно плывущим над ней величественным куполом.

 Но – всё живописно, картинная галерея растворена в мир самой Италией, небо золотится, жарко дышит Рим, и кажется жить так легко и просто.

Как и должно быть, только почему-то у нас, в России не бывает: слишком холодно для счастья.

А вот французский его вариант, с грандиозным собором, испещрённым чудесами игольчатой готики, с кабачками, едой и людьми, текущими мимо, вечными участниками праздника, который не кончается никогда, играя оттенками, переливаясь по каналам строчек-фраз в недра вашей, читательской души.

Много вина: его много будет в Молдове: винной и жаркой, солнечно-вишнёвой какой-то, сочно настоянной на необходимости пить именно вино, прорастая в мудрость его, добирая, что не смог получить, топчась дорогами онтологического опыта.

Америка.

Чикаго.

Великое озеро дышит рядом: спокойно и свободно – в отличие от волнующего дыхания океана: слишком он велик для спокойствия.

Чикаго раскроется и русскими коллекционерами – обладателями бумажных сокровищ: с автографами и без, завораживают листья серебряного века.

И дальнейшего тоже: ведь ещё музей Евтушенко предстоит.

 Чикаго негров – особая статья, как они – словно особенные совершенно, погружённые в себя и в природу, в ощущение её, естественное и дарящее счастья.

Негр играет на трубе.

Располневшая, надутый воздушный шарик, но поплотнее, проплывает чёрная красотка, вибрируя искаженным уже природным своим великолепием.

 Камень Армении вырастает, курчавясь буквицами – больше от узоров, нежели от тайны тайн сосредоточено в оных; розоватая Армения, пышно дышащая застольями, разливающая море коньяка…

Отдаёт он…и мёдом, и грецким орехом, и Гаргантюа, восседающий во главе застолья, думает, что отец его автор ошибся с национальностью.

Грузинская гортанная песня прозвучит.

 Кишмиш Молдовы взирает на вас сонными очами.

…италийская бесконечность затягивает, как вариант красиво выверенного кино; только не надо сюжета – он же: сплошной, данный жизнью окрест.

Американские гамбургеры сочатся культом еды…

Пышная и лёгкая, иронично-игривая подчас, на заднем плане проплывает грусть, сочно и смачно предстаёт прекрасными цветами мира книга И. Михайлова «Долька Вита»…