Литературная критика

«Круговерть», СПб,  2016

Татьяну Лестеву до сих пор  я знал как мастера острой публицистики, настолько острой, что она не раз вызывала конфликты, как в рамках Союза писателей, так и вне его.  Порой дело доходило до судебных исков против неё, но правда всегда оставалась за Т. Лестевой. О «боевом  амазонстве»  этой женщины я не раз писал. Но в творчестве  у Т. Лестевой есть ещё один аспект: она ярко проявила себя в прозе.

Помню такой момент. Работаю, как обычно, на службе в СПбГУ и  перелистываю  книгу Т. Лестевой «Эротические рассказы феминистки». И вдруг моя коллега –  Надежда Линник (имя и фамилия подлинные – Г.М.) – просит меня дать почитать ей эту книгу. И потом, сразу начав её читать, сказала: «Какая удивительная проза!  Я почему-то вспомнила Викторию Токареву, она иногда гостила у нас на даче». Я дал ей телефон автора, и они поворковали о роли житейской правды в литературном творчестве. Теперь Т. Лестева обратилась к более серьёзному жанру – написала роман. Это не роман в обычном смысле этого слова.  Да, если честно сказать,  романов в тургеневском смысле теперь никто и не пишет. Но  имя И.С. Тургенева я вспоминаю не случайно и вовсе не для того, чтобы как-то  – положительно или отрицательно – высказаться по поводу последней книги Т. Лестевой.  Суть дела в том, что её «роман» «Круговерть» – это по-настоящему тургеневское произведение об «отцах и детях». Правда, у Т. Лестевой тема «отцов и детей» превращается в тему «матерей и детей, поскольку «отцы» в её феминистском представлении уже как бы самоустранились.

Проблема поколений. Эта тема знакома многим разным национальным  литературам и многим эпохам. Если смотреть с точки зрения «отцов» или «матерей» – то дети какие-то беспутные бродяги – госпожа Простакова и её сын, который не  хочет учиться, а хочет жениться («Недоросль» Фонвизина). Дальше следует Чацкий – «бомж» без определённых занятий с точки зрения Фамусова («Горе от ума» Грибоедова) и многие другие.

 Но если посмотреть на этот вопрос с другой стороны – а именно со стороны «детей», – то тут появятся такие штучки, как Ставрогин и Шатов  («Бесы» Достоевского»), молодые герои из «Нови» Тургенева и «Вишнёвого сада» Чехова, Сергей Нечаев и, конечно же, сам В.И. Ульянов-Ленин. «Дети» смотрят на  историю «отцов» пренебрежительно и свысока. Весь мир насильно мы разрушим.

Не напоминает ли это вам, уважаемый читатель, кое-что из деяний исламских террористов?

Это несколько затянувшееся вступление позволяет, на мой взгляд, более чётко понять замысел автора. Проблема «отцов и детей» и в 1990-е и в 2015-е годы никуда не делась: она осталась такой же, какой была два тысячелетия назад. Иисус Христос как Сын бросил вызов кагальным «отцам», а такие же «отцы» сожгли на костре великого сына мировой цивилизации Джордано Бруно.

Роман Т. Лестевой, конечно, не об этом, но замах сделан сильный.

                                 ***

На первый взгляд судьбы и жизненные трагедии трёх семей, распад и гибель научно-исследовательского института, в котором автор романа работала многие годы, – это отчасти автобиографические факты. Казалось бы, «бытовуха». Я рискну даже сказать, что Т. Лестева иногда идёт по пути наименьшего сопротивления: в романе полностью процитирована её статья, опубликованная в «СПбских ведомостях». Боль за разрушенный институт, публицистическая злость подчас перевешивают чисто художественные устремления. Но это к слову.

Вернёмся снова к теме «отцов и детей». Парадокс современной эпохи, с точки зрения Т. Лестевой,  состоит в том, что «отцов», в общем-то, и нет, а есть только невероятно избалованные дети, их матери и бабушки, строящие всю свою сознательную жизнь на уходе за этими милыми «хомячками» или «морскими свинками», в качестве кого они воспринимают своих детей и внуков. Причём последним не дано даже право высунуться в так называемую взрослую жизнь. Поколение детей как бы «просело». Это не дети вроде Чацкого и Базарова, а тем более Ленина, а некие любимые «домашние животные», призванные компенсировать психологическую недостаточность своих матерей и бабушек.  Впрочем, иногда бывает и иначе. Другому «сыночку» мать разрешает всё, что и приводит его к жизненным катастрофам.

Светлого будущего, по мысли Т. Лестевой, нам не предвидится. Однако ещё раз взглянем на суть дела со стороны детей, задавленных в романе диктатурой матерей. Россия – это женская страна. Мужчин в ней начали вырубать ещё с 1917 года. «О, Русь моя! Жена моя!» –   писал Александр Блок. И что же теперь? Сегодняшние «дети»  («мальчики») женственны, инфантильны… А что же ждёт тогда всю страну? Подразумеваемый ответ  – катастрофа.

Роман Т. Лестевой полностью реалистичен и в чём-то  (преимущественно в производственных вопросах) опирается на факты её собственной судьбы. Не мне рассуждать о реальных жизненных  перипетиях  прототипов её литературных героев.

Но есть вещи, с которыми я не могу согласиться принципиально. Не такие уж «слабаки» герои молодого поколения –  Юрочка и Ярик, – как они представлены в романе. В отличие от своих слюнявых матушек и бабушек  они смело бросают вызов новому, пусть и уголовному обществу. Даже если и проигрывают, всё-таки не теряют себя. А что им терять? Мне припоминается один эпизод из моей биографии. Некоторое время  (середина 90-х годов) по семейным обстоятельствам я жил в г. Бологое, и сын моей подруги после армии решил стать бизнесменом и начал со спекуляции водкой и всякой мелочёвкой на привокзальной площади. Как ни странно, дело пошло в гору: через пару лет он был хозяином десятков ларьков, а в настоящее время дошёл до владения (с компаньонами) сетевых магазинов г.  Бологое, которые смогли даже  вытеснить из города торговую чеченскую мафию.  Но и в романе Т. Лестевой есть и другие герои.

В эпоху «рынка» судьбы героев складываются по-разному. Т. Лестева подметила очень многое из важнейших направлений в современной социальной структуре. Но всё-таки основная её заслуга – это создание ярких образов главных героинь  повествования – Светланы и Дульсинеи. Умение изображать характеры героев так, чтобы читатель воспринимал их как живых людей, – это признак мастерства.

В общем понимании проблемы «отцов и детей», как мы её наметили,   в романе, как и «отцы» (читай: матери и бабушки), так и «дети» выглядят жалкими. Может, потому что,   как говорится, «время такое».

Русская литература всегда была сильна своей критической и самокритической направленностью. Я не совсем согласен с Т. Лестевой в оценке поколения детей. А кто же воюет в Сирии? Кто же отстаивает честь родины, борясь с ордами чеченских боевиков?  В романе поставлено много вопросов социального и психологического свойства. Затронуты важнейшие проблемы современности. Но автор не даёт на них ответа ни в прямом, ни даже в переносном смысле.  Впрочем,  ещё классик сказал, что писатель ставит вопросы, а отвечать на них должна жизнь.

  Январь  2016                                      Санкт-Петербург