Литературная критика

Томас Стерн Элиот (1888-1965)

В известном классическом английском романе «Возвращение в Брайдсхед» Ивлина Во (1945), повествующем о жизни аристократического семейства в Великобритании и каждодневной жизни старейшего университета Оксфорда в 20-е-30-е годы, есть эпизод, в котором один из героев, Энтони Бланш, после праздничной встречи со своими сокурсниками-аристократами, читает на балконе стихи и специального мегафона-громкоговорителя. Эти стихи – отрывки из поэмы Т.С. Элиота The Waste Land «Пустошь», или в более известном переводе, «Бесплодная земля» (“I, Thiresias, have foresuffered all”). 

В тексте Элиота, кстати, упоминания Тиресия – самые яркие обращения, и самые ироничные:

А еще в романе «Возвращение в Брайдсхед» есть один важный персонаж, который в некотором смысле может пролить свет на понимание контекста поэмы «Пустошь». Это отец Чарльза Райдера, который на протяжении всего повествования мало что замечает о своем сыне. Например, когда юноша сообщает, что хочет обучаться рисованию, и не знает, «здесь или заграницей», с легкостью говорит «езжай лучше заграницу», что звучит как «прочь отсюда» (go abroad, son, go abroad!). Когда сын просит деньги (которые, впрочем, прокутил с друзьями на шампанское: «I am short of money»), спокойно отвечает, что «в его возрасте он бы не беспокоился о таких мелочах, ведь сам я никогда не был, как ты там сказал? без средств»: «I have never been, as you painfully put it, short». Во время обеда отец читает за столом книги, позвав в гости соседа, долго не может ни понять, ни вспомнить, что его сосед вовсе не американец из далекой страны, а англичанин (настырно продолжает рассказывать соседу об «их национальной игре». Какой? О крикете, разумеется!) Вот этот самый отрешенный и забывчивый отец – представитель потерянного поколения, тех людей, который участвовали в Первой мировой войне.  Для них, как для героев Ремарка, Хемингуэйя, Олдингтона, истинная жизнь была вовсе не в мирное время, а в те годы, когда шла окопная война. Те самые территории «No Man’s Land» – нейтральная земля. Земля, которая никому не принадлежит. Трагичное и несчастное поколение.

Поэма Т.С. Элиота «the Waste land» «Бесплодная земля» – один из признанных шедевров в истории американской и британской поэзии. Появляется поэма в 1922 году и посвящается Эзре Паунду, знаменитому издателю, к которому Элиот неоднократно обращается, и чей поэтический опыт служит для него примером. Идея «бесплодности» не столько в отчаянии от невозможности будущего. В поэме как раз есть надежда на возрождение. В чем-то это «Потерянная земля», «Пустошь», как значится в одном из менее известных переводов, земля потерянного поколения, того самого, которое так пострадало после Первой Мировой войны. Повествует поэма о поисках святого Грааля и о рыбаке.

Т.С. Элиот в юности.

Т.С. Элиот – американский поэт, интеллектуал, образованнейший, рафинированный эстет, закончивший Гарвард, который большую часть своей жизни проводит в Великобритании. В 1910 году слушает лекции Бергсона в Париже. (Бергсон на тот момент – знаменитый философ, который впервые вводит в философию и литературоведение понятие «потока сознания», и чьи работы будут пристально изучаться целое столетие). Элиот снова занимается научными исследованиями в Гарварде. На этот раз это санскрит и восточная философия, затем едет в Германию. В Лондон перебирается в 1914 году.

Поэму «The Waste Land» Т.С. Элиот начинает писать в Лозанне, в Швейцарии, в 1921 году. Поэма состоит из пяти частей и написана новым, по сути заново изобретенным языком, который многие критики (в частности, Конрад Айкен) объясняют тем, что Элиот, остро ощущая окружающий его мир, во-первых, находится в состоянии напряжения, а, во-вторых, погружается в соответствующую настроению литературу: перечитывает «Божественную комедию» Данте, изучает “Кантос» Паунда, применяет новый стиль Йейтса, зачитывается «Улиссом» Джеймса Джойса. Поэма the Waste Land инновационная по своей структуре, живая, яркая. В ней совмещены разные стили (неслучайно многие критики пишут о Бахтине и диалогизме в отношении ее звучания). Мужское-женское, город-природа, огонь и водное пространство, бесконечное количество аллегорий, символов, аллюзий и мифологии, смесь языков и наречий, сложный, рванный синтаксис.

Элиот пишет быстро. К февралю 1922 года уже закончен первый вариант, который он представит Паунду. Паунд напишет об этом в письме: «Элиот написал чудную поэму (19 страниц) во время своего вынужденного отпуска. … <надеюсь, что-нибудь для него удастся найти, чтобы избавить, наконец, от работы в Ллойд Банке» – фраза, которая фиксирует желание Паунда основать фонд для талантливых писателей. Позже Паунд пишет о том, что «Элиот слишком устал, но во время отпуска в Швейцарии создал «Бесплодную землю», настоящий шедевр, самые важные 19 страниц в истории английской литературы».   Паунд сократил поэму фактически в два раза, многие моменты изменил, с намерением сделать из произведения единое целое, а не цепочку стихотворений. В конце поэмы Элиот приводит объяснения некоторых моментов, заметки, сделанные в прозе, что делает «Бесплодную землю» еще более уникальным, ультрасовременным созданием.

Прозаические «разъяснения» и ссылки, приведенные в конце поэмы, не редко критиковали за то, что они вносят еще большую запутанность в повествование. Но поэма издается именно в таком виде до сих пор (изредка иногда суммируются, как это сделано В. Топоровым), а впервые публикуется в «Критерион» в 1922 году, в журнале, который анонимно редактируется Паундом.

Перед тем, как перейти к содержанию, стоит обратить внимание на два важных момента. Общий исторический контекст и, собственно, как поэма была воспринята.

Исторический контекст был весьма непростой и неоднозначный. Это было время, когда городской мегаполис стал явным центром ужаса, напряжения и предчувствия гибели. Одновременно это было и временем важнейших открытий. Открытия эти, как нельзя лучше, демонстрируют стремление человека к охвату и приятию мировой сложности, что проявляется в огромной интересе и причудливых экспериментах с языковыми средствами для деятелей культуры, писателей, а также пристальному вниманию к психологии и психиатрии со стороны ученых.

Так, в 1922 году известный египтолог Жан Франсуа Шамполион расшифровывает надписи на пре-историческом камен, сделанные на греческом и арабском языках. В это же самое время швейцарский психиатр Херманн Роршах изобретает пошаговый тест, пройдя который можно говорить об особенностях человеческой психики. Психология, лингвистика, исторический процесс – вот темы, которые становятся на тот момент исключительно важными. В чем-то это ницшеанский размах и попытка предчувствовать вечность. В «Как говорил Заратустра» важной становится фраза «Как бы человек мог вынести тот факт, что он человек, если бы он ни был поэтом и интерпретатором загадок».

Автограф Т.С. Элиота.

Когда Элиот пишет поэму, он одновременно и неоднократно говорит о том, что следует «отойти от личных переживаний», поэзия должна быть «неличностной». Неличностной в том смысле, что именно сам язык, его звучание (а не личные переживания поэта) содержат в себе те узнаваемые мотивы, структуры и темы, которые должны быть донесены до читателя. Поэма, как пишет один из критиков, – «безличностный культурный ковер, который остается холодным и бесчувственным при попытке описать и показать человека и его чувства». В данном случае эта философия определенной отрешенности хорошо коррелирует с историческим временем. Временем, когда индивидуум заменяется гражданином, общество – государством, религия – коммерцией, поэзия – рекламой (Hall, Schwarz, 1985).

Культурно-исторический и отчасти психологический контекст. Какой он? 20-е годы – это еще и время расцвета британской империи, со всеми ее скрытыми ужасами. Партия лейбористов придет к власти только в 1924 году, а в 1919 году, сразу после Первой мировой войны, состоится известное кровопролитие в Индии (Amritsar massacre), когда будет отдан приказ о массовых убийствах индийского населения. И в тоже самое время, «теория относительности» Эйнштейна и его последователей, ощущение того, что мир стал шатким и непрочным. Расцвет искусства и смена эстетических средств. Пикассо, Стравинский. Исследования Фрейда, который приобретают все большую популярность. (Впервые его работы переводятся на английский язык в 1909 году, а «Толкование Сновидений» – в 1913 году). Есть и другие знаменитые мыслители: Рассел, Витгенштейн, Бергсон, которые развивают новые идеи, влияющие на развитие культуры, литературы и искусства.

После Первой мировой войны Британия активно и рьяно пытается спасти и возродить свою культуру. Школы полностью переходят на «обучение английскому посредством изучения английской литературы» (в 1921 году Правительство издает специальный доклад-акт об «Обучении английскому языку и культуре в Англии»). Документ производится поэтом Генри Ньюболтом. Акцент в документе делается на развитии не только школьного образования (в школах много обучают литературе), но и университетского. В данном случае такое положение вещей показательно. Имеется в виду не просто образование, а образование «критическое», которое основано на «критике» и «анализе». Состояние образования после введения специальности «Современный английский язык» в Кембридже (1917), можно комментировать следующим образом (как в 1920 это делает Дойл): «Английская литература – это дисциплина в сфере высшего образования, которая перевернула многое из того, что играло роль раньше, и теперь стало чем-то совершенно автономным и новым, дисциплиной, которая изучает свои собственные тексты (Doyle, 1982: 28)

Таким образом, в Кембридже появляется «новая критика», влиятельная группа исследователей, таких как Л.А. Ричардз, Ф. Льювис. Это уже не дети аристократии, как было до войны (хотя именно они в книге «Возвращение в Брайдсхед» Ивлина Во, будут цитировать с оксфордского балкона стихотворение «Бесплодная земля»), но это будут сыновья и дети торговцев и промышленников из провинциальных городов. Таким образом, и возникает «новая критика», которая из весьма непрофессиональной сферы становится яркой профессиональной областью знания. Эта критика и обращается к вопросам, которые связаны со сложностью, серьезностью, богатством, чувством и органичностью формы произведения, в частности. поэтического. Возникает целое направление в литературной критике. Новая Критика (New Criticism), которая и ставит своей задачей подробный анализ поэмы, например, с целью выявления в ней сложности, иронии, парадоксальности.

В своей книге «Критика и идеология» известный литературовед Терри Иглтон утверждает, что только в послевоенной прозе писателя-модерниста Лоуренса «женское и мужское начала примирились», как это происходит в «Любовнике Леди Чаттерлей» (Eagleton 1976, 157-61).  Имеется в виду, что одна из главных амбиций того времени – примирить несопоставимые вещи. К примеру, мужское и женское. Мифологию и реальность. Восток и Запад, аскетизм и удовольствие, как это наглядно видно из поэмы Элиота.

Поэму встречают по-разному. Паунд пишет о том, что это «оправдание новому направлению, эксперимент модерна, который начался в 1900 году». Ричардс, хотя и становится последователем творчества Элиота, считает поэму слишком интеллектуальной. С. Спендер считает ее слишком изотерической. Вот что пишет о поэме Самуэль Хин (Samuel Hyne):

“Важная книга войны и книга о войне среди произведений 20-х годов, это, конечно, «Бесплодная земля» … поэтому два ветерана, которые встречаются в первой части, и муж Лил, который только что возвратился с фронта во второй части, крик и плач в пятой части (Элиот идентифицирует его с русской революций), есть части одного целого. Мир поэмы, ее взлет и сломанные образы, смятые, пассивные, «неуроэстетические» образы, это парадигма последствий войны, опустошенного смысла и отсутствия порядка, как на поле брани после битвы. Поэма написана в ироничной манере, ее герои, героизм, анти-риторический стиль – результаты войны, методы, которые послевоенный поэт применяет для описания послевоенной первичной сцены событий» (Hymes, 1975:25).

Элиот упоминает, что поэма частично написана и о кризисе в Европе. Революция в России, германская революция 1918 года, фактическое свержение кайзера Вильгельма Второго. Поэма по сути повествует о том, что человечеству просто необходимо возрождение.

Тема возрождения пронизывает весь текст. В эпиграфе (написанном на латинском языке) эта тема определяется впервые. “For I wish these my own eyes have seen the Sibyl of Cumae hanging in a jar» [“А я собственными глазами видел Кумскую Сивиллу, сидящую в бутылке – и когда мальчишки кричали ей: «Чего ты хочешь, Сивилла?”, она отвечала: «Хочу умереть»].

Древняя легенда о Сивилле такова. Аполлон даровал ей жизнь на многие годы. Единственное, что она забыла попросить – вечную молодость. История, в некотором смысле, используется Элиотом для описания состояния западной цивилизации, которая теряет молодость и силу, чудесным образом сохраняя жизнь.

Идея возрождения особо явно прослеживается и в начале поэмы.

Сходный мотив возвращения прослеживается и в аллюзии к «Кентерберийским рассказам» Чосера и путешествию, которое было предпринято в апреле (сходную тему можно услышать в последнем романе Мелвилла «Confidence Man” («Искуситель: его маскарад» – также путешествие на корабле).

Третьим важным моментом становятся опорные лексические единицы, которые определяют названия частей поэмы. Некоторые критики утверждают, что в поэме можно обнаружить следы легенды о плодородии, описанные в книге Джесси Вест «От ритуала к романтизму» (Jessie Weston, “From Ritual to Romance”), где воссозданы и проанализированы известные легенды, в частности о короле Артуре.

Первая часть (The Burial of the Dead” – «Похороны мертвеца») cоотносится с ритуалом христианской молитвы, гибели и возрождения. Вторая часть (“A game of chess” – “Шахматная игра”) – аллюзия на игру (схожий эпизод соблазнения Дианы есть в пьесе «Шахматная игра» сатирического писателя Томаса Миддлтона) или, собственно, просто идея игры, в которой важна защита короля, а главная фигура всегда – королева. Большинство фигур в the Waste land – женские, часто они трагичны или молчаливы. Как, например, Мадам Cосострис (Sosostris) и ее карты торо, которая становится в поэме фактически пророком, которого, правда, никто не слушает:

В данном случае повествование о Сосострис перемежается с ее прямой речью, и обращением к Финикийскому Моряку, «чьи глаза как вот эти жемчужины, посмотрите!») Передвигающаяся камера невидимого авторского ока как будто бы отслеживает участников и свидетелей фантасмагории событий, реализуя их в тексте в инновационной и хлесткой манере.

Заканчивается третья часть цитатой из «Гамлета», которая из всей третьей части делает уже не просто сказание или миф, а песню: повторение некоторых слов, сбивчивые рефрены действуют как специально изобретенная оркестровка, некоторые согласные изменены на «неправильные», но в конце цитата из «Гамлета» как будто сводит все искажения и отражения на «нет»: «доброй ночи, милые леди, доброй ночи»:

Четвертая часть (Fire Sermon – Огненная проповедь (Молитва или Смерть от Огня)) определяет тему возрождения и очищения заново. Кроме того, она продолжает и выводит ан новый уровень тему страстей человеческих в их различных манифестациях: злоба,похоть, ревность и так далее. Элиот в своих сносках-комментариях в конце поэмы делает отсылку к Марвеллу (известнейшее стихотворение To his Coy Mistress), в котором классик английской литературы так ажурно говорит о невозможности промедлить с любовью, о важности физической любви (у Элиота “but in my back I time and time hear”, то есть скрытая цитата о колеснице времени). В этой же части Элиот цитирует Верлена, «Бурю» Шекспира», «Божественную комедию» Данте, и даже «Исповедь» Блаженного Августина. В тексте Элиота: “O Lord Thouu pluckest me out”, у Блаженного Августина: «O my God, too much astray form Thee my stay, in these days of my youth, and I became to myself a wasteland”. Cнова главная тема – «так долго я был вдали от тебя, в дни моей молодости, что стал сам для себя – пустынной землей!”

Все та же потерянная земля! Во многом, тема, очень важная и для русской литературы. Сравните, Пьера Безухова в «Войне и мире», ощущение погибели, полного внутреннего и душевного краха до соприкосновения с религией, масонами, возрождения.

В третьей части достаточно много написано о «морском» как о мифическом, например, отчетливо звучит история о нимфах, то есть, собственно, история о женственности и демоническом. Появление нимф интертекстуально связано с образами дочерей Рейна из оперы Вагнера (Gottendaamerung). Есть в тексте Элиота и мотивы, отсылающие читателя к «Цезарю и Клеопатре» Шекспира. Одной из основных тем становится интерес Элиота к елизаветинской поэзии, английскому Ренессансу и шекспировскому времени. Идея любви в елизаветинское время и ее отсутствия для современности, а также прямо противоположная тема – отсутствие любви, ее бесконечные лики, превращения и самоуничтожение.

Четвертая часть совсем крошечная и емкая, она называется Death by Water (Cмерть от воды) (вынесена нами в эпиграф). Пятая часть – What the Thunder said – «Что сказал гром» – снова звучание надежды. Вода и орошение, крещение и воскресение. В тексте неоднократно использован мотив Святого Грааля, путешествия рыцарей на Святую Землю, крестовый поход, битва за кровь Христа. Христос как христианская идея присутствует в поэме в меньшей степени, скорее здесь прослеживается тень короля Артура – языческий миф о героизме и победе. Пятая часть, таким образом, заканчивается жестом беспредельности, артистически, по-ницшеански:

«Я вам это устрою» – слова Иеронимо, героя пьесы драматурга-елизаветинца Т. Кида «Испанская трагедия или Иеронимо снова безумен». Иеронимо вовлекает убийц своего сына в спектакль по пьесе собственного сочинения и убивает их по ходу действия! Чем не фон Триер с его «Дом, который построил Джек!

Модернизм в литературе – калейдоскоп мифологических сюжетов и культурологических аллюзий. Референция к музыке Вагнера и языческим мифам похожи на аллюзии Джойса к греческой мифологии. Во многом, мифология – это интеллектуальная традиция новой поэзии, определенный стиль, сознательное использование архетипов. Важной составляющей поэмы становится описание города, Лондона, Тауэра, тумана и окрестностей. В чем-то это отголосок незабываемого снега в Париже, описанного Бодлером. По большей части, – это все же совершенно новый тип описание, воссозданный пейзаж века машин и техники, которые поглощают город, фактически уничтожают. «Потерянная земля» воссоздает апокалипсис, наглядно демонстрирует кризис города, который разрушен на ментальные осколки, фрагменты, как будто бы после глобальной катастрофы. Рванность, полифоничность, разноголосие поэмы создают иллюзию полного слияния с городом и катастрофы, которая с этим связана, при этом оставляя надежду на возрождение и возможность собрать этот мир из тысячи осколков.  

Но возрождение возможно (как это было, или могло быть в Елизаветинские времена) только когда есть и существует игра, ирония, контролируемость, мир, придуманный автором-создателем. Автор, и это очень важно, не сопереживает происходящему, он лишь фиксирует голоса мира и калейдоскоп событий. В этом смысле партитура Элиот, без всякого сомнения, все же произведение эпохи отвлеченности автора эпохи постмодернизма.

       Литература: